Мой идеальный смерч. Дилогия (СИ) - Джейн Анна (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
— Я знаю, — вдруг вспомнился мне Никита. Я радовалась даже просто тому факту, что видела его вдалеке. — Я знаю, Оля. Но я всегда думала, что ты очень гордая. У тебя есть гордость, Оля?
— Гордость? Что значит гордость? — усмехнулась она, вытирая новую дорожку слез, а я делала вид, что не замечаю этого. — Ты знаешь, какой я гордой была раньше? Какой высокомерной, заносчивой. Меня не зря многие называли просто сукой. И они были правы. А потом… Иногда мне кажется, что жизнь постоянно чему-то учит меня. Словно я когда-то что-то неправильно совершила, а теперь расплачиваюсь за это. Когда умерла Инка, во мне что-то сломалось. Осталась только гордость. А когда я встретила Диму, ушла и гордость.
— А ты пробовала стать самой собою? — спросила я.
— А я и не хотела. Мама пыталась как-то отправить меня к психологу, но я наотрез отказывалась от такого. И Денис отказывался от любой помощи, хотя Лера — ты ведь знаешь его мать? — за него переживала жутко. Внешне он смог оправиться и вновь стать самим собой уже к началу учебного года, но я точно знаю, что это было и остается всего лишь маской. Ему пришлось сделать это. Чтобы выглядеть хорошо в глазах семьи, не беспокоить мать, отца, деда и всех своих друзей — он всегда о нас заботился. — Ее голос почти перестал дрожать. — То, что ты пробудила в нем какие-то чувства — это чудо. Поэтому, пожалуйста, Маша, не оставляй его, ладно?
Я несмело кивнула, чувствуя, что она постепенно успокаивается. У людей столько всего произошло, а я волновалась о собственном благополучии и о своей взаимной любви, проклятая эгоистка. И еще так трусливо отказалась от любимого человека.
— Инки больше нет, хотя она иногда мне сниться в своем красивом платье около какого-то озера. И иногда мне сниться, что когда-то давно мы были братьями, — грустно улыбнулась Оля — я не видела этого, а чувствовала. И она говорит, что нужно жить дальше. И ты живи дальше. Не верю, что это говорю я. И все-таки рядом с тобой, и правда, тепло — ты горячая такая. А мы с Дэном все время мерзнем. И Димка горячий… Очень.
Мне пришлось вновь кивнуть.
— Я пойду. Спасибо, Маша.
— Это… Прости, что так вышло из-за Димки. Он мне хороший друг и не больше, — сказала я на прощание Оле очень смущенно. Вышло все как-то тупо… — И я хочу, чтобы он был счастлив. Мне кажется, вы друг другу подходите.
Она отошла на пару шагов от меня, кивнула серьезно и не произнесла больше ни слова — только негромкое «пока», когда уходила из квартиры.
Но ее взгляд меня радовал: он перестал быть каким-то безнадежным и чужим, взглядом «правильной девочки», и в нем пока еще очень слабо, но зажглись две звезды, излучающие такой же свет, как и искры глаз Димки. Только у него свет был импульсивным, резковатым, а у нее — мягким и женственно-приглушенным. Если Димка разглядит в Ольге Князевой что-то большее, чем просто девушку на ночь, то они и вправду будут отличной парой.
— Маша, это твоя новая подруга приходила? — спросила мама, выглядывая из своей комнаты. Там она живо обсуждала что-то «свадебное» с тетей Линой — мамой Насти.
— Ну-у-у, может быть, когда-нибудь мы и станем подругами, — туманно отозвалась я.
— Что-что? — не расслышала она.
— Да, подруга, — громко отозвалась я. — Мам, мне сейчас уйти надо срочно!
— Куда это еще? — неожиданно появился в прихожей братец — он по случаю собственной свадьбы и приближающегося медового месяца пошел в отпуск. Как и Настя, вчера он устроил себе мальчишник — по крайней мере, его не было ночью дома, а утром он пришел не выспавшийся, злобный и голодный, но, правда, трезвый, как стекло.
— Надо мне!
— Куда тебе все время надо? — рассердился он.
— Куда надо, туда надо, громила.
— Никуда ты не поедешь, — заявил Федька.
— И почему?
— Тебе одной нельзя, — вдруг заявил он и, поняв, что что-то не то ляпнул, добавил шутливо, — ты людей распугиваешь.
Я только головой покачала и побежала в свою комнату одеваться. В мозгах засела только одна-единственная тревожная противная мысль — найти Дэна и сказать ему «прости». И эта мысль громко тикала — как бомба замедленного действия, грозя в само ближайшем будущем взорваться и убить идиотку Чипа. И… вдруг он не простит меня из-за этого внезапного поцелуя с Димкой и из-за того, что я оскорбила Дениса своим никчемным поведением?
В результате брат почему-то не возжелал отпускать меня никуда одну, словно мне было три года, и повез меня к дому Смерчинских на своей машине. Мне очень хотелось, чтобы мой Дэн или хотя бы его мать были дома. Очень. Очень-очень.
Ну пожалуйста! Я очень прошу, Господи!
Ольга вышла из дома Маши в совершено смешанных чувствах. И зачем она выложила этой шумной Бурундуковой все на свете, да еще и не сдержала слез, хотя так крепко запечатала их где-то глубоко еще давным-давно? Правда, стало внезапно легче, как будто бы она, Оля, общалась не с шумной смешливой одногруппницей, а с какой-то феей, забравшей у нее едва ли не половину боли.
Раньше так умела делать только Инка — оттягивать на себя чувства, но ее не было рядом с Олей уже 4 года.
К тому же Бурундукова оказалась не такой уж и дурой — мигом просекла, что виновата перед Денисом, и бросилась его искать. Ольга и правда понятия не имела, где сейчас Смерчинский. И никто из друзей не знал этого, и даже отец — номер его мобильного у Князевой был. Светловолосая девушка понятия не имела, куда вдруг подевался не переносящий одиночества Денис, и что с ним сейчас. Последним его видел все тот же Игорь. По телефону он сказал Ольге, что со Смерчем он общался как раз в тот день, когда тот засек свою Марью в компании с Димой.
— Он увидел, как эти двое целуются и рассердился. Мы уехали на другую улицу. Ох, и злой он был. Черт возьми, Олька, давно я не видел его таким. Дэнка ничего не бил и не ругался, но выглядел, как маньяк — сам себя так цапнул, что кровь по руке потекла. Придурок! Потом вроде бы взял себя в руки и попросил отвезти до хаты. В больницу Дэнв возвращаться не захотел. Я довез его, передал из рук в руки явно офигевшим предкам и торчавшему там старику Юрьичу, — Игорь весьма фривольно назвал степенного и величественного Даниила Юрьевича по отчеству. — И все, больше не видел. Правда, звонил ему несколько раз, отчитывался, как там и что с безопасностью его девчонки, и спрашивал, что с ним, а он говорил, что все в порядке, он отдыхает дома. И ничьих рож видеть не желает. А, Ольк, он еще заявил, что вскоре кое-что сделает, что нужно было сделать давно, а что — не признался. Он у нас не суицидник случаем? У него башню сорвало окончательно.
— Не думаю, — отозвалась Оля, и на этом их разговор закончился.
Ольга не сказала Марье: Денис не признавался в случившемся с ним, потому как ее отец не хотел, чтобы девушка знала, что едва уже не попала в лапы серьезных ребят из группировки Пристанских, по приказу Марта в любой момент могущих похитить ее и сейчас, чтобы надавить на отца-мента. Или чтобы необдуманными действиями Маша случайно не сорвала операцию по захвату бандитов. И чтобы просто не беспокоилась ни о чем, живя с счастливом детском неведении. А Бурундукова навыдумывала себе непонятно чего! Да и Денис хорош! Куда он подевался? Неужели и впрямь заперся в доме? Это так на него не похоже… И что он там решил сделать? О плохом Оля старалась не думать. Ведь не настолько он слаб, чтобы наложить на себя руки? Хотя, если после того, как он увидел свою сумасшедшую любимую, целующуюся с другим, в нем может лопнуть последняя струна, держащая его тут, Денис может сделать что-то страшное.
«Нет, он слишком любит жизнь, — сама себя оборвала девушка, — идиотка, о чем ты думаешь?»
Взгляд раздумывающей обо всех этих невеселых вещах Ольги привлекла небольшая, слегка облезлая бирюзовая вывеска, на которой аляповатыми желтыми буквами значилось: «Парикмахерская Красавица».
Ольга остановилась. Она думала не больше тридцати секунд, после решительно подошла к дверям, распахнула их и вошла в помещение. Еще через минуту она уже сидела в кресле пред большим зеркалом — посетителей в парикмахерской не было.
