Мы обещали не расставаться (СИ) - Медведева Татьяна Леонидовна "Стелванда" (читаемые книги читать TXT) 📗
Ей так хотелось провести сегодняшний день с мужем, чтобы он каждую минуту был рядом, отвлекал бы от неправедных мыслей. Со вчерашнего дня в неё вселилось тревожное беспокойство, оно всё росло и росло, а способность думать о чём-то, кроме Вадима, ослабевала.
Она гнала все думы о нём, он больше меня не интересует, у нас разные жизненные дороги, убеждала себя и намеренно заставляла себя размышлять о чём-нибудь другом. Напрасно, мысли не желали слушаться и уступали воспоминаниям о вчерашнем поцелуе, печальных тёмных глазах. Лицо его выглядело жёстче, чем четыре года назад. Ни усов, ни бороды, но казался старше своих лет.
И как можно его забыть, если каждый день перед ней копия Вадима. Чем старше становилась Катюшка, тем больше походила на него. Конечно, многое она переняла и от Алёшки – жесты, привычки, но написанные ей на роду черты стали всё больше проявляться.
Несмотря на отцовские предупреждения, Вадим поехал к Алёшкиному дому, вернее бабушкиному: он слышал, что молодая семья остановилась у бабушки, ибо квартира у неё была вместительнее, к тому же у супругов Кравченко разместилась их мать из Свердловска. В театр ему нужно было после 16 часов, так что надеялся успеть поговорить с Алёшкой и Тинкой.
Я только сообщу им, что знаю о Кате и хочу изредка с ней общаться, размышлял Вадим по дороге, не буду настаивать, чтобы дочь познакомилась с правдой, пока не станет совершеннолетней, поступлю, как отец. Раз я пошёл его дорогой, иного выхода у меня нет, невесело вздохнул Вадим.
Во дворе неожиданно и чисто случайно заметил на скамейке Тинку, пристально уставившуюся на играющих у горки детей. Наверное, среди них есть Катюша, догадался он, но не мог её определить, потому что малышей её возраста было примерно около десяти и все одеты почти одинаково.
- Привет! – на его голос девушка вздрогнула и испуганно перевела взгляд на него и несколько секунд удивлённо смотрела, словно не узнавала.
Вадим уселся рядом, она машинально чуть отодвинулась.
- Зачем ты пришёл? – спросила настороженно. – Прощения попросить? Не нужно этого делать.
Он без сожаления покачал головой и улыбнулся грустно одними губами.
- Нет, я не раскаиваюсь, - сказал твёрдо, - мне безумно хотелось обнять тебя, и я это сделал, хотя понимал, что ты чужая жена. Раскаиваться за счастье, пусть длиной всего в несколько мгновений, было бы нечестно и скверно. Не бойся, я больше не позволю себе такого! – угрюмо помолчал и хрипло произнёс: - Но всё-таки я виноват перед тобой во многом. Поступил как узколобый болван, да что там, как настоящий подлец. Я предал нашу любовь! И судьба посмеялась надо мной и наказала двойной расплатой.
- Не надо разыгрывать трагедий! Ты не на сцене! – нетерпеливо, с возмущением перебила его Тинка. – Всё в прошлом! И забыто! Ты должен понять это. Мы идём разными дорогами с другими попутчиками, пути наши больше не пересекутся и не должны пересекаться. – В голосе её появились убеждающие нотки. - У каждого жизнь своя. Я приспособилась к ней, полюбила другого. И тебе следует научиться тому же и полюбить жену, а не врываться в мою жизнь, когда вздумается.
- Я никогда не полюблю Полинку! – проговорил Вадим, чётко выделяя каждое слово, потом вздохнул глубоко и уже спокойно продолжил: - На следующей неделе подаю на развод. Хочу сообщить тебе, она никогда от меня не была беременна, и никакого выкидыша у неё не было. Всё это придумала, чтобы развести нас и заполучить меня! Вчера она в этом призналась
Тинка невольно ахнула и взглянула на парня сочувствующе, но вспомнив, как сам он поступил с ней - необоснованно обозлился и, не простившись, уехал на юг, а потом изменил, – не дала жалости развиться, можно сказать, придавила её на корню. Впрочем, и злорадствовать тоже не стала – это и её боль. Обман Полинки аукнулся всем троим.
А как всё могло бы закончиться, не обмани их Ардова своей придуманной беременностью? Возможно, Тинка обиделась бы на измену, если бы, конечно, Вадим в ней признался, и простила, узнав, что сама ждёт ребёнка. Только прощение, скорее всего, не длилось бы долго, её бы жгла постоянно обида, затаившаяся в душе. Она знала себя: предательство нелегко прощает. Поэтому итог измены был бы такой же – расставание.
- Она тебя так сильно любила? – в голову ей пришёл неожиданно этот вопрос.
- Не меня, а себя она до жути любит! – сердито откликнулся Вадим. – Вернее, она из тех, кто не только любят себя в других, но ещё и ненавидят себя в других. Что-то вроде этого говорил когда-то немецкий учёный Лихтенберг, кажется, в восемнадцатом веке. Но с Полинкой он в точку попал. Впадает в ярость и начинает жульничать, когда не ощущает поклонения, если ей его хочется от кого-то. Она не способна любить глубоко и преданно, изменяла мне напропалую.
- А ты не изменял ей? – вскинулась Тинка.
- Нет. Только мысленно, когда думал о тебе…Прости, я не знал, что ты забеременела от меня. Мне мама сказала только вчера. Это было бы для меня спасением от нежеланной свадьбы. А мы бы с тобой поженились.
- Что? – отшатнулась, как от удара, Тинка. – О чём ты говоришь? – Испуганно уставилась на него.
- Я знаю, Тиночка, Катюша – моя дочь. И очень рад этому! – тихо сказал и взял её за руку, взглянув прямо в растерянные глаза.
Наконец, девушка сумела овладеть собой.
- Ты ошибаешься, - возразила как можно увереннее. – Катя – моя дочь и Алёшки, что бы там ни утверждала твоя «прекрасная» мамочка.
Вадим пропустил мимо ушей мамочку с язвительным «прекрасная», будто не слышал, выложил ей то, что рассказала им с отцом мать. Тинка слушала отрешённо, не перебивая. Мало-помалу приходила в себя, но не в боевой настрой, а в состояние неизбежности.
- Мама, конечно, сглупила, отговорив тебя от встречи со мной. Она поступила, как ей казалось лучше. Жаль, ты её послушалась, тебе надо было быть настойчивее, ведь это же мой ребёнок, это я, не Алёшка, должен был позаботиться о нём. Но я тебя не виню, ты в отчаянии бросилась под защиту моего брата, - с болью в голосе произнёс Вадим.
Непроизвольно она хотела съязвить по поводу благих намерений его матери, однако пришлось бы употребить слово «аборт» рядом с дорогим именем Катюша, и мысль об ехидничании мигом выветрилась из головы. К тому же как раз в это время дочка подбежала к ним. Девочка приветливо поздоровалась с Вадимом. Улыбнулась чисто и трогательно, показав свои крепкие зубки, и личико тут же засияло искренностью и теплотой. Сердце Вадима ухнуло, вот так же улыбалась ему когда-то Тинка в их лучшие времена. И душа наполнилась безграничной нежностью к этому маленькому человеку – его дочери.
Она очень сильно похожа и на него. Глаза у неё мои и нос, несомненно, и волосы, как он помнил, чёрные, как у него, сейчас они были засунуты под надвинутую на лоб шапку. Он словно впитывал её всю в себя, стараясь понять и запомнить каждую чёрточку. Девочка, почувствовав особое внимание с его стороны, доверчиво спросила:
- Вы мой дядя? – и потянулась к нему, чтобы обнять, чего не делала прошлым вечером ни разу, хотя побывала на руках почти всех родственников, наверное, ощущала его холодность.
- Да, - хрипло ответил Вадим, - я пришёл проведать тебя, маму и папу. – И ласково поцеловал дочку в холодную щёчку и прижал к себе бережно.
Катюшка недолго пробыла в его объятиях, через мгновение вывернулась и обратилась просительно к матери, чтобы та позволила ей ещё поиграть с ребятами, хоть самую чуточку. Когда мать кивнула, девочка живо побежала к горке. Крепенькие её ножки передвигались быстро и уверенно. У Вадима защемило в сердце: слишком редко придётся ему видеть её любые шаги, Алёшка не позволит, чтобы брат надоедал им своей персоной, да и он сам, окажись на его месте, не очень был бы рад делиться вниманием законных жены и дочери.
- Поверь, я не хочу доставлять вам с Алёшкой переживания! – обратился он к Тинке умоляюще. - Понимаю, сам упустил тебя и дочку, вернуть уже не смогу. Правильно ты сказала, нам пора каждому жить своей жизнью, я смирюсь, обещаю. Прошу лишь одного: разрешите мне видеть дочь хоть иногда. Поговори с Алёшкой. Или мне самому это сделать? Как ты считаешь, что будет лучше?
