Паутина грез - Эндрюс Вирджиния (бесплатные серии книг .txt) 📗
— В общем, мои сестрицы, эти гладильные доски, жутко ревновали и бесились из-за того, что отец так любит меня. Бывало, мне он приносил в подарок сувениры и красивые безделушки, а им — обычную галантерею или швейные принадлежности. Впрочем, ни лентами, ни заколками, ни бижутерией они не пользовались. Сестры ненавидели меня за мою красоту, понимаешь? И до сих пор ненавидят.
— Но вскоре твой отец умер, ушел в армию старший брат, — нараспев произнесла я, желая поскорее добраться до романтической интриги.
— Да. И все изменилось. Я стала Золушкой вдвойне. Меня заставляли делать самую грязную работу по дому, мои любимые вещицы и украшения спрятали. А когда я пыталась возражать, сестрицы ломали, жгли мои лучшие заколки, гребни, выбрасывали косметику. Ничего не осталось! — с жаром и горечью сказала мама.
— А что же бабушка, то есть твоя мать? Что она делала? — Ответ я знала, но по правилам игры обязательно должна была услышать его.
— Она? Поддерживала их, поскольку считала, что отец испортил меня. Она точно такая же, как ее разлюбезные дочери. Неважно, как моя мать ведет себя сейчас. Не думай, что если ты получила от нее в подарок брошь-камею, то она изменилась. Все по-старому. Человек не меняется.
— Камея удивительная! — воскликнула я. — Папа сказал, она очень-очень дорогая.
— Верно. Я много лет выпрашивала ее у матери, но она отказывала мне, — с досадой сообщила мама.
— Так бери! Хочешь? Я отдам ее тебе!
— Нет! Камея твоя, — немного помедлив, произнесла она. — Бабушка подарила ее тебе. Береги эту вещь. Так на чем же я остановилась?
— Как сестры портили твои украшения.
— Да! И они рвали мои любимые, мои лучшие платья. Однажды Беатрис в гневе ворвалась ко мне в комнату и изрезала одно платье огромным кухонным ножом.
— Какой ужас! — ахнула я.
— Конечно, сейчас они все отрицают. Но поверь мне, это правда. Они даже хотели отрезать мои косы… прокрались ночью в комнату и начали щелкать огромными портновскими ножницами. Слава Богу, я вовремя проснулась и… — Мама поежилась, будто не желая вспоминать, что же было дальше. А потом тихо продолжила: — Твой отец оказался в Техасе случайно — по делу. Бабка Джана, в жилах которой течет голубая кровь, встретила его на одном из светских приемов и пригласила на обед, надеясь, что он обратит внимание на мою сестрицу Пегги. Но стоило ему увидеть меня…
Мама смолкла, глядя в зеркало. У нее была на редкость красивая, бархатная кожа — ни пятнышка, ни морщинки. Такое лицо увидишь разве что на картине или, в крайнем случае, на обложке журнала «Вог». И на этом лице сияли голубые глаза, которые отражали все настроения «хозяйки»: они сверкали хрустальным блеском, когда мама была счастлива, превращались в ледяные искры, когда сердилась, и становились темными и бездонными, когда она страдала.
— Стоило ему увидеть меня, — сказала мама своему отражению, — как сердце его было навеки покорено. Конечно, сестрицы ревновали ужасно. Они заставили меня надеть старое, выцветшее, бесформенное платье до пят. Не дали ни украшений, ни косметики, а волосы насильно закрутили в старушечий узел.
Но Клив сумел разглядеть меня под этой маской. Весь вечер он не сводил с меня глаз, каждый раз, услышав звук моего голоса, он замирал, будто боялся пропустить мои слова.
Она вздохнула. Вздохнула и я. Как здорово, когда в жизни женщины случается настоящий роман! Мне ужасно хотелось, чтобы и я получила возможность так же вот вспоминать юность.
— И ты сразу влюбилась в него? — Это тоже не было для меня тайной, но я дотошно расспрашивала мать, ибо в дневник должны попасть «самые последние версии».
— Не совсем, хотя он, конечно, заинтересовал меня с первой встречи. Сначала я обратила внимание на его необычный акцент — ведь твой отец родом из Бостона, потом стала прислушиваться ко всему, что он говорит. Манеры Клива были безупречны. Он производил впечатление преуспевающего человека. Держался уверенно, но без вызова, был прекрасно одет, а карманные золотые часы поразили меня тонкой длинной цепочкой и тем, что играли старинную мелодию.
— Он, наверное, выглядел как старый морской волк! — засмеялась я, вспомнив, что именно так называл себя отец.
— Тогда мне трудно было судить об этом. Всю жизнь я проторчала в центре Техаса и ничего не знала ни о морях, ни о кораблях, ни о капитанах. Борода, правда, у него была уже тогда, только не такая седая и растрепанная, — не без иронии добавила мама. — Говорил он в тот день только о паровых котлах, машинах и океанских маршрутах. Матушка моя была в восторге от его речей, — усмехнулась она. — Радовалась, небось, какой солидный жених отыскался для Пегги.
— Ну а дальше, дальше что было?
— Он высказал желание осмотреть наш сад и, прежде чем мамаша успела подсунуть ему Пегги, пригласил в спутницы меня. Ты бы видела физиономии моих сестриц! Пегги скрючилась, челюсть у нее отвисла до зоба, а Беатрис просто зашипела от ярости. Я, разумеется, согласилась… Мне жутко хотелось досадить своим сестричкам, но когда Клив вывел меня в сад, когда я вдохнула теплый ночной воздух…
— Что, что, мама?
— Когда он начал тихий разговор, я осознала, что рядом не просто бизнесмен Клив ван Ворин. Рядом — настоящий мужчина. Богатый, умный, привлекательный… и бесконечно одинокий. Но главное, он был настолько очарован мною, что почти сразу сделал предложение… Мы стояли в розарии…
— А я думала, вы были на качелях — на вашем втором свидании.
— Нет-нет, это было среди роз. И в первый же вечер. Звезды… ночь просто полыхала звездами, будто свет разорвался на тысячи огоньков и рассыпался по черному небу. Дыхание у меня тогда сбилось, — произнесла тихо мама и замолчала, прижав ладонь к груди и закрыв глаза. Она вспоминала.
Я боялась шевельнуться. Сегодня мама рассказывает историю своей любви как-то особенно. Наверное, это тоже подарок на день рождения. И я узнаю что-то новое, потому что она постепенно посвящает меня во все подробности, по мере того как я взрослею.
И снова раздался ее тихий голос:
— Неожиданно Клив взял меня за руку и сказал: «Джиллиан, я вдоль и поперек объездил эту страну, бывал на других континентах, видел разных людей. Повидал также немало красивых женщин — и на Востоке, и в Южной Америке, и в России, и в Европе. Но никогда не встречал такой красавицы, как вы. Вы — бриллиант, вы — чудо, вы — звезда, с которой не сравнятся звезды на небе. Джиллиан, я человек дела, — продолжала он, — который знает, что почем в этой жизни, который принимает быстрые, но твердые решения, и его не собьешь с намеченного пути. И я не уеду из этого города, пока вы не станете моей женой».
Про себя я повторяла за мамой каждое слово. Сколько раз я уже слышала этот рассказ, но он неизменно приводил меня в трепет. Подумать только, мой папа был готов остаться в пропыленном техасском захолустье, отказаться от выгодных сделок, чтобы добиться снисхождения любимой женщины! Да это готовый роман! Так и просится в книгу. Что же, теперь я изложу его в своем «судовом журнале».
— Конечно, Ли, ты понимаешь, я была потрясена этим пылким признанием. Клив оказался человеком деликатным и предупредительным. Он посвятил во все мою мать, получил ее благословение. Та, безусловно, была в шоке, но капризничать не посмела: ведь к ее дочери сватается богатый жених!
— Он стал появляться у нас каждый день. Сестры исходили злобой и завистью, но делать было нечего. Более того, моя матушка не хотела позориться, боялась, что Клив увидит меня замухрышкой, поэтому вся работа по дому легла на сестер. В конце первой недели нашего знакомства Клив официально сделал предложение. Он опустился передо мной на колени и поклялся в вечной любви. И я сказала «да». Мы уехали из Техаса. С родней я распрощалась легко. А они, кстати, уяснив, как богато мы живем, стали слаще меда, — сказала мама, заканчивая свой рассказ. — Ты собираешься все это записать? — спросила она, кивая на мой новый альбом.
— Да, обязательно. Здесь будут самые дорогие воспоминания и мысли. Мам, а у тебя когда-нибудь был дневник?
