Зависимость (СИ) - Титаренко Валентина (лучшие книги .txt) 📗
— …Был бы я помоложе, непременно женился бы на такой прекрасной девушке.
Ын Ха жадно хватается за бокал с вином и опрокидывает в себя без малейшего укола совести. Пьёт, будто воду. Облизывает губы и поднимает голову, находя в себе мужество осмотреться вокруг. Господин Пак продолжает разговаривать о политике и делах, которые вскоре намерен уладить. Он перечисляет огромное количество плюсов заключения этого нелепого брака. И ни одного минуса. Шутит, о чём-то спрашивает её отца, удовлетворённо кивает, получая ответы. Снова пробегается по силуэту девушки взглядом, закусывает нижнюю губу и тихо усмехается, ловя на себе её недовольный взгляд. Прямо в лицо смеётся, беря в руки бокал с вином, явно намереваясь сделать несколько глотков.
— А ты чем занимаешься, Чимин? — между делом спрашивает её отец, и Ын Ха не без удовольствия замечает, что тот вздрагивает, услышав собственное имя, и слегка бледнеет, опуская взгляд своих чёрных глаз в тарелку.
Он медлит, как бы размышляя над ответом, и это веселит девушку. Пак Чимин, поставленный в неловкое положение, ей нравится. В глубине души она радуется, что есть хоть что-то, чем можно его больно уколоть, но все надежды рушатся, когда он снова поднимает взгляд. На лице играет победная ухмылка, пугая безжалостностью и завораживая силой. Он будто заявляет на весь мир, что вот сейчас будет автоматная очередь, которая должна задеть намеченную цель, и ничего страшного, если под обстрел попадёт кто-то ещё.
— Отец не говорил вам? — сверкает белыми зубами, отрываясь от еды. Его глаза блестят необычайно ярким огнем, пока он снова не начинает говорить. — Трахаюсь за деньги, — заканчивает свой ответ Чимин, продолжая есть, будто сейчас не произошло ничего из ряда вон выходящего.
Он протягивает руку и берёт солонку, чтобы немного добавить соли в и так достаточно подсоленное блюдо, только бы не смотреть на удивлённые и испуганные лица напротив, не слышать, как его собственный отец подавился вином и теперь кашлял, хватаясь за горло. Жаль, что не за сердце, конечно. Но всё ещё впереди. Это только предупреждение, что он готов играть только по своим правилам и с выгодой для себя.
Ын Ха замерла, боясь даже выдохнуть. Его слова эхом звенели в сознании, оставляя неприятный осадок, который хотелось запить, но она побоялась подавиться, как всего секунду назад это сделал господин Пак, услышав ответ сына. Кажется, он тоже был шокирован не меньше её отца, сейчас замершего с открытым ртом и не знающего, что делать — смеяться или плакать?
— Он шутит, — прохрипел мужчина, не переставая кашлять, но стараясь опровергнуть слова Чимина. — Он учится в университете, изучает… — запнулся, понимая, что даже не знает, какую специальность получит сын после окончания.
— Психологию, — помог парень, ехидно ухмыляясь и похлопывая отца по спине, когда тот снова зашёлся приступом кашля.
— Да, психологию, — исправился мужчина, делая небольшой глоток воды из своего стакана.
Ын Ха старалась понять, почему атмосфера стала такой напряжённой, хотя господин Пак и постарался объяснить как-то поведение сына, а её собственный отец — рассмеяться, принимая за настоящую шутку. По выражению лица Чимина было понятно, что он говорил то, что думал или собирался сказать, поэтому оставался загадкой только мотив его поступка.
— Простите, моя шутка пришлась не к месту, — парень слегка поклонился её отцу, отчего тот засмеялся ещё громче.
— Ничего, мой мальчик, — сквозь смех выдавил господин Чон, по-доброму глядя на него. — Кто-то должен был убрать эту напряжённость из наших отношений. Ты отлично справился, правда, дорогая? — спросил он дочь, заставая её врасплох своим вопросом.
Не успев обдумать свои действия, она только кивнула в знак согласия, стараясь как можно натуральнее растянуть губы в улыбке. Получалось неплохо, пока её взгляд не наткнулся на лицо Чимина, искривлённое фальшивым весельем, которое он просто вынужден был сыграть. Пока только не понятно, почему.
— Этому тебя научили на занятиях по психологии? — не унимался её отец, искренне проникаясь к парню симпатией и стремясь его понять.
— К сожалению, нет, господин Чон, — как-то грустно ответил Чимин, окидывая неоднозначным взглядом своего отца, замершего в ожидании очередной пакости, но её не последовало. — Этому меня научила жизнь…
***
Юнги слегка прифигел, когда немного позже узнал, что это двойное свидание. Во-первых, потому что это, как минимум, ещё два человека, с которыми нужно разговаривать. Он не знал, о чём будет говорить с одним, а тут ещё парочка нашлась. Оф, сложненько! Во-вторых, одним их этих людей оказался тот самый незнакомец, которому он так ясно дал понять, куда стоит пойти и как долго туда добираться. Исходя из этого, тем для разговоров становилось меньше. Куда больше, конечно, его поразил тот факт, что этот самый… кх… молодой человек оказался бывшим его, как бы, «девушки». Блять, вот нахрена всё так запутанно? И самое важное сейчас — сообщить Йевон о том, что на групповые свидания у них другой тариф и что платить потом ей придётся именно по нему. Вот только случая не было. Они так и не смогли остаться наедине.
И вот сейчас все четверо сидели в небольшом кафе недалеко от парка, в котором встретились, и вроде бы разговаривали. Честно, Юнги совсем не интересовало ничего из их пустой болтовни, у него проблем было больше, чем у них у всех вместе взятых, поэтому обсуждение таких мелочей, как только открывшийся парк аттракционов, его мало интересовало. Особенно учитывая тот факт, что он не особо жаловал такие виды развлечений.
— А как вы познакомились? — почти пропела Сана, девушка того самого бывшего парня Йевон и, по совместительству, бывшая лучшая подруга.
Юнги подумал, не слишком ли много «бывших» на один квадратный метр, и негромко хмыкнул, отпивая немного из своего стакана. К сожалению, это был не алкоголь, ведь на работе им было строго запрещено пить или употреблять что-либо. Многие нарушали эти правила, да и он сам не был исключением. Иногда это бывало просто необходимо.
— Мы познакомились в парке… — отвечала Йевон, но он сразу отметил, насколько криво у неё это получалось.
Вроде бы говорила правду, а как будто врала, честное слово. Голос дрожит. Пальцы снова и снова поправляют волосы, которые уже совсем не лезут в глаза. Казалось, что её выдаёт всё — от манеры поведения до самих слов, которые она подбирала совсем неудачно.
— …Он работал там… там… — стараясь придумать что-нибудь, потому что правда, которую можно было сообщить, иссякла и теперь стоило придумать какую-то увлекательную историю. Вот только в голову ничего не шло.
— Я шёл на важную встречу через парк, а она читала книгу, сидя на лавочке, — тихо добавил к её рассказу Шуга, усилиями заставляя себя говорить, потому что она сама бы не справилась с этим. — Ветер унёс из её рук какой-то клочок бумаги, если честно, я уже и не вспомню, что это было, — он усмехнулся нарисованной воображением картине и продолжил, стараясь не обращать внимание на удивлённый взгляд девушки. Да она сейчас выдаст их обоих с потрохами, если не прекратит делать такое лицо. — Я просто помог поднять.
— А чем ты занимаешься? — спросил Сонджон, кривя губы. Именно так, как оказалось, звали того самого незнакомца.
Юнги заметил, как Йевон заёрзала на стуле. Видимо, боялась, что он сейчас скажет правду и всё пойдёт коту под хвост. Но это было не в правилах договора, которым он был связан по рукам и ногам. И, более того, это было не в правилах самого Юнги.
— Имеет ли это какое-то значение? — задал он встречный вопрос. — Разве я интересуюсь, чем занимаешься ты или сколько ты зарабатываешь?
— Я просто спросил, потому что интересно, вот и всё, — ответил тот, выпрямляя спину и хватаясь за стакан с золотистой жидкостью. — Ты уверен, что не пьёшь?
— Да, мне сегодня ещё работать, — бросил он, не думая над тем, что задевает своими словами самолюбие парня напротив.
Йевон благодарно кивнула ему за то, что помог выпутаться из сложившейся ситуации, и осторожно коснулась его руки, покоившейся на бедре, своей ладонью. Рефлекторно он хотел отодвинуться от неожиданного прикосновения, слишком нежного и невинного, чтобы быть правдой. Он давно отвык от такого, поэтому ему было неловко чувствовать её маленькую ладошку поверх своей, но он не отшатнулся, ведь не мог позволить своим чувствам брать верх над холодностью и беспристрастностью, которыми гордился всю жизнь.
