Ключевой момент - Лукьяненко Лидия (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Та кивнула и подошла ко мне.
— Не переживай. Мама все зашила. Почти ничего не видно, — успокоила она меня. — А платье твое — красивое. Почему ты его не носишь?
— Я на утренник надевала, — ответила я. — Но оно без колготок не такое красивое…
Потом тетя Галя, так звали маму Изольды, поила нас чаем с вареньем и мы долго сидели за столом, пока за мной не пришел мой отец. Он чувствовал себя крайне неловко в таком богатом доме, да еще и после моего проступка. Топтался, краснел и извинялся за меня. Тетя Галя, смеясь, сказала ему, что я раскаялась и сделала выводы. Хозяева проводили нас до порога, а потом случилось нечто невероятное. Пока я застегивала сандалии, тетя Галя с дочкой зашли на минутку в комнату, и на прощание Изольда протянула мне что-то завернутое в синий полиэтиленовый пакет.
— Вот, возьми. Это тебе!
Я развернула и обомлела, обнаружив в пакете новые белые колготки в мелкий красный цветочек, точно такие же, какие я увидела на ней в первый день нашего знакомства.
— Мы с мамой решили, что под твое платье как раз подойдут.
Я онемела от счастья, не в силах вымолвить хотя бы слово. А отец за моей спиной раздосадованно крякнул.
— Бери, бери, — подтвердила тетя Галя и сложила в тот же пакет мое платье.
— Спасибо, — прошептала я, боясь, что вот-вот расплачусь.
— Бери, — повторила Изольда. — У меня таких много. Папа присылает.
Мой отец покраснел еще больше. Он не мог принять столь щедрый дар, но и не мог отказаться от него, потому что не хотел обидеть таких великодушных людей. Смутившись, он долго благодарил тетю Галю и уверял ее, что готов выполнить любую мужскую работу по дому, какую только нужно, пока их папа служит стране. И чтобы она обращалась к нему в любое время дня и ночи…
Эти колготки стали моей первой воплотившейся в действительность мечтой. Я берегла их как зеницу ока. Перед сном я доставала их, разворачивала и представляла, как я выхожу в них во двор и все смотрят на меня с тайной завистью и восхищением. Или как мы с Изольдой, обе в красивых платьях и в белых колготках, идем по улице, а все на нас заглядываются. Я ни разу даже не отважилась примерить их. У меня не было достойных такой красоты туфелек. Вот когда мне их купят…
Все приходящие праздники казались мне недостаточно важными, чтобы я надела свое сокровище. И я все откладывала и откладывала тот момент, когда можно будет их обновить. А когда я наконец решилась это сделать, они оказались мне безнадежно малы. Тем не менее благодаря колготкам у меня были целые вечера подлинного счастья. И еще я сделала важный вывод: никогда и ничего нельзя откладывать на потом.
Мой поступок имел и другие последствия. Мы стали дружить с Изольдой. По-настоящему крепко дружить. Это когда на всю жизнь. И еще. Через какое-то время мой отец получил премию и повел меня в магазин. Все полученные деньги он истратил на мою одежду. И пускай купленные в нашем магазине простые вещи не шли ни в какое сравнение с прекрасными нарядами Изольды, у меня появились добротное шерстяное синее платье, красная вязаная кофта и юбка в складку, несколько пар простых темных колготок и новые черные туфельки. У меня еще никогда не было столько новой одежды сразу. Я сидела на своей кровати и, не веря глазам, трогала приятно пахнущие магазином обновки. А мама с папой смотрели на меня и улыбались. И брат улыбался. Чувство зависти всегда было чуждо ему.
— Вот, Маша, — сказал папа, — теперь у тебя полный гардероб. Носи эти вещи и береги их. Надо отвыкать от привычки лазить по заборам, ты же девочка. Бери пример со своей подруги. Когда девочка чисто и аккуратно одета, на нее и смотреть приятно.
Я не могла даже говорить от переполнившей меня благодарности, только глупо улыбалась и кивала. После этого я еще больше полюбила мою Изольду, ведь все лучшее в моей жизни произошло после ее появления.
…Мне было двенадцать, когда я впервые по-настоящему влюбилась. Митька, закадычный друг моего брата, жил в нашем дворе. Произошло это не вдруг, как гром среди ясного неба, — просто появилось понимание, что я его люблю. И всегда любила. Даже когда он дразнил меня Муркой-Буркой. Мне казалось, что я люблю его с самого детства и никогда не смогу полюбить никого другого. Я еще не до конца осознала это, но уже была счастлива. И с каждым днем мое счастье росло, ширилось и в конце концов затопило все пространство. От этого всеобъемлющего чувства жизнь стала удивительно радостной. Я все время улыбалась и летала, словно на крыльях. Время сомнений и страданий, неизменных спутников любви, еще не пришло. Я просто была счастлива, оттого что влюбилась. Когда я видела Митьку, мое сердце стучало часто-часто. Я глупо улыбалась в ответ на его незначительные обычные слова и, казалось, немела. Он не замечал моего состояния. То есть, может, и замечал, но не принимал это на свой счет. Все-таки он знал меня всю жизнь, с тех пор, когда я еще была двух- и трехлетней сопливой девчонкой. Он не обращал внимания на происшедшие со мной перемены. А я изменилась. Я четко понимала это. Но изменения эти были скорее внутреннего характера. Я уже ощущала себя взрослой, внешне оставаясь пока ребенком. Хотя нет, внешне я тоже изменилась, но, увы, не в лучшую сторону. За последний год я очень выросла и стала выше всех в классе. Раньше Изольда была немного крупнее меня, выше и полнее, а теперь я переросла ее почти на голову. И еще я стала ужасно худой — прямо суповой набор. Ноги длинные и тонкие, как палки, шея тоже длинная и худая, как у гуся. О лице лучше вообще не говорить. Правда, и другие девчонки в нашем классе выглядели не лучшим образом. Мы стали словно стая гадких утят или большеротых прыщеватых лягушек. Только Изольда оставалась среди нас по-прежнему белым лебедем. Те же гофрированные банты на высоко завязанных хвостах, те же нарядные платья. Даже форма у нее была не такая, как у всех, а сшитая на заказ. Что же касается кружевного передника, то он вообще был пределом мечтаний всех школьных модниц. Изольда, как всегда, несла себя королевой. Прозвище «дочь космонавта» прочно закрепилось за ней, и она гордилась этим. Хотя так ее называли только за глаза, а в лицо — по имени, по полному имени, а не сокращенному, как меня. Со мной она дружила, как и прежде. Это была дружба Дон Кихота и Санчо Пансы. На моем фоне она выглядела еще более привлекательно. Все наши мальчишки были тайно влюблены в нее, а меня обзывали «каланчой» и «шпалой», поскольку я была выше всех своих одноклассников. Изольда меня никогда не защищала, только говорила:
— Не обращай внимания, они и перестанут.
Я не обращала, но они не переставали. Не знаю, была ли у нас другая девочка, которая вытерпела столько насмешек, как я.
Дружбой с Изольдой я очень гордилась. Только у меня было право занимать ей место в первом ряду или делиться с ней бутербродами. Время от времени она одаривала меня какой-нибудь вещицей, будь то поношенная лента или чуть порванный бант. Изольда не могла носить подпорченную вещь, но выбрасывать ее было жалко. И она отдавала ее мне. Я горячо благодарила, хотя никогда ею не пользовалась. Но это был ее подарок, признак ее расположения ко мне. Ведь она дружила со мной, девочкой не примечательной ни внешностью, ни фигурой, ни нарядами. Одно только было у меня лучше — я хорошо училась. Мало сказать хорошо — почти отлично. Изольда тоже училась неплохо. Но ей часто ставили оценки не за знания, а за ее внешность и принадлежность к обеспеченной семье. За то, что другие получали тройки, ей ставили четверки, а если Изольда знала чуть получше, то и пятерки. И никто из наших ребят не возмущался по этому поводу. Ведь она была особенной!
О своей любви я ничего не говорила Изольде. У меня не было потребности делать это достоянием гласности. А Изольда была из тех девчонок, которые с легкостью доверяют чужие тайны всему свету. Тогда мы учились в шестом классе, и у нас началась повальная эпидемия дружбы с мальчиками. Каждый день в школе разыгрывались драмы. Составлялись новые пары и разрушались прежние. Все, кто не дружил, были белыми воронами. Я не дружила. Кто станет дружить с девчонкой выше себя на голову? Для меня среди учащихся шестых, даже седьмых классов не нашлось бы подходящего по росту мальчика. А восьмиклассников шестиклассницы не интересовали, у них были свои красавицы. Изольда, конечно, была вне всякой конкуренции, поэтому с ней хотели дружить все, но предложить это ей решались единицы. И она всех пока отвергала. Наши мальчишки совершенно не привлекали ее. Старшеклассники — другое дело. Достойного кандидата она стала присматривать среди них. Школа гудела от слухов о многочисленных романах. На уроках туда-сюда носились любовные записки. Почти каждый день в женском туалете кто-нибудь из девчонок плакал или устраивал истерику прямо в классе. Влюбляться, страдать, да так, чтобы все видели, считалось хорошим тоном. Дни рождения теперь отмечались бурно. Приглашалось ровное количество девочек и мальчиков. Медленные танцы на школьных дискотеках стали самыми популярными. Даже некрасивые девчонки были востребованы. Веснушчатость или угреватость уже не были преградой. Все хотели встречаться, влюбляться, ревновать и делиться с подружками подробностями своих свиданий.
