Приходи в полночь - Форстер Сюзанна (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Саттерфилд сделал себе имя, защищая известных преступников-служащих – мерзавцев-дилеров, международных финансистов и политиков-ветеранов, – многие из которых работали, намеренно обманывая общественность. Его также знали и как любителя браться за непонятные дела, связанные с громкими убийствами.
В настоящий момент он был донельзя заворожен своим последним клиентом… мужчиной, который, несколько мгновений назад войдя в пентхаус Саттерфилда, отказался сесть и сейчас непринужденно, если не сказать небрежно, опирался на каминную полку зеленого итальянского мрамора, преспокойно засунув руки в карманы помятых шелковых брюк свободного покроя.
Ник Монтера был одним из самых потрясающих, самых убийственных персонажей, с которыми Алек Саттерфилд когда-либо сталкивался за двадцать лет работы. Алек гордился тем, что мог быстро и точно определить психопатологии своих клиентов, но Монтера был чарующей загадкой. Судя по его досье, он вырос в пропитанном наркотиками испаноязычном квартале, когда ему было десять лет, потерял мать, а в семнадцать отсидел за решеткой за убийство.
И тем не менее Монтера справился со своим прошлым, стал фотографом-художником и достиг высот известности на западном побережье. Программа стипендий для начальной школы позволила ему открыть классы фотографии, а пресса дала его карьере толчок, изобразив эдаким сексуальным волшебником. Репутация героя-любовника, созданная прессой, базировалась на его запоминающихся интимных женских портретах. Казалось, объекты работ таяли перед магнетической силой его камеры. Скандальность, присущая работам Монтеры, быстро сделала его культовой фигурой в мире художественной фотографии.
Алек мысленно улыбнулся. Женщины. Они любили этого ужасного сукина сына. Мать Монтеры была англо-американкой, возможно, французского происхождения, но темная чувственность черт Ника была унаследована вместе с латиноамериканской кровью его отца. Ник был красив угрюмой красотой актера, пользующегося популярностью у женщин, но даже с этими четко очерченными скулами и густыми черными волосами он не смог бы заработать себе на жизнь внешностью. В его глазах всегда угадывалась тревога. Эти глаза были холодны, отличались какой-то особой арктической синевой и невозмутимостью. Как и сам Ник Монтера.
Сравнения с пламенем и льдом категорически не годились для описания этого человека, пришел к выводу Алек. Монтера был ледником с пульсирующим внутри огоньком тротила. Смертельная и, возможно, безупречная комбинация для совершения преступления, в котором его обвиняли, – предумышленное убийство одной из моделей. Убийца зашел настолько далеко, что придал телу красавицы модели ту позу, в которой Монтера как-то ее сфотографировал.
Нет нужды говорить, что Алек чрезвычайно заинтересовался этим делом.
Он поднялся со стула и, обойдя письменный стол, присел на край столешницы.
– Вы по уши в гуано, скажем так, мистер Монтера, – произнес Саттерфилд, неторопливо складывая руки на груди.
Монтера отвлекся от разглядывания тканого ковра работы индейцев навахо.
– Поэтому я и нанял вас, мистер Саттерфилд. Чтобы вы меня выкопали. Одолжите лопату, если понадобится.
– Возможно, бульдозер был бы более кстати. У вас нет алиби.
– А у них нет свидетелей, – заметил Монтера. – Никто не видел, что я ее убил, не так ли?
– Но вообще-то… кто-то видел.
– Прошу прощения?
Держу пари, просишь. Алек был доволен. По крайней мере теперь он привлек внимание Монтеры. Его клиент пока не расстался с каминной полкой, но эти его глаза – ацетиленовые горелки – внезапно сделались обжигающе внимательными. Подождем, пока он услышит остальное, подумал Алек. Может, он даже достанет руки из карманов.
– По-видимому, вам будет столь же интересно узнать об этом, как было и мне, мистер Монтера. Один из соседей, сидевший у себя на крыльце, утверждает, что видел, как вы входили в квартиру умершей женщины около шести пополудни в вечер убийства. Простите мое любопытство… – для пущего эффекта Алек понизил голос, – … но какого черта вы не сказали мне, что были в квартире Дженифер Тейрин в тот вечер?
Еле заметная улыбка Монтеры ничуть не растопила его ледяного взгляда.
– Но это же совершенно очевидно, разве нет? Я не хотел, чтобы вы – или кто бы то ни было – знали об этом.
Алеку Саттерфилду все труднее становилось сохранять свое легендарное хладнокровие. Он привык к уважению, если не к исключительной почтительности, со стороны своих клиентов. Они тонули, а он был их спасательным кругом. Это были простые, основанные на страхе отношения, которые он, вне всякого сомнения, предпочитал, но Монтера, похоже, не боялся.
В Калифорнии был снова введен смертный приговор, а это означало, что на карту поставлена жизнь его клиента. Однако Алек не мог вывести парня из себя. К этому моменту Монтера должен был бы клясться, что он не убивал Дженифер, и умолять Алека поверить ему. Саттерфилд знал, что этот фотограф умеет, когда хочет, включить свое обаяние. Алек видел этого человека с женщинами, видел, какой эффект он на них производит. Ник не делал ничего особенного, лишь чуть фокусировал взгляд своих опасных синих глаз, и речевые центры в женских мозгах, по всей видимости, отказывали.
– Мне прочитать вам лекцию о том, что надо доверять своему адвокату, мистер Монтера? – спросил Алек. Недовольство сделало резким его обычно вкрадчивый и тихий голос – Лекцию, в которой я сообщу, что вам надо рассказать мне все, что я не смогу представлять ваши интересы до тех пор, пока вы не расскажете мне все?
– Доверять вам, мистер Саттерфилд? – Монтера вытащил руку из кармана, в ней были банкноты. – Вот чему я доверяю. – Он поднял стодолларовую бумажку. – Мне уже доводилось проходить через уголовный суд, и я очень близко знаком с правосудием. Оно – очень дорогая шлюха, но, по счастью, сейчас я могу себе позволить оплатить ее услуги.
Монтера щелчком направил банкноту в сторону Алека.
– Думаю, мы оба понимаем, что это значит для вас, Саттерфилд.
Деньги приземлились на участок пола, блестевший между ними.
Алек почувствовал, как у него наливается теплом шея. Гнев? Он не мог припомнить, когда в последний раз по-настоящему злился на клиента. Во всяком случае, это было давно. Люди его положения в основном обладали безупречными манерами.
– Умник… – прошипел он. – Чертов умник! Мне следовало бы вызвать охрану, чтобы она вышвырнула тебя отсюда.
Монтера пожал плечами:
– Так мог бы поступить я. Но не вы. Это очень значительное дело, даже для вас. И это именно та грязь, в которой вы любите копаться. Газетчики будут роиться вокруг этого суда. Налет уже начался, а вы в отличие от меня ничего так не любите, как оказаться в ослепляющем свете вспышек. Вы эксгибиционист, советник. Вы хотите известности. И славы.
Алек стряхнул невидимую пылинку с рукава своего пиджака от Армани и выверенным движением поправил манжеты.
– Вы заблуждаетесь, мистер Монтера. Печально заблуждаетесь. Я уже достаточно известен. И моей карьере не требуется поддержка в виде дурной славы, благодарю вас.
Боже, это же нелепость! Какой-то фарс! Может, одежда Алека Саттерфилда и безупречна, но сердце у него скачет как бешеное. И что еще хуже, он понимал, что чуть ли не жеманится опровергая слова Монтеры, как девочка-подросток, которая, разыгрывая недотрогу, набивает себе цену.
– Вас же это возбуждает, не так ли, Саттерфилд? – добавил Монтера, развивая свое преимущество. – Я слышу это по вашему голосу. Дело вас взвинчивает, неужели нет? Именно поэтому вы и не вышвырнете меня отсюда. Вы не можете. Потому что уже очень давно ничто не дарило вам таких ощущений. Алек с горечью вздохнул. Это было правдой. Спасение грязных политиков больше не приносило ему таких ощущений. Возможно, и никогда не приносило. Периодически ему требовалось все перетряхнуть, балансируя на самой вершине скалы и заигрывая с желанием кинуться в бездну. Поэтому он не собирался выгонять Ника Монтеру. Но, видит Бог, следовало бы.
