Двенадцать друзей Бошена (СИ) - Багрянцева Влада (читать книги полные .TXT) 📗
— Только не надо щас начинать, что было…
— Охуительно, — сказал Брюс и с трудом разжал пальцы.
— Тогда приходи утром в бассейн. В душевых нет камер.
Даже если они там и были, пусть лучше Брюс думает, что это не так, — хотя бы есть шанс, что придет. Поправив одежду, Говард выбрался, оставив Брюса лежать под одеялом с головой, провел рукой по волосам, вздохнул и вышел. Нужно было проветрить мозги, прежде чем лечь в свою кровать.
Комментарий к 9
*Текст группы Красная Плесень
10
Когда они перебрались в одну комнату, Вуди млел и мучился одновременно. Трахаться на камеру они оба не желали, даже глубокой ночью — камеры-то круглосуточно снимали. А найти уголок получилось только один, тот, где они первый раз были вдвоем. Второе, позорное свидание Вуди вымарал из памяти и старался о нем не вспоминать. Зато просто обжиматься и нежничать им никто не мешал и в здании.
Для уединения они выбирали ночное время, точно зная, что на камеру ничего не попадет. Индиана обожал долгие прелюдии, обцеловывал, обласкивал «своего мальчика», и тот, хоть ему и было уже далеко не шестнадцать, млел и таял, впитывал недополученные за годы одиночества нежность и внимание. Индиана сразу заметил одну особенность — Вуди оказался чистым аудиалом и был без ума, когда ему шептали разные глупости. Востоковед и сам любил поговорить, а в сексе — обговаривать каждое свое действие, поэтому тут они просто сошлись в своей страсти, как волна и берег. Поддерживая тщеславие милого сексолога, Индиана нащупал в нем несколько ощутимых точек воздействия, одной из которых были ласка: похвала, вознесение на личный пьедестал. Причем Инди ни разу не врал ни Вуди, ни себе — это доставляло ему огромнейшее наслаждение.
Одного только они не учли: камеры не передавали картинку, а вот звуки — очень даже передавали. Поэтому все их нежные воркования, каждый вздох, ах и ох, стоны и хриплую мольбу Вуди слушали все неспящие зрители, подписавшиеся на этот платный канал.
Брюс, которому по ночам снились кошмары — как Лоис возвращается к нему, тянет свои длинные загребущие руки, тратит все заработанные деньги на шоу, а он не может ни слова вымолвить, как это бывает в липких снах, — часто просыпался и бродил по дому. В первую же ночь он увидел трансляцию, а вернее, услышал любовную вакханалию. Панель экрана была разбита на квадраты, оператор вначале приблизил изображение комнаты, где спал Говард — и иногда похрапывал — а затем показал домик с инвентарем и сделал звук погромче.
«Дай я оближу твои яички, солнышко! Прогнись, заинька. Расставь ножки, вот та-а-ак! Боги, какой шикарный зад», — шептал Индиана, и у Брюса внезапно на хрен сгорели внутренние предохранители. Вуди подвывал щеночком, и, сидя на диване и вперившись немигающим взглядом в статичную картинку с домиком, Брюс плотно свел колени и сжал зубы. Очень хотелось поерзать или хотя бы положить руку на член — откровения этой парочки оказались очень возбуждающими, но больше разрядки Брюсу хотелось выиграть в этом шоу и стать наконец-то самостоятельным, обеспеченным альфой, оставаясь натуралом.
«О, у тебя такие длинные ноги, что я не устану вылизывать их снизу доверху, мой мальчик! Тебе нравится, когда я целую вот это местечко под коленкой?» — Индиана уже не шептал, забывшись и увлекшись, и Брюсу казалось, что он там, рядом с ними. Он закрыл глаза, но стало еще хуже — получалось, будто бы Индиана говорит это ему.
Вуди стонал в голос, не скрываясь, и Брюсу пришлось признать, что ни одна порнуха с омегами и бетами его так не заводила, как этот ночной просмотр-прослушивание.
Вначале он подумал рассказать утром ребятам — намеками, как-то в обход ситуации, — что их ночной дуэт пользуется огромным спросом у телезрителей, которые просто засыпали сообщениями, моргающими на экране, но потом подумал, что придется потерпеть, стиснув зубы, и не ломать пацанам кайф. Пусть хоть они, что ли, оторвутся…
Резко поднявшись, Брюс удалился в душевую на третьем этаже и принял холодный душ, что не дало ему возможности заснуть быстро.
Чтобы хоть как-то отвлекаться от постоянного желания залипать «на и в» обретенном любовнике, Вуди, понятия не имея, что они стали центром внимания ночной жизни шоу, целиком и полностью погружался в работу между конкурсами, остальное время ему не мешало ни во время еды, ни во время готовки или уборки делать свои заметки в планшете. Он, получив массу информации в замкнутом сообществе, теперь выстраивал и обрабатывал ее, строя графики, выводя диаграммы, обобщая те или иные данные, и очень продвинулся в деле написания статьи, видя потенциал для написания серьезной работы — теперь ее следовало тщательно отработать, взвесить и обдумать. Индиана ему всячески помогал и даже не отказался заполнить анкету, в которой было тридцать страниц, и ответил на все, даже дебильные вопросы, слушая ответы на которые Вуди почему-то краснел.
Инди не хотел оставлять в их отношениях никаких, даже малейших черных дыр непонимания, поэтому был откровенен. То, что у них наклевывается что-то посильнее интрижки, Вуди стало понятно после того мудацкого свидания. А дальше Индиана вообще показывал себя только с хорошей стороны, и Вуди влюблялся не по дням, а по часам, как в сказке. Хотя кому, как не ему, знатоку внутренних процессов, знать, что сказок не бывает. Наконец-то он мог быть собой, а не подстраиваться под кого-то, и это настолько расслабляло его, что он даже спросил у Инди:
— Ты на кого ставишь? Как думаешь, кто натурал?
И когда его альфа, массируя голову, лежащую у него на коленях, раздумчиво произнес:
— Говард. Точно Говард — он очень убедительно играет голубого! — Вуди закивал головой.
— Да, я тоже думаю, что он. Брюс — милашка, но у него явно проблемы в жизни — весь проект ходит смурной и печальный. Скорее всего, он расстался с кем-то в процессе шоу, и у него нет возможности лично решить эту проблему.
— Да-да! — Руки Индианы перебрались на плечи, мягко массируя напряженные мышцы — после секса в закутке садового домика, где они испробовали новую позу, Вуди был все еще напряжен физически, хотя морально расслабился. — Брюс очень милый молодой человек, а Говард, пожалуй, слишком позиционирует себя голубым, чтобы это была правда. Странная они парочка…
Брюс долго решался на это и в конце концов решился — альфа же он, должен же активничать. Хоть и с голубым теперь отливом, но все равно альфа, и решение это зрело долго. Всю ночь точно. А утром, сдавшись своим желаниям и ощущениям, вытащив из бельевого ящика чистое полотенце, Брюс отправился в душ, где уже шумела вода — в самой последней кабинке, отвернувшись к стене, стоял Говард. Брюс еще раз внутренне удивился — как можно хотеть это мускулистое, здоровенное тело, поросшее на руках и ногах темными медвежьими волосками, такое большое, совершенно не похожее на омежье. Но тем не менее он хотел его трогать, и чтоб эти здоровенные руки трогали его, и чтобы снова его гладили везде широкие жесткие ладони, и все это не только из-за спермотоксикоза. Если бы сейчас в соседней кабинке внезапно очутился омега, Брюс бы все равно шагнул к Говарду, под горячую плотную завесу воды, и скользнул руками по груди в пене.
— Пришел! — произнес Говард, вжимая его всем телом в стенку из матового стекла.
Брюс не ответил, дрожа от ощущения больших рук на себе, нащупывая его член и стараясь не думать о том, что размерчик тут великоват даже для омег, которые природой были рассчитаны на подобное.
— Да? — Говард, покрывая лихорадочными быстрыми поцелуями его шею, сжал в пальцах ягодицы, оттянул их, и между ними щекотно и возбуждающе стекла струйка воды. — Это значит да? Что ты тоже хочешь?
Брюс не ответил — точнее, ответил, но не словами. Прижался всем телом к его большому, сильному и скользкому от геля, поймал пресные от воды губы своими и прилип задницей к рукам Говарда, который вдруг оказался внутри этой задницы. Пока пальцами, но и этого оказалось достаточно, чтобы член окреп, а в груди что-то заклокотало от нетерпения. Конечно, хорошо было делать это в комфорте и со смазкой, но в комфорте и со смазкой Брюс бы не решился — только так, только спонтанно и, казалось, что не по правде. Когда член почувствовался не только руками, но и растянутым к этому моменту анусом, Брюс, стиснув зубы, надевался на него по своей воле и желанию, не обращая внимания на боль. Сдерживаемое долго возбуждение, отпущенное на волю, смазывало и ее, и ощущение реальности, и всякие мысли. Говард прижимал его к стеклу, и было только опасение, что оно треснет. Но и оно исчезло, когда к движениям бедрами добавилось движение руки по члену.
