Дела житейские - Макмиллан Терри (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Быстро попрощавшись с ним, я вскочила в автобус. У входа в „Макдональдс" так и кишели детишки: школа была напротив. Я решила перекусить. Почему Фрэнклин не рассказал мне об этом? Зачем обманывать меня? Значит, он не верит, что я способна понять его. Как же так? А я-то думала, что он ничего от меня не скрывает.
Коридоры в школе казались сегодня особенно длинными. Стерильно длинными. Хотя сотни ребят сновали взад и вперед или стояли вдоль стен, облокотившись на серые дверцы шкафчиков для одежды, мне чудилось, будто все это — замедленная съемка. Мне совсем не хотелось работать, но я вошла в свой класс и села. Мои восьмиклассники хором поздоровались со мной. Я потянулась за своим кейсом, но его не было. Час от часу не легче! Где это меня угораздило его оставить? Я стала вспоминать весь путь от автобуса. Нет, когда я сошла, он был у меня в руках, это я хорошо помнила. Значит, „Макдональдс". Точно. Плохой знак, Зора, если ты уже оставляешь вещи. Зачем ему работать строителем, раз его то и дело вышибают с работы? Неужели нельзя чем-то еще зарабатывать на жизнь? По крайней мере, пока он не пойдет учиться? Я твердо знаю одно — нельзя позволять ему отыгрываться на мне за свои неудачи, а мне нечего снова принимать этот фенобарбитал, иначе я не справлюсь с его стрессами. Податься некуда. А тут еще это вранье. Терпеть не могу лжецов. Придется так и выложить это ему, чтоб все было ясно как день. Нечего таиться от меня; если мы собираемся проходить через это вместе, пусть найдет способ справляться со своими неудачами. Баста!
— Кто-нибудь может оказать мне любезность? — Поднялось не меньше шести рук. Я выбрала мальчика, который учился у меня еще в седьмом классе. Лэнса.
— Я оставила свой кейс в „Макдональдсе". Скажи там, что я твоя учительница. Вот записка и пропуск.
— Я мигом, — сказал Лэнс и гордо вышел из класса.
— Ну как дела? — обратилась я к детям с наигранной бодростью.
— Еле дышим, — проорала половина класса.
— Совсем доконали, — взвыли остальные.
— А мне хоть бы хны, — засмеялась одна латиноамериканка. — А у вас здорово вымотанный вид, мисс Бэнкс. Что это вы ночью делали, а?
Половина класса загоготала. Я пыталась изобразить улыбку, но мне было не до веселья. Последние три ночи я, в общем-то, глаз не сомкнула.
Я раскрыла журнал. К моему удивлению, Лэнс вернулся с кейсом еще до звонка на первую перемену. Урок тянулся мучительно долго, а я так добивалась этого урока. Я только-только получила помещение, которого очень ждала. Прекрасная акустика. Бетонные стены и громадные окна. Для уроков музыки лучше не придумаешь. Бетховен, Брамс, Шуберт звучали здесь дивно. А Леонтин Прайс? Боже, я часами могла сидеть здесь и слушать. Конечно, моих восьмиклассников не заставишь любить такую музыку. А вот если бы я поставила Брюса Спрингстина, они бы взвыли от восторга. Я сама любила Спрингстина и до конца четверти собиралась сделать им сюрприз и принести его записи.
— Итак, — обратилась я к классу, — меня зовут мисс Бэнкс.
— Мы знаем, — отозвался кто-то.
— Ну и отлично. А теперь скажите мне что-то, чего я не знаю. Почему вы здесь? — Интересно, где сейчас Фрэнклин и где он шлялся всю неделю, делая вид, что идет на работу.
— Потому что нас наказали!
— Потому что вы должны быть здесь!
— Ну, это неправда, сами знаете. Так вот, послушайте, как я обычно веду уроки. Договоримся сразу: если вам скучно, скажите мне, ясно?
— Мне скучно, — крикнул кто-то.
— Только чур не сегодня, — возразила я, снова пытаясь улыбнуться. — Я хочу познакомить вас с лучшей музыкой мира. — О Господи, только бы не сейчас!
Не меньше пятнадцати ребят из тридцати шести издали тяжкий вздох.
— Кто слышал о Чайковском, Брамсе, Шуберте или Бетховене?
Поднялось рук пять.
— А кто слышал о Глэдис Найт, Брюсе Спрингстине, Дуби Бразерс?
Лес рук и дикие вопли.
— Ладно, ладно, вот что мы сделаем: вы услышите всю эту музыку и кое-что еще. Я хочу научить вас слушать музыку и понимать основы нотной грамоты, так что вы сможете даже записывать собственную музыку. Но у музыки большая история, и я попытаюсь сделать ее для вас как можно более интересной.
— Мы уже это слыхали! — крикнул кто-то.
— Я похожа на скучную учительницу? — я намеренно надела прямую джинсовую юбку, ярко-розовую блузку, босоножки и большущие серьги. Я совсем не хотела походить на зануду.
— Нет, выглядите вы что надо. А сколько вам лет, мисс Бэнкс?
— Это имеет значение?
— Никто из учителей не говорит, сколько им лет. Вы-то знаете, сколько нам. Это что, секрет?
Все-то им надо знать.
— Тридцать.
— Вы кажетесь моложе!
Признаюсь, я была польщена. Иногда эти ребятишки облегчают мне существование. Спасибо им за это.
Я заглянула в свои записи, чтобы придерживаться своего плана.
— Какую музыку вы обычно слушаете, или это глупый вопрос?
— Рок! — прогремели одни.
— Рэп! — завопили другие.
— Душевную!
— А кто из вас любит петь?
Поднялось несколько рук.
— А кто умеет играть на музыкальных инструментах?
Ни одной руки.
— А кто хочет научиться играть?
Чуть ли не полкласса подняли руки.
— Ну и хорошо, — сказала я. — Ну а теперь, кто знает, что такое концерт?
Все молчали.
— А что такое увертюра?
Гробовая тишина.
— А симфония?
Кое-кто неуверенно поднял руки. Я вздохнула. Энтузиазма у меня поубавилось.
— Сегодня мы послушаем несколько струнных произведений. — Я взглянула на класс, а затем уткнулась в план.
Видит Бог, сегодня мне совсем не хотелось беседовать с ними. Поэтому вместо того, чтобы четверть часа слушать Бетховена, а потом говорить им о музыке, как о живом искусстве, я достала кассету Джорджа Бенсона и вставила ее в магнитофон. Сначала их физиономии вытянулись, затем расплылись в улыбке, потом все легли на столы, покачивая плечами и прищелкивая пальцами в такт музыке.
Я уже подготовилась к разговору с Фрэнклином, и когда ключ щелкнул в замке, сердце мое учащенно забилось.
— Привет, — сказала я, полагая, что такое сухое приветствие насторожит его, но он расплылся в улыбке.
— А ну-ка угадай, бэби!
— Что? — это был даже не совсем вопрос, скорее вызов.
— Я наверное приступлю через день-другой к новой работе. Тогда будет все, как надо. Без дерьма. Город уже выделил средства под офисное здание — прямо здесь, в Бруклине. И деньги платят хорошие. Правда хорошие. Так что день рождения за мной. Что бы ты хотела? Ну, говори, не бойся!
Я и сама не заметила, как рот у меня растянулся до ушей. Фрэнклин излучал счастье; он снова был тем, в кого я влюбилась с первого взгляда. Ямочки на щеках обозначились, как прежде, а я не замечала их уже больше недели. Чем дольше я смотрела на него, тем яснее понимала: не будет никакого толку, если я выложу ему, что знаю, как его вышибли с работы; я сочла за лучшее придержать язык.
— А как насчет скачек? — спросила я.
Фрэнклин подошел ко мне и положил мои руки себе на пояс, потом обнял меня и прижал к себе.
— О чем разговор! Ты устала?
— Нет. А ты?
— Устала, устала! Разве ты не хочешь прилечь со мной?
Я зевнула.
— Я, пожалуй, не прочь полежать с тобой несколько минут.
Мы разомкнули руки, и Фрэнклин повел меня к кровати. Я была почти счастлива, но на дне души что-то еще копошилось. Правда, Фрэнклин сделал все, чтобы развеять это.
В среду я совсем раскашлялась. Ученики уговаривали меня идти домой. Но я держалась, пока не начался озноб. Меня бросало то в жар, то в холод, и я едва могла держать мел в руках. Добравшись наконец до дома, я рухнула на кровать и прослушала автоответчик. Звонила Джуди, сказала, что ее поездка откладывается, но почему, не объяснила.
Часам к пяти я едва дышала. Когда Фрэнклин вернулся и увидел, что со мной, он принялся меня лечить. Сделал горячий чай с медом и хотел было плеснуть туда „Джека Дэниэла", но я не разрешила. Я проснулась в начале десятого и тут только вспомнила, что собиралась пойти послушать эту группу. Черт побери! Пришлось попросить Фрэнклина позвонить им и все объяснить. Я намазала под носом „Викса" больше, чем Фрэнклин втер мне его в грудь и спину, меня не покидала мысль, что я разболелась не случайно. Наверное, еще рано мне идти на прослушивание. В конце концов, я только со следующей недели начинаю брать уроки вокала.
