С именем ветра (СИ) - Петерсон Хельга (читать книги .TXT) 📗
Возможно, в его родне и был кто-то с востока, но скорее всего кто-то не слишком близкий. Когда он заговорил, голос его был бархатный, обволакивающий, с чуть заметной хрипотцой, а глаза, посмотревшие на Миру, практические такие же черные, как и волосы.
Сейчас, сидя на диване с новой чашкой чая (придется покрыть хозяину ущерб), Мистраль очень жалела, что этот мужчина встретился ей именно сейчас. Находись они в другом месте, в другое время, при других обстоятельствах, она бы не захотела так скоро от него уйти.
Прошло еще несколько дней, в целом ничего особенного не произошло. Но у соседей на побережье появился свой маленький ритуал. По крайней мере, Мира это называла именно так. Иногда, когда она выходила на пляж и уходила в себя, рядом с ней появлялся «тот человек». Он держал в руках две кружки с чем-то дымящимся, одну из них молча протягивал Мире, и они просто стояли, пили напиток и смотрели на волны. Напитком был или кофе или очень вкусный, необычный чай.
Первая такая вылазка соседа заставила Мистраль удивленно уставиться на его протянутую руку с кружкой. Она медленно подняла взгляд от руки к лицу, и увидела вопросительно изогнутую выразительную бровь.
— Можешь не волноваться, пузырек с ядом я оставил в другом чемодане, — проговорил сосед своим бархатным голосом.
Мира моргнула, очнувшись от удивления, и взяла чашку. Больше между ними не было сказано ничего ни тогда, ни в последующие несколько дней. Но молчание было дружественным и не тягостным. Как правило, когда кружка пустела, он протягивал руку, Мира отдавала ее, и он молча уходил.
Мистраль не знала, как ей относиться к этому ритуалу, но отказываться от него она не хотела. Было приятно после добровольного заточения почувствовать присутствие другого человека рядом.
_________________
6. Эркюль Пуаро — литературный персонаж Агаты Кристи. Детектив.
_________________
ГЛАВА 3
Шейну захотелось что-нибудь написать. Он устроился на диване, открыл ноутбук, перечитал последний абзац книги, и… мысль не пришла. Ничего не выйдет, эта книга обречена на провал. Шейн создал новый документ и надолго замер, глядя на мигающий курсор. И его понесло.
Он вдруг начал описывать Корнуолл, его дикую красоту и октябрьский холод, бухту и свой съемный коттедж. Шейн описал жителей Монк-Бэй Бухта монаха? При чем здесь монах? Поблизости нет ни монастыря, ни аббатства. Вспомнил и продавщицу на кассе магазина (бейдж гласил «Шанна»), которая снова пыталась его обсчитать. Рассказ получался живой и с юмором. У Шейна не было никакого заготовленного сюжета, он не знал, будет ли продолжение, но написанное ему нравилось. Это очень радовало. Он давно не писал того, что ему самому понравилось бы. Этим вечером он не хотел оставаться один, Шейну захотелось кому-то рассказать о своем прорыве.
Поэтому Шейн, не долго думая, вышел из своего дома и направился к соседнему. Уже смеркалось, в доме горел свет. Это придало уверенности, что его не прогонят. Поднявшись на крыльцо Шейн постучал. Но ответа не было. Еще ведь не слишком поздно для визита? Хотя, учитывая странное поведение подростка, он может не открыть. Шейн поколебался, но все-таки занес руку, чтобы снова постучать, но тут дверь скрипнула и немного приоткрылась. На него снова смотрели уже знакомые аквамариновые глаза. Он не раз думал, что эти глаза слишком большие и красивые для мальчишеского лица.
— Эээ…привет — неуверенно протянул Шейн, все еще держа руку навесу. — Я тут подумал…
Он не договорил. Сосед окинул Шейна взглядом, и дверь открылась настолько, чтобы впустить человека. И Шейн забыл, что хотел сказать. Рука его безвольно упала.
В проеме стояла девушка. Джинсы были те же, что и всегда, но вместо широкой толстовки обнаружился тонкий трикотажный джемпер, обрисовывающий стройную, гибкую фигуру. Исчезла надетая до самых бровей шапка, и каскад черных, вьющихся волос доставал до талии. Шейна как будто ударили по голове. Боже, последний раз он допустил такую ошибку в шестнадцать лет, когда сказал приятелю что хочет переспать с девчонкой, не зная, что она его сестра. Приятель тогда очень хорошо по нему проехал, ребра болели неделю, а глаз заплыл. Сейчас ощущения были примерно те же, только в этот раз его никто не бил.
Лицо ее сделалось удивленным. Очень симпатичное лицо, с курносым носом. Шейн не раз пытался прикинуть, сколько же лет соседу, учитывая, что кожа на подбородке оставалась абсолютно гладкой, без намека на подростковый пушок. Сейчас все стало на свои места. Мальчик-подросток с водительскими правами превратился в достаточно взрослую, самостоятельную девушку. На вид ей было лет двадцать пять.
Надо было что-то сказать. Нельзя так долго таращиться, она ведь ждет объяснений!
— Ну, — Шейн откашлялся. — Я подумал, что мы уже достаточно времени провели вместе, ты должна была понять, что я не хочу тебя убить, и можно вывести наши отношения на новый уровень. Если, конечно, там за дверью ты не прячешь ружье.
Девушка снова окинула его взглядом с ног до головы, а потом широким жестом открыла дверь, пропуская его внутрь и махнув рукой в сторону кухни, такой же, как его собственная. Сама она, не дожидаясь Шейна, прошла туда и включила чайник. Шейн вошел вслед за ней, она стояла, опираясь спиной на рабочую поверхность и скрестив руки на груди. На лице застыл вопрос.
— Шейн Тейлор. Писатель в творческом кризисе, — выпалил Шейн и вопросительно взглянул на девушку.
Она молчала. Открыла было рот, чтобы что-то сказать, но затем лицо ее нахмурилось, и она отвернулась к чайнику. Тот закипел и щелкнул. Соседка разлила воду по чашкам, но продолжала стоять спиной к Шейну. Да неужели ей настолько неприятно его общество, что она не может даже культурно его выпроводить?
— Слушай, ладно, я понял, — Шейн попятился к двери. — Тебе дорого твое уединение и ты не хочешь его нарушать. Я лучше пойду.
Девушка резко обернулась и протянула руку вперед, указывая взглядом на мобильник, зажатый у Шейна в руках. Для пущей убедительности она поманила ладонью. Шейн удивленно протянул ей телефон, она его выхватила и стала что-то быстро набирать. Потом остановилась, видимо стерла набранное, и набрала снова. Затем протянула телефон, вверх экраном. Там оказались открыты черновики сообщений и написано слово.
Миледи.
— Что? — поднял бровь Шейн. — Мне полагается сделать реверанс? Или нет, мужчины же кланяются. Мне поклониться?
Девушка закатила глаза и снова стала что-то печатать.
Так называют меня братья. Детская кличка. Это сарказм, потому что в детстве у меня все время были сбиты руки и ноги, одежда порвана, а косы растрепаны.
Шейн взглянул на ее мешковатые джинсы и большие тапки в виде крокодилов.
— Мм… ну да… — хмыкнул он. Она снова развернула к себе телефон.
И вообще, собеседник из меня так себе.
Взгляд ее опустился, она принялась изучать ногти на свободной руке.
Ситуация была… странная?
— Ты не… ты не говоришь? Вообще? Давно?
Девушка нахмурилась, затем выпрямилась во весь свой небольшой рост, и гордо расправила плечи.
Уже месяц. А дальше как повезет. Ты знаешь, где дверь.
Она отдала телефон и, не оборачиваясь, вышла из кухни.
Вот и разгадка последней тайны. Все оказался так просто, Шерлок Холмс бы застрелился от скуки. Но Шейн Тейлор всего лишь писатель с любопытством семидесятилетней бабули. Любопытство заставило его сунуть нос в чужие дела, а фантазия не переставала рисовать небывалые развязки сюжета. А это всего лишь девушка без голоса, которую достали любопытные зеваки, и она попыталась спрятаться от них и зализать раны. И сейчас она ждала что он, как все другие, с облегчением воспользуется возможностью уйти.
Шейн взглянул на кружки с чаем возле чайника. Нет, убегать он не станет. Ситуация странная, но не ужасная. За последние дни он понял, что одиночество давит на нее, а человека нельзя бросать в таких обстоятельствах.
Мистраль сидела в гостиной на диване и напряженно ждала, когда же хлопнет входная дверь. Она действительно только что указала этому красивому, высокому мужчине на дверь? Неужели у нее на фоне всех предшествующих событий повредился мозг? Но нет, с мозгом все в порядке, даже слишком. Будь она хоть немного глупее и наивнее, могла бы зазывно взмахнуть ресницами и разогнать свою тоску. Но она не наивная, уже нет, и не глупая. Мира не может заставить человека из жалости оказывать ей внимание. Жаль, очень жаль.
