Гас (ЛП) - Ким Холден (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
Я достаю из шкафа картонную коробку с футболками "Rook" и опускаю ее на пол.
— Не знаю, слушал ли ты нашу музыку, но если хочешь пару футболок, то не стесняйся, возьми. Ну, а если нет, так нет, чувак.
У него загораются глаза.
—Правда?
— Конечно, — киваю я.
Пакс встает на колени и начинает рыться в коробке. Выбрав две, он поднимает голову и смотрит на меня.
— "Rook" — моя любимая группа. Спасибо.
Это удивляет меня.
— Правда?
Он с энтузиазмом кивает.
— Да, я слушаю вас парни с прошлой осени, когда вышел первый альбом.
— Вау. Спасибо, чувак. — Да, нас иногда узнают на улицах, но в глубине души меня все еще приводит в изумление то, что кто-то знает " Rook".
— Вообще-то, мой отец, Джим Риджли, — ваш тур-менеджер, — говорит он, как будто извиняясь за это.
— Твой отец — это гребаный Гитлер? — спрашиваю я, сразу пожалев о том, что произнес это вслух.
Пакс смеется и мне сразу же становится легче от того, что мои слова не оскорбили его. Я прокручиваю в голове полученную информацию, пытаясь связать все в одно целое. Если Гитлер отец Пакстона, значит он дядя Нетерпюхи. Неудивительно, что она лучше всех с ним ладила. Нет, их отношения мне совсем не показались семейными, но она была единственной, кто мог выносить все его дерьмо и разговаривать с ним так, чтобы не выходить из себя. Теперь понятно, почему он доверял ей.
Пакс решает не заострять внимание на моем комментарии.
— Честно сказать, я не могу поверить, что стою в твоей комнате? Ты и пишешь в ней?
— Обычно. Но я уже довольно давно ничего не писал.
Теперь на его лице появляется выражение недоумения.
— А как же следующий альбом? Он ведь будет? Пожалуйста, скажи, что будет.
Я киваю, хотя это неправда.
— Конечно, будет.
Он улыбается, не услышав сомнения в моем голосе.
— Это хорошо. Мне нужен новый альбом. Я мог бы слушать первый целыми днями до конца своей жизни, но... — с надеждой смотрит на меня он.
Но.
Вот такая у меня сейчас жизнь.
Но.
C колебаниями и неизвестностями.
Воскресенье, 10 сентября (Гас)
Ма, Нетерпюха и Пакс ушли в кино. Я бы тоже сходил, но мы с Франко уже посмотрели его несколько дней назад. Наверное, стоило бы что-нибудь делать, а не просто валяться на диване и переключать каналы на телевизоре, но мне лень придумывать себе занятие.
Когда раздается стук в дверь, я чертыхаюсь, потому что не хочу вставать. После двух раундов стуков я уже не в силах игнорировать их и поднимаю свою ленивую задницу с дивана. Еще даже не открыв дверь, я уже зол. А потом прихожу в ярость. Гребаный Майкл. Я не собираюсь терпеть этого сукиного сына.
Сделав глубокий вдох, медленно выдыхаю, а потом смотрю на него и говорю:
— Ее здесь нет.
Он раздраженно переводит взгляд на дорогие часы на запястье.
— В котором часу она вернется?
— Ее не будет до вечера, — пожимая плечами, отвечаю я. А значит вали отсюда на хрен.
Он явно это понял, потому что недовольно поднимает брови и спрашивает:
— Ты уверен в этом?
— Вполне. — Мне надоел этот разговор. Я хочу вернуться на диван и смотреть телевизор.
Чувак, о чем-то размышляя, постукивает носком туфли по полу. Так всегда делают нервничающие самцы. Меня это бесит.
Я начинаю закрывать дверь, но он протягивает руку и останавливает ее. Наглый ход, учитывая, что мы уже совсем разобрались.
— Скажи ей, что я заходил, — командует он. Не просит, а именно командует.
Я смотрю на его руку все еще придерживающую дверь.
— А о том, что ты забыл снять обручальное кольцо мне тоже сказать или умолчать?
Он быстро убирает руку и засовывает ее в карман брюк. Его только что уличили и это заставляет его чувствовать себя неловко. Нет, он не сожалеет. Это скользкий мудак, который никогда в жизни не брал на себя ответственность за проступки. Судя по выражению его лица, Нетерпюха не знает об этом.
— Убирайся отсюда на хрен, — говорю я, не дожидаясь ответа, а потом захлопываю дверь прямо перед его носом.
Вторник, 19 сентября (Скаут)
Сегодня был длинный день. Я только что пришла с работы домой и жду не дождусь, когда можно будет насладиться сном. Такое ощущение, что мы двое не были вместе уже очень много времени. Последние несколько недель у меня были проблемы со сном. Повышенная тревожность. Я беспокоюсь обо всем. Работать с Одри — это блаженство, но я все равно переживаю: о качестве исполнения своих обязанностей, о способности обучаться бизнесу быстро и эффективно, о своем взаимодействии с клиентами. Она всегда хвалит меня и говорит, что работать со мной одно удовольствие, но сомнения так глубоко укоренились во мне, что я просто не могу избавиться от них.
Я беспокоюсь об Одри. Нет, это не моя работа, но я делаю это, потому что она мне очень нравится. Она — моя наставница, человек, на которого мне хочется походить. Я так сильно восхищаюсь ей и хочу для нее самого лучшего, что повышает мою тревожность.
Я переживаю о Пакстоне и о том, как у него дела в школе. О Джейн и ее здоровье. О своем прошлом с Майклом — даже, несмотря на то, что это уже позади, беспокойство все равно изводит меня. Я переживаю о Густовe и о нашей дружбе. Иногда мне кажется, что я не знаю, как дружить с кем-то, кроме Пакстона, но уверена в том, что хочу быть его другом.
Самое тяжелое в дружбе то, что она немного усложняется влечением, которое я иногда испытываю к нему. Оно проявляется в самое странное время: когда он делает что-то милое, или смотрит на меня с глупым выражением лица, или говорит что-то неожиданное. Оно просто появляется, и я пока не знаю, что с ним делать. Это новое и незнакомое для меня чувство.
В общем, я переживаю обо всем и обо всех. Иногда это оправдано. Иногда нет. А еще, это очень выматывает.
Неожиданное раздается мяуканье, я открываю глаза и выскакиваю в коридор. Маленький, серый с белыми подпалинами котенок. Он кружит вокруг меня и трется о ноги. Когда я приседаю на корточки, чтобы погладить его, котенок начинает мурлыкать.
— Привет, — улыбаясь, шепчу я. Но, как только он поворачивает голову в мою сторону, я вскрикиваю и беру его на руки. — Бедненький. — Повреждения на его теле явно старые и, судя по их виду, заживали без вмешательства человека. Левого глаза нет, а сама глазница деформирована. Отсутствует половина уха, а левая передняя нога неестественно выгнута, как будто была сломана, а кости срослись неправильно.
Мурлыканье усиливается.
— Ты, гребаная маленькая предательница, — раздается голос Густова.
Я испуганно замираю, продолжая держать котенка в руках.
— Что?
— Свиные ребрышки, — отвечает он, показывая на котенка.
Теперь я совсем ничего не понимаю.
— Свиные ребрышки?
— Да, Свиные ребрышки. Это ее кличка. Я нашел ее сегодня утром на улице.
Она залезла в мусорный бак Комински и собиралась расправиться со...
— Свиными ребрышками. Я поняла, — с улыбкой прерываю я его.
Он кивает.
Иногда... большую часть времени... его оригинальность развлекает меня. Она как глоток свежего воздуха. Ну кто называет своего кота Свиными ребрышками?
— Это не очень подходящее имя для леди, — говорю я.
— Свиные ребрышки — это самое что ни на есть подходящее имя. К тому же, она не леди, Нетерпюха. Не дай ей себя одурачить. Она еще та сучка.
Густов поднимает руки и показывает мне царапины от когтей.
— Малышка сражалась до последнего. А теперь мы друзья. — Он переводит взгляд на котенка и добавляет: — Вроде как. Судя по всему, ты ей нравишься больше. Не буду врать, я обижен, Свиные ребрышки. Я предлагаю тебе пристанище, а ты тянешься к первой же цыпочке, которая входит в дом. Это не есть хорошо.
Я улыбаюсь, когда он снова произносит ее кличку. Это так смешно.