Муж и жена - Парсонс Тони (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
— Казуми, это вы делали фотографии моего сына?
Она снова улыбнулась. Я не мог оторвать от нее глаз.
— Собственной персоной, — ответила она шутливо.
— Мне они так понравились. Просто потрясающе, как вам удалось схватить его суть.
— Нет, нет. Ничего особенного. Просто сняла его быстренько в саду, — сказала она с чисто японской скромностью, несмотря на шотландский акцент и хороший английский.
Она быстро кивнула, подтверждая свои слова. Этот жест показался мне очень японским.
— Он красивый мальчик, — сказала она.
И я знал, что сказанное было не просто данью вежливости. Фотографии являлись доказательством. Эта незнакомка действительно считала моего сына красивым.
— Но вы должны знать, что Джина-сан в Америке с Ричардом и с Пэтом-кун.
Пэт-кун. Такое уважительно-приветливое обращение тронуло меня. «Милый, дорогой Пэт», — говорила она. Оказывается, моя бывшая жена научила меня большему, чем я думал.
— Совсем забыл, — сказал я. — Иногда я забываю какие-то вещи.
Конечно же, в этом я солгал, но все остальное было чистой правдой: то, что я говорил о ее великолепных фотографиях, и то, что в ее присутствии я забывал обо всем. Где я, что я, с кем должен встретиться, а главное — сам факт того, что я женат.
Казуми провела меня в дом и налила мне чаю. Конечно, она могла этого и не делать, но она сказала, что у нее сложилось впечатление, будто мы знакомы уже очень давно.
Казуми была лучшей подругой Джины в Японии. Целый год они вместе жили в крошечной квартирке в Токио. Джина планировала вернуться в Японию навсегда, но тут она повстречалась со мной. Казуми была в курсе происходящего. Если она также знала причину, по которой мы с Джиной не сумели жить счастливо до конца дней (а это наверняка так), то она была слишком тактична и воспитанна, чтобы упоминать об этом.
— Ее мальчики, — улыбнулась Казуми. — Так она всегда вас называла. Вас и Пэта. Ее мальчики.
«Больше уже не называет», — подумал я. В то же время меня охватило радостное ощущение, что мы могли вот так запросто сидеть в доме Джины и Ричарда, попивая зеленый чай. И Казуми рассказывала мне, как много в свое время я значил для ее подруги.
Потом она поведала мне историю своей жизни. Не в деталях, конечно, но рассказала мне достаточно, чтобы я узнал: в Японии она была дизайнером интерьеров, но всегда мечтала стать фотографом. Ее увлекло западное искусство фотографии: Вебер, Ньютон, Картье-Брессон, Эйвдон, Бейли… Сколько она себя помнила, ей всю жизнь хотелось заниматься только этим — смотреть на мир и запечатлевать то, что она видела. Потом что-то случилось в Токио. Она, правда, не уточнила, что именно, но я догадался, что связано это было с мужчиной. Так что она села в самолет до Хитроу, оставив позади прошлую жизнь. Оказалось, что шотландский акцент она приобрела, проучившись три года в Эдинбургском университете. Ей тогда было лет девятнадцать-двадцать, и это случилось вскоре после совместной с Джиной жизни, когда подруги делили в Токио не только свои трапезы, но и квартиру.
— Я всегда хотела учиться в Эдинбурге, — сказала Казуми. — С самого детства.
Ее совершенный английский иногда давал незначительный сбой, но тем не менее звучало это совершенно очаровательно.
— Очень красивый город и очень древний. Годы ее пребывания в Эдинбурге, должно быть, пришлись на начальный период нашего с Джиной брака. И я высказал некоторое удивление, что мы не встретились с ней тогда.
— Джина-сан была в то время очень занята в основном своими мальчиками.
Но я-то знал, что дело совсем не в этом. В начале наших с Джиной отношений мы считали себя самодостаточными. Мы искренне верили, что ни в ком не нуждаемся. Даже в самых дорогих старых друзьях. Мы позволили себе отдалиться от всех. И только когда все развалилось, мы поняли, насколько были не правы.
— Кто тот мужчина, Казуми? Ну, тот, в саду, который рыдал?
Я понимал, что вмешиваюсь, куда не следует, но эта красивая, гордая женщина, которая могла послужить причиной чьего-то нервного срыва, возбуждала мое нездоровое любопытство.
— Ах, заплаканный мужчина? Это мой муж. — Помолчав немного, она добавила: — Бывший муж.
Потом встала. Она уже много сказала. Слишком много.
— Хотите посмотреть еще фотографии Пэта? Я только что проявила пленку.
Мы прошли в бывший кабинет Джины. Дом казался почти пустым. Единственными вещами здесь были вещи Казуми. Она разложила на полу снимки стандартного размера. Ее техника была просто блестящей. Композиция, контрастность, выбор ракурса — все казалось мне, любителю, безупречным. Эти монохромные снимки моего сына, шалящего в саду, удивительно точно отражали мгновения его детства. Несмотря на то что фотографии были черно-белыми, их наполняло настоящее теплое чувство. Я снова убедился в том, что мой сын ей нравился.
— Почему вы уехали из Токио?
Мне захотелось узнать, почему она оказалась так далеко от дома. Я подозревал, что вряд ли это было связано с Картье-Брессоном или Робертом Капа.
— Я была похожа на Джину.
— Как это?
— Шуфу.
Я постарался вспомнить, что это значит по-японски, но у меня ничего не получилось. Тогда я попытался догадаться:.
— Э-э, мать?
— Нет, нет. Мать будет ока-сан. Шуфу буквально означает миссис Интерьер.
— Миссис Интерьер?
— В Англии говорят домохозяйка. В Америке их называют хозяйка дома. А в Японии — шуфу. Джина хотела быть шуфу. Нет?
— Наверное, хотела. Какое-то время.
Пока не решила, что пора вернуть себе свою собственную жизнь.
— Мой муж хочет, чтобы я была шуфу. Но мне не так уж этого хочется.
Казалось, что это ее сильно забавляет. Но я не был уверен, что так зацепило ее за живое — идея стать домохозяйкой или обязанности миссис Интерьер. А может, она таким образом просто маскировала свое смущение.
— И ничего из этого не получилось? Очевидно, нет. Не получилось. Ну и болван же ты, Гарри! Иначе она не находилась бы здесь, а в саду не рыдал бы ее муж. К тому же всякие посторонние мужчины не стучали бы к ней в дверь и не сочиняли бы разные сказки.
Но на первый раз было достаточно. Она и так сказала мне слишком много.
— В браке, — произнесла она.
Я не сразу понял, что сейчас она имеет в виду меня. Она смотрела на широкое золотое кольцо, украшающее безымянный палец моей левой руки.
— Снова женат. Женатый мужчина. Женат на другой женщине. Не на Джине-сан.
Я взглянул на свое обручальное кольцо, как будто видел его впервые. Как будто оно появилось на руке внезапно. Мне не пришло в голову снять его перед тем, как я отправился навестить Казуми.
Потому что сейчас я не могу его снять. Что-то случилось с кольцом. Оно как будто вросло в палец.
— Ничего не вышло, — сказала Казуми словно сама себе и так, как будто пробовала на вкус эту новую фразу. — Просто ничего не вышло.
Джина прислала мне фотографию. И я увидел, что у моего сына появилась новая улыбка.
Он улыбался щербатым ртом с голыми деснами, и этот незатейливый снимок тронул мое сердце. У Пэта выпали два передних верхних зуба, прямо в середине. Это придавало ему до смешного лихое выражение. Он выглядел как пьяненький матрос, который бредет на свое судно из увольнительной.
На снимке он был специально для этого случая нарядно одет. С головы до ног во все американское, что носят нью-йоркские янки: бейсболка, спортивный костюм и то, что моя мать назвала бы «аляской». Вся одежда оказалась синего цвета с белой американской эмблемой. Из-под куртки виднелась американская рубашка в бело-голубую полоску, которая была ему несколько велика.
Он выглядел как самый настоящий маленькийамериканец. Я сразу же бросился ему звонить, даже не прочитав письма Джины. Мне было безразлично, что еще находилось в конверте.
Трубку сняла Джина и сразу же позвала Пэта.
— Что случилось с твоими зубами? — спросил я его.
— Они выпали.
Он говорил на удивление спокойно.
