Линия судьбы - Рощина Наталия (лучшие книги .txt) 📗
Не меньше беспокоило Ксению возвращение в университет. Она не представляла, как посмотрит в глаза знакомым, однокурсникам. Они все будут вести себя, как ни в чем не бывало. Еще хуже, если они примутся утешать ее и выказывать свое сочувствие. Ничто так не расслабляет, как сочувствие. Тогда опускаются руки, и мозг способен воспринимать только боль утраты и нежелание бороться. Ксения раскладывала всевозможные ситуации по полочкам, так и не определив собственной тактики. Она обязательно должна выработать линию поведения с друзьями и знакомыми, пока она здесь, в больнице. Но ничего не получалось. Страх и отчаяние делали ее тупой, истеричной, раздражительной. Все больше се беспокоил день, когда ей скажут, что она может возвращаться домой.
Ей ставили капельницы с глюкозой, которые, как говорили медсестры, помогали восстанавливать силы. Ксении тогда это казалось смешным и ненужным. О каких силах они говорят, когда ей хотелось только одного: закрыть глаза и больше никогда не открывать их? Ксения не могла знать, что много лет назад ее мать испытывала те же ощущения, глядя на медленно капающее лекарство и отекшую от неподвижности и вливаемых лекарств руку. И попытки медперсонала растормошить ее и вернуть интерес к жизни, тогда казались ей совершенно ненужными. Все потеряло смысл, и не было человека, который мог бы понять ее состояние. Теперь и Ксения думала, что рядом с ней никогда не будет того, кто сумеет любить се такой. Гостю, как когда-то говорила мама, не удастся долго задержаться в се застывшем сердце. Оно словно и стучит теперь по-другому:
медленней, размеренней, равнодушней. Ксения изменилась, и это изменение было безвозвратным. Ее по-прежнему не интересовало, какое наступило число и какая погода за окном. Она не чувствовала в себе сил жить дальше и не хотела, чтобы рядом были свидетели ее разрушения. Она боялась, что идущему рядом придется разделить ее ношу. Это казалось Ксении несправедливым и эгоистичным. Конечно же, она думала о Гоше. О ком еще? Только ее чувства к нему тоже изменились. Больше не осталось надежды на созидательное и радужное будущее. Ксения решила вычеркнуть из памяти даже воспоминания о прошлом, светлом и многообещающем прошлом, в котором она была счастлива. Нужно было избавиться от малейшего напоминания о том, что именно он подарил ей радость первой близости, стал ее первым мужчиной. Он разбудил ее. И все было так прекрасно. Кто мог предположить, что один день перевернет всю жизнь… Любовь разрушила призрачное благополучие, навсегда оставив в душе Ксении чувство вины за происшедшее. А Гоша — он больше не должен считать ее своей невестой. Она не могла сказать, что разлюбила его. Сейчас, как никогда, она нуждалась в его спокойной и рассудительной натуре, в его шутках и ласковых прикосновениях. Она могла мечтать, надеяться, что любовь сильнее любых трудностей. Но стоило Гоше оказаться рядом, как у Ксении возникало желание уединиться. Ей нужно побыть одной, ее нельзя торопить. Она обязательно сегодня же поговорит об этом с ним и Любовью Ивановной. Ксения испытывала страх перед будущим. И пока он хозяйничает в ее сердце, а хаос — в мыслях, она должна быть одна. Если то, что было между ней и Гошей, настоящее чувство, оно выдержит испытание временем. Так Ксения и решила. Ей стало немного легче, хотя напряженность по-прежнему ощущалась в каждом ее движении, взгляде.
Теперь она должна вписываться в новые повороты, которые ей подготовила судьба и растревоженный разум. Она не была уверена, что готова к этим испытаниям. Они только начинались. Любовь Ивановна не ошибалась, когда предполагала, что перед ней совершенно другая Ксения. Глядя на ее отрешенное лицо, было невозможно представить самое ближайшее будущее. Любовь Ивановна не знала, чего теперь ждать от Ксении, раньше такой близкой, родной, предсказуемой, а теперь ершистой, чужой, с совершенно расстроенной психикой. Не осталось ощущения единения, которое так ценили обе, и было непонятно, как строить отношения дальше. Любовь Ивановна успокаивала себя, что время поможет Ксении снова стать спокойной и уверенной, а ей и Гоше — понять, как вести с себя с ней, пока абсолютно чужой и далекой.
Ксения вызывала у Любови Ивановны возрастающее с каждой минутой чувство жалости. Пережить такое потрясение порой не под силу даже сильному человеку, а здесь — двадцатилетняя девушка с ранимой, чистой душой. Что теперь творится у нее в душе? И как нелегко будет Гоше находить с Ксенией общий язык. Все оборачивалось совсем не так, как хотела Любовь Ивановна. Ей совсем не улыбалась перспектива такого будущего для своего единственного сына. За то время, что Ксения провела в больнице, Любови Ивановне пришлось о многом передумать. Она стыдилась мыслей, приходящих в голову, но окончательно освободиться от них не могла.
Стало очевидно, что именно Гоше и ей предстоит заменить Ксении ее семью. Любовь Ивановна вдруг поняла, что не настолько привязана к Ксении, чтобы взвалить на себя ответственность за ее возвращение к нормальной жизни. С другой стороны, иного варианта не было. Ксения осталась сиротой — Вера Васильевна вряд ли покинет стены психиатрической лечебницы. Во время последнего разговора Любови Ивановны с лечащим врачом он четко дал это понять. Именно в тот момент в душе Любови Ивановны поселилось подтачивающее сомнение. Несмотря на возрастающую жалость и тревогу за судьбу Ксении, она ощутила страх и нежелание добровольно взваливать на себя пожизненные заботы о ней. В роли молодой, энергичной невестки она нравилась ей гораздо больше. Теперешняя, она совершенно перестала быть нормальным, умеющим рассудительно мыслить существом. Это в корне меняло дело, и Ксения явно не годилась на роль спутницы для Гоши. Любовь Ивановна видела в этой усталой и оглушенной несчастьями девушке преграду на пути сына. Она свяжет его по рукам и ногам. Ксения не сможет стать прежней. Прошло не так много времени после трагедии, обрушившейся на нее, но сердце матери подсказывало, что возврата к прошлому нет. Будет вечная борьба, проявление терпимости, уважения, а потом все сменится отчаянным желанием отмотать назад годы, прошедшие в пустой борьбе. Любовь Ивановна чувствовала, что ее отношение к Ксении изменилось навсегда.
Это был страх за сына, который в ближайшем будущем мог попасть в очень непростую ситуацию. Любовь Ивановна боролась с собой. Совесть не давала ей покоя, но все-таки проигрывала, отступала под мощной атакой материнской заботы о судьбе Гоши. Не для этого она растила его без отца, отдавая ему всю себя, посвящая ему всю свою жизнь без остатка, без единой мысли о собственной нерастраченной женской любви. Вся она сосредоточилась на Гоше. Он стал центром Вселенной для матери. Как же она может спокойно взирать на то, как сын шаг за шагом приближается к пропасти? Нужно было тактично и очень осторожно устеречь его от ошибки. Любовь Ивановна принадлежала к числу тех, кто считал, что не любую ошибку можно исправить. Поэтому гораздо важнее предотвратить ее. В глубине души она пока не знала, что говорить, что делать, и надеялась, что Ксения так или иначе сама поможет ей. Испытывая угрызения совести, Любовь Ивановна старалась не обращать на них внимания. Она успокаивала себя тем, что раньше относилась к Ксении прекрасно, никогда не думала о том, в какой семье выросла девочка, никогда не пыталась найти выгоду в предполагаемом союзе. Но сейчас все изменилось. А главное, Любови Ивановне казалось, что и Ксения чувствует то же самое. Она сама не желает продолжения. Ее нужно только подтолкнуть, может быть даже спровоцировать. Пожалуй так, она честная и бесхитростная. Она не сможет чувствовать себя обузой для любимого человека. Ксения сама найдет способ все остановить. Как было бы здорово прочесть ее мысли! Любовь Ивановна то и дело поглядывала на Ксению, замечая, как едва уловимо меняется у нее выражение лица, практически лишенного каких бы то ни было эмоций — маска, ни складок, ни морщинок. Но все же по задрожавшим губам, беспокойному взгляду, нервным пальцам, потирающим переносицу, Любовь Ивановна делала вывод о напряженной внутренней работе, которая изнуряла Ксению, — это было очевидно.
