Разрушение (ЛП) - Рэйсс К. Д. (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
— Ужасно. Вчера был наихудший день в моей жизни. Мне просто стоило нанять кого-то, чтобы убить его.
Эллиот не был жестоким в своих фантазиях мести. Он мечтал о правосудии и добре. Мне хотелось бы быть похожей на него. Я восхищалась его до скрипа чистой душей. Его пониманием правильного. И явилась к нему в пять утра, словно дьявол.
— Но, кажется, стало легче. Словно бремя спало.
— Входи, — сказал Эллиот, сделав шаг назад. — Можешь подробно рассказать мне о том, как хочешь его убить.
В доме царил сумрак. Эллиот подошел к двери, даже не включив свет, а я хотела увидеть помещение. Все. Будет ли дом таким же теплым, как и его офис? Покажутся ли коврик и кресло приглашающими? Задаст ли свет нежные вопросы?
— Тебе сделать чаю или еще что-то? — спросили меня.
— У тебя есть кофе?
— Нет.
— Тогда чай подойдет. — Мне было видно кухню с того места, где я стояла. — Могу сама сделать.
— Присядь. Я разберусь. Дай мне минутку убрать бардак.
Эллиот прошлепал босыми ногами по коридору в ванную, откуда полился мягкий свет. Мне хотелось увидеть ее изнутри.
Какого черта со мной было не так?
Я нервничала? Мне неизвестно, что такое нервы. Не рядом с мужчинами. Ни с кем из тех, с кем я хотела бы трахнуться. Контроль был у меня.
Я щелкнула выключателем над тостером. Холодный свет открыл взору все поверхности: гранитные столешницы, кафель, крошки в деревянных шкафчиках. Взяла чайник с плиты и наполнила его водой. Мне даже не нравился чай. Нахрен его.
Поставила чайник на конфорку. Клик, клик, клик. Плита не зажигалась.
И ее нахрен. Я ждала всю ночь, пялилась в потолок, задавала себе вопрос, поехать к нему или нет, а теперь стою здесь, неспособная зажечь долбаную плиту.
Свет в комнате сменился с холодного флуоресцентного синего на теплый и потух со щелчком. С характерным звуком загорелась конфорка.
Эллиот оперся о дверной косяк, его волосы теперь были приглажены, на нем была футболка, которой я лишь восторгалась.
— Спасибо, — сказала я, отрывая от него взгляд. Мне стоило просто схватить его за член. Ничего проще быть не может. Но я не знала, что может произойти между мной и этим мужчиной. Если вообще что-то может. Мне, скорее всего, придется преследовать его по всему ЛА и поднимать его стояк домкратом. — Мне тоже нравится теплый свет.
— У нас есть кое-что общее. Стоит записать.
Мне хотелось, чтобы вода закипела, чего никак не происходило. Чайник стоял на месте, а Эллиот просто ждал. Будь проклят он и его терпение.
— У меня появилась фантазия, — сказала я.
— Я бы хотел ее послушать.
— Как мой терапевт? Или друг?
— Как твой… я не знаю, кто мы. — Он улыбнулся словно это было смешно. Будто его здесь ничего не заботило. Я напоминала результат кораблекрушения, а его, казалось, устраивала неопределенность.
Мои маленькие мечты о мести так и не сорвались с моих губ, остались на кончике языка, каждая из них по-своему сбивала с толку, вызывала стыд, причиняла боль, чтобы, по всей видимости, заставить меня ненавидеть его.
— Я представляю, что у меня есть древко от метлы, — произнесла, наблюдая за дурацким чайником, неспособным сделать хоть что-то, — и я забиваю в него гвоздь. Загибаю головку к себе, чтобы она вошла в его задницу и разорвала его, когда я буду вытаскивать древко.
Эллиот не показал, что чувствует шок или питает отвращение. Поэтому я продолжила:
— Остальное касается его яиц. И одна сцена того, как я вызываю у него стояк и привязываю его член, чтобы он стал фиолетовым. Затем… ну, знаешь… оставляю его так на несколько дней.
— Чтобы воплотить твои фантазии в жизнь, понадобится целый набор серийного убийцы.
Я рассмеялась, а Эллиот улыбнулся, глядя на меня серо-зелеными глазами. Я была ниже ростом, более ранима и каким-то образом в большей безопасности от этой шутки, потому что она была озвучена без вспышки гнева или осуждения.
— Мне казалось, ты посчитаешь меня больной, — сказала я.
Чайник начал шипеть, но не закипел.
Эллиот сделал шаг в кухню и наклонился над столешницей.
— Существует один препарат под названием «Нортил» (прим. перев.: антидепрессант, назначаемый для лечения депрессии или ночного недержания мочи). Его прописывают биполярным пациентам для борьбы с маниакальными кризами, и лишь в строгой дозировке. Он возвращает их назад на землю. Помогает. На самом деле помогает. Но если дозировка будет выше необходимой, появится чувство абсолютного отчаяния. Душевная боль может быть невыносима. Пациент будет охвачен ужасом, а не простым страхом. Никакой объективности. Только чувство. Передозировка не несет летального исхода, но пациент совершит самоубийство, если его вовремя не снять с препарата. У меня была одна девушка, добравшаяся до горсти таблеток и попытавшаяся довести себя им до передозировки. Нам пришлось ее привязать. Она билась затылком о спинку стула, поэтому пришлось поступить также и с головой. Пациентка сравнивала это чувство с разодранной в клочья душой. Она использовала такие слова, как опустошение. Мучение. Горе настолько глубокое, словно она достигла ада. Только чувство, без причины. — Эллиот взял две чашки и два чайных пакетика из шкафчика, словно ему необходимо было не стоять на месте. — Когда ты рассказала мне, что он с тобой сделал, я очень серьезно задался вопросом… смог бы я достать шестьдесят миллиграмм? Хватило бы даже пятьдесят, а семьдесят вообще идеально. Боже, сто миллиграмм эмоционально разорвали бы человека. А он и так уже в психиатрической лечебнице, так что его привяжут. Это даже не принесет ему физической боли. — Он повернул обе чашки под таким углом, что ручки указывали на него, и уставился в пустые емкости, словно там на дне скрывались ответы. — В последние несколько дней сделать это казалось не только возможно, но еще и разумно.
Чайник засвистел.
— Я не тот мужчина, которым себя считал. — Эллиот повернулся и выключил конфорку. — Вижу, как он разговаривает с твоим братом, и понимаю, что он в порядке. Парень даже не вспоминает о содеянном. Я начинаю подумывать о «Нортиле», — он налил воду в чашки.
— У меня было ощущение, что ты попросишь меня простить его, — сказала я.
Эллиот передал мне чай. Теплая чашка в моей ладони.
— Я не Иисус, а обычный человек.
— Вся ситуация вышла из-под моего контроля вчера.
— Теперь это касается системы, а не только тебя.
Я прижала чашку к подбородку и посмотрела на доктора поверх края.
— До вчерашнего дня я даже понятия не имела, когда рассказывала историю в сотый раз. Уоррен считает себя Богом, обменивая и меняя правила.
— Бог не обменивает. Он дает и отнимает. Точка.
Кивнула. Конечно. Я же ни черта не смыслила в теологии. Эллиот забрал у меня чашку и оставил рядом со своей на столешнице.
Затем он поцеловал меня.
Мы и прежде это делали. Но в этот раз прикосновение его губ ощущалось по-другому. Напоминало вторжение. Его рот, язык, вкус зубной пасты и чая. Я прижалась к нему бедрами, толкнувшись в его эрекцию, сжав его. Эллиот отстранился, и наши губы разомкнулись с характерным звуком.
— Да, — произнесла я, — да.
Доктор втянул воздух через стиснутые зубы.
— Я не стану обычным трахом.
— Как и я. Не с тобой.
Он опустил руку между моих ног, вжимая в меня четыре пальца и потирая сквозь одежду. Я ахнула.
— Ты влажная?
— Да.
Был момент, когда Эллиот выглядел, словно у него появились сомнения. Их можно было прочесть на его лице. Мораль и нравственность. Нарушение приличий. Риск для его души. Я видела, как все это появилось, и наблюдала, как рушилось.
— Покажи мне, — потребовал доктор.
Сунула руку в штаны и прикоснулась к себе. Клитор набух от возможности заполучить мужчину передо мной. Наконец-то. Я откинула голову назад от чувствительности.
— Сейчас, Фиона. Сейчас.
Вынула руку и прикоснулась пальцем к его губам. Эллиот взял его в рот и слизал мои соки.
— Да простит меня Бог, — сказал он, падая на колени, — твой вкус напоминает рай.
