Иногда это длится (ЛП) - Глайнс Эбби (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗

Джереми изменил позицию и скрестил на груди руки. — Так ты решила остановиться на Блисс, — сказал он вместо ответа.

Мы с папой разговаривали по поводу детских имен, когда он был в состоянии разговаривать. Блисс — это его идея. Я больше склонялась к имени Хейди. Но он сказал, что моя малышка будет моим блаженством. Что она принесет мне счастье, которое я думала, что потеряла. Я знала, что в ту ночь, когда он в последний раз закрыл глаза, его решением было имя Блисс.

— Папа дал ей имя, — ответила я.

Джереми кивнул. — Мне нравится.

— Мне тоже.

Мы стояли, не смотря друг на друга и не разговаривая. Осознание, что Кейдж едет сюда, и что он держит ответ, который решит наши будущие действия, давило на нас обоих. Я подумала: надеется ли Джереми, что Кейдж будет отцом Блисс? Может быть, он просто еще не хотел такого давления. Захочет ли он когда-нибудь иметь своего родного ребенка? Если мы поженимся, у нас, в конечном счете, появятся дети…

Я не могла об этом думать. Я даже не могла представить, как целую Джереми. Это казалось неправильным. Чувство вины съедало меня. На что я согласилась? Мне нужен был мой папочка. Мне нужно было с ним поговорить. Слезы навернулись на мои глаза, и я молилась, что не заплачу.

— Он здесь, — сказал Джереми.

В моей голове щелкнуло, и я посмотрела на дорогу, чтобы увидеть, как машина Кейджа медленно скатывается по дороге. Я помню, как он спускался вниз по дороге на всей скорости и выпрыгивал из машины, чтобы словить меня, когда я бросалась ему в объятия. Все настолько изменилось. Я рефлексивно положила руку на живот. Будто мне нужно было его от этого защитить. Что если настал момент, когда ее отец уйдет от нее также без борьбы, как случилось со мной? Я не хотела, чтобы такой отказ когда-либо коснулся ее.

— Ты хочешь, чтобы я вошел внутрь или спустился в сарай и принялся за свою работу?

Он предлагал дать нам время поговорить наедине. Я разрывалась. Я не хотела, чтобы он чувствовал себя ненужным, но это был разговор, в котором его присутствие могло помешать. Кейдж мог хотеть ей присутствие. Я просто не была уверена. — Я не уверена, — честно ответила я.

Дверь Кейджа открылась, и он вышел из машины. Даже сейчас мое сердце начинало бешено биться при виде него. Джинсы, которые на нем были надеты, низко висели на его узких бедрах. Плотно облегающая футболка, которую он надел, не скрывала того факта, что его соски были проколоты. Он снял свои очки-авиаторы и кинул их на сиденье машины, прежде чем закрыть дверь и повернуться ко мне. Его глаза даже не признали Джереми. Они были прикованы ко мне.

Мое возбуждение при виде его было смешано со страхом и болью. Он перевел взгляд на мой живот, и я вспомнила, что моя рука покрывала его в целях защиты. Его взгляд продержался там, прежде чем его глаза снова поднялись, чтобы пронзить меня своей темно-голубой интенсивностью. Он не был здесь ради того, чтобы отказаться от нашего малыша. Ему не нужно было говорить, чтобы я это поняла. Я видела это по его глазам.

— Может быть, нам нужно будет поговорить наедине, — сказала я Джереми, потянувшись, чтобы сжать его руку и успокоить. Я не хотела, чтобы Кейдж говорил то, что могло расстроить Джереми. Он этого не заслужил.

— Я буду в сарае, — ответил он, повернувшись и покинув крыльцо прежде, чем Кейдж сделал первый шаг. Я смотрела, как Джереми уходил, и пыталась прийти в себя, прежде чем обратно посмотреть на Кейджа.

Когда я услышала первый шаг его ноги, я заставила себя посмотреть на него. Его глаза все еще были прикованы ко мне. — Ева, — сказал он, затем его взгляд снова упал на мой живот.

— Привет, Кейдж, — ответила я. Мои нервы были очевидны по тому, как охрип мой голос.

Его глаза снова были на моих. — Прими мои соболезнования насчет отца. Он был хорошим мужчиной.

Я только кивнула. Мне хотелось ругаться и кричать, что он не был здесь ради меня. Что он позволил мне смотреть, как умирает мой папа, без его поддержки. Но я ничего не сказала. Я тихо стояла.

— Когда ты собиралась сказать мне о нашем малыше? — спросил он. Он не собирался ходить вокруг да около. Он был здесь целенаправленно.

— Я была занята с папой. У меня не было времени, чтобы справиться и с этим. Ты не хотел разговаривать со мной, и ты меня отпустил. Я решила, что тебе будет все равно, когда я тебе расскажу. Но я собиралась тебе сказать.

Кейдж работал челюстями, и я знала, что он контролирует себя. Ему не понравился мой ответ. — Ты не хотела, чтобы я тебе звонил, Ева. Ты сказала мне, что все, что у нас было — разрушено. Ты больше меня не хотела. Я был твоей самой большой ошибкой.

Тогда я была ужасно расстроена, и мои эмоции зашкаливали. Я не знала, что была беременна. Я не помнила всего, что ему сказала. Но боль, которая отражалась в его глазах, когда он повторял мои слова, резала меня.

— Мне было больно. И я хотела сделать тебе больно в ответ.

— У тебя получилось, — ответил он.

Я закрыла глаза и взяла глубокий вдох. — Ты здесь не для того, чтобы пересказывать прошлое. Что сделано — то сделано. Ты здесь ради того, чтобы поговорить о…Блисс. Нам нужно обсудить ее и твои намерения, касающиеся ее будущего.

Злая установка в челюстях Кейджа исчезла, и его глаза смягчились. — Блисс? Это ее имя? — нежный тон его голоса звучал практически благоговейно.

— Папе понравилось это имя, — ответила я. И я его не собиралась менять.

— Не зря. Оно — идеально.

Я не ожидала такого ответа. Я вообще не была подготовлена к такому разговору. В моей голове все проходило совсем по-другому. Холодного безэмоционального мужчину, который хотел исчезнуть, я не получила. Этот мужчина был… Это был Кейдж, которого я любила. Тот, которого я считала своим миром.

— Я рада, что тебе нравится, — удалось сказать мне.

— Она еще не двигается? Я имею в виду…ты чувствуешь ее? — спросил он, сделав еще один шаг ко мне и остановившись.

Я лишь кивнула. У меня была проблема с речью. Это был нежный Кейдж, которого я помнила. Как я могла ранить его такого? Я не могла иметь дело с таким Кейджем.

— Я хочу почувствовать, как она шевелится, — сказал он, поднимая свой изумленный взгляд от моего живота, чтобы встретиться с моим завороженным взглядом.

— Она сейчас не двигается, — ответила я.

— Ты скажешь мне, когда она начнет? — с надеждой спросил он.

Я не могла сказать ему "нет". Я кивнула. — Конечно.

Он показался удовлетворенным таким ответом и отступил, чтобы облокотиться на перила, на которые раньше опирался Джереми. Длинные ноги Кейджа скрестились в ляжках перед ним, и край его футболки, когда он скрестил руки, поднялся достаточно, чтобы я могла видеть кость его таза и низ живота. Я любила эту часть его тела. Отведя свой взгляд от его голой кожи, я не могла посмотреть на него вверх. Он бы заметил, где было мое внимание.

— Ты влюблена в него?

Я продолжала держать свой взгляд на переднем дворе. Я не хотела смотреть на него и разговаривать об этом. Он бы сразу все увидел. Но я могла ли я ему лгать? — Я люблю его.

— Я знаю, что ты любишь его, Ева. Я спросил не об этом. Я спросил, влюблена ли ты в него.

Нет. Я не была влюблена в него. Кейдж знал это. Джереми знал это. Почему он меня об этом спрашивал? — Нам нужно поговорить о том, что ты хочешь делать с Блисс. А не обо мне и Джереми.

— Ты ошибаешься. Я здесь не только ради того, чтобы поговорить о Блисс. Я здесь для того, чтобы поговорить о нас. Мы говорили о нас лишь в прошлом.

В моей груди выросла злость. Как я могла перейти от смущения к боли и ко злости всего за пять минут? Я понятия не имела, но Кейджу Йорку удалось вызвать все мои эмоции. — Ты прав. Это в прошлом. У тебя был шанс, и ты его не захотел. Шанса поговорить о нас больше нет, потому что нет… — Я перевела свой взгляд на него — нас. Больше нет.

Кейдж медленно покачал головой и убрал руки от груди. Затем сделал два длинных шага, чтобы встать передо мной. Он наклонился, положив руки на каждую сторону кресла-качалки, пока его глаза не оказались с моими на одном уровне всего на расстоянии в несколько дюймов. — Не делай ошибку. Здесь всегда будем "мы". Ты можешь притворяться, что между нами ничего не было. Можешь игнорировать свои чувства. Черт, малышка, ты даже можешь выйти замуж за Джереми, черт его подери, Бисли. Но "мы" всегда будет существовать. Никто и ничто не может этого изменить. — Он отпустил стул и встал в свою предыдущую позицию.