Ревейдж (ЛП) - Коул Тилли (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗

Но я не ожидала, что и моя решимость тоже ослабнет.

Я стала зависимой от его прикосновений, стонала и отдавалась наслаждению, которое он выжимал из моей плоти.

Когда он вернулся из дальней комнаты, что-то в нем изменилось. Он выглядел побежденным. Его бугрящиеся мышцами плечи были низко опущены.

Вернувшись, он освободил меня из кандалов, уложил на настоящую кровать, выдвинутую из стены, затем обнял меня, в его глазах я распознала новую эмоцию — сострадание.

Моя голова болела, пока я задавалась вопросом, не было ли это еще одной проверкой. Но что-то внутри меня говорило, что все было реально. Я прорвалась сквозь его высокую стену.

Он был нежен, но решителен. Когда он доставлял удовольствие себе в тандеме с моим собственным, я знала, что что-то изменилось. Воздух вокруг нас был заряжен статикой. И было в его прикосновениях что-то новое — мягкость и заинтересованность — это то, что успокоило и ублажило мою разгоряченную кровь.

Валентин. Его зовут Валентин. Такое красивое имя для кого-то столь жестокого и покрытого шрамами. Для кого-то столь порочного. Но все же, несмотря на то, что было опасно, я чувствовала себя обязанной раскрыть свое настоящее имя.

Я знала, что внутри него скрыт хороший человек. Глупо, но я хотела, чтобы он знал мое настоящее имя. Я хотела, чтобы в следующий раз, доставляя мне удовольствие, с его губ сорвалось мое имя.

А затем он поцеловал меня.

Его губы были мягкими, но решительно прижимались к моим. Мое сердце забилось, словно выстрелы пушки, когда его твердая грудь коснулась моей. Каждая клеточка моего тела загорелась жизнью и ощущениями.

Поначалу наши губы были неподвижны и напуганы. Но Валентин медленно разомкнул свои губы и начал ласкать мои. Я застонала, почувствовав на своих губах его пряный запах. Подстегиваемые моим стоном, его большие руки зарылись в моих волосах, заставляя меня еще ближе прижаться к нему. Валентин остановился. Его теплое дыхание заполнило мой рот. Мои руки сомкнулись у него на затылке, и наши губы снова слились в поцелуе. Его рот был горячим. Затем, к моему удивлению, его язык скользнул между моими губами, встречаясь и немедленно вступая в поединок с моим.

Валентин застонал. Его вздымающаяся грудь отдавала в моей груди болью. Он целовал и целовал меня, пока мои губы не стали распухшими и чувствительными.

Вынув язык, Валентин прервал поцелуй. Его голубые глаза снова заблестели. Он навис надо мной, его губы были такими же красными, как и мои. Моя рука покинула его затылок, и я поднесла ее ко рту. Я провела кончиком пальца по своим чересчур чувствительным губам, затем повторила то же самое с губами Валентина.

Он смотрел на меня, тяжело и напряженно дыша, когда я прошептала:

— Ты украл мой первый поцелуй.

Шквал чувств роился в животе. Потеря и боль воевали с наслаждением и похотью. Я не знала, что чувствовать. Не знала, чувствовать ли себя счастливой или предательницей, пока Валентин не переплел свои пальцы с моими и не произнес приглушенным голосом:

— А ты украла мой.

Мои глаза расширились от этого простого признания. Валентин придвинулся ближе. Его нос скользнул по моей щеке к затылку. Мои глаза затрепетали, закрываясь от ощущения его доминирующего тела, прижатого к моему. Затем он прошептал:

— Я не жил для себя восемнадцать лет. У меня не было выбора, не было свободы. Я пытал, и меня пытали в ответ. Я доставлял боль, и ее же доставляли и мне, — на мгновение он замолчал, — меня трахали и заставляли трахаться до тех пор, пока я едва мог стоять на ногах. Но меня никогда не целовали, и я никого не целовал в ответ.

Не знаю почему, возможно из-за его грустного голоса, но мои глаза наполнились слезами, горло сжалось, и боль сдавила грудь. Глубоко вздохнув, Валентин поднял голову и признался:

— Я никогда раньше не был свободен в выборе.

Он помолчал, потом, густо покраснев, добавил:

— но я предпочел разделить с тобой свой первый поцелуй.

Мне нечего было сказать в ответ. Я была уверена, что никакие мои слова не могут сравниться с его признанием. Обвив руками его шею, я притянула его ближе. Сначала его напряженное и жесткое тело отказалось от контакта, но затем со вздохом огромное тело Валентина прижалось к моему, его руки поднялись над моей головой, чтобы заключить меня в объятия.

Я позволила своим глазам скользнуть к ременному шкиву, свисавшему с потолка прямо над кроватью, пока я держала своего врага, моего мучителя, в своих руках. Его тело было слишком большим, кожа и манеры слишком грубыми, но что странно — я чувствовала себя в безопасности.

Я считала этого мужчину жестоким чудовищем, покрытым шрамами. Считала его злым и бесчувственным мучителем из ада. Мои глаза крепко зажмурились, когда я мысленно вернулась к истории, которую рассказывала моя бабушка, о сказочном монстре, который жил в лесу позади нашего поместья в Тбилиси. Чудовище такое большое и свирепое, что детям говорили о том, что, попав в плен, они уже никогда не смогут убежать. Я вспомнила, как сидела на коленях у бабушки, когда она рассказывала мне эту историю, и спрашивала, почему чудовище хочет причинить людям боль.

— Потому что он монстр, — ответила бабушка. — Он просто любит причинять людям боль. Здесь нет ни логики, ни причины.

— Но почему? — не отступала я.

— Почему что? — растерянно ответила бабушка.

Я скрестила руки на груди.

— Должна же быть какая-то причина. Никто, даже самые большие и страшные монстры, не причиняют вреда людям ради забавы. Наверное, что-то случилось, раз он так разозлился.

Бабушка с улыбкой покачала головой и поцеловала меня в лоб.

— Ты слишком много думаешь, любовь моя.

— Нет, — возразила я. — Он, скорее всего, тоже пострадал. — Мои глаза расширились. — Неужели люди сначала причинили боль ему? Неужели они не любили его, потому что он был другим? Может быть, поэтому он так зол. Может быть, кто-то обидел его первым, а он просто хочет, чтобы его любили.

Бабушка пристально посмотрела на меня и, прижав к груди, сказала:

— Мне нравится, как ты рассуждаешь, любовь моя. Но иногда плохие люди просто плохие.

— Я не верю в это, — прошептала я в плечо бабушки, — монстры просто тоже ищут любви. Я знаю, глубоко внутри.…

— Kotyonok (котенок), почему ты плачешь? — голос Валентина вырвал меня из воспоминаний.

Я часто заморгала, когда его лицо стало расплывчатым. Большой палец провел по моим щекам, и только тогда я поняла, что плачу. Я вытерла глаза руками и увидела, что Валентин наблюдает за мной. Когда я посмотрела на этого русского монстра — его шрам, татуировки, металлический ошейник — у меня свело живот.

Что с ним случилось, раз он стал таким? Как и чудовище из Тбилиси, он тоже страдал и никогда не любил?

— Откуда ты? — Я поймала себя на том, что спрашиваю.

Мой интерес превзошел инстинкт самосохранения.

Глаза Валентина сузились, и он замер, когда моя рука поднялась, чтобы пробежаться по металлическому ошейнику. Мои глаза сфокусировались на шве сбоку. Маленьком замке, который удерживал ошейник на месте.

— Из ада, — еле слышно прошептал Валентин, — удерживаемый Призраками зла.

Мои легкие сжались от боли, прозвучавшей в его голосе. Его слова были слишком загадочными, чтобы я могла их понять. Положив руку ему на щеку, я наклонила его голову, пока его взгляд не встретился с моим.

Сглотнув, я произнесла:

— Я удивлена, что не видела тебя там раньше.

Морщины омрачили лоб Валентина, и на его лице не отразилось ничего, кроме замешательства. Притянув его голову ближе к своей, я закончила:

— Я удивлена, что не видела тебя там раньше, так как тоже была заложником ада в течение довольно долгого времени.

Лицо Валентина утратило напряженность, и мое сердце сжалось, когда он прошептал:

— Зоя.

Он запечатлел на моих губах самый сладкий поцелуй. Мое имя на его устах звучало как рай. Это звучало совершенно божественно.

Валентин переместился по моему телу, его бедра раздвинули мои ноги. Мое сердце стучало, как хор барабанов, от решительного выражения на его лице.