Средство от облысения - Нестерова Наталья Владимировна (книги бесплатно txt) 📗
«Результат положительный или отрицательный?» – пыталась Лена определить итог разговора с мужем. Ответ не замедлил проявиться в форме кошелька, который валялся на дороге к дому. Она подняла кошелек, открыла – плотная пачка денег. Значит – отрицательный! Лена в сердцах запустила кошелек в кусты.
Потом долго искала, пока нашла, перепачкалась в грязи. От компенсации денежной отказываться – это не по-хозяйски!
НЕ ЖЕНИТЕСЬ НА МЕДИЧКАХ
Володя занимался на тренажерах и мысленно анализировал недавний разговор с Леной.
Достижение: раньше, поднимая штангу, он ни о чем постороннем думать не мог, только уговаривал себя: еще пять минут, еще триста килограммов!
Он настолько свыкся с мыслью о существовании любовника у жены, что расстаться так просто с ней уже не мог. И были факты! Факт первый – визит Ивановой. Факт второй – уверения соседки Лены. Факт третий – поиск Иванова по списку изобретателей. Раз искали – значит, он есть! Стоп! В этом пункте логика хромает. Нельзя найти кошку в темной комнате, если кошки там нет. А Лена очень натурально обижалась!
Эмоции – не факт. Идем с конца. Лена-соседка могла слукавить? Легко! Иванова могла ошибиться дверью? Элементарно! Что получается? Получается, что он, Володя…
Минуточку! Обозвать себя идиотом и простофилей он всегда успеет! Начнем сначала!..
От начала до конца и с конца в начало выходила сплошная белиберда и двойное прочтение.
Володя мылся в душе. В кабинке напротив намыленный начальник отдела рекламаций спросил его:
– Заметил, что Костя из сборочного перестал ходить? Пока он здесь качался, его лучший дружбан качался на его жене. Представляешь? Он их застукал! Ты не разведенный?
Володя что-то невнятно пробормотал в ответ.
– Я – развелся! Свободу, брат, ни с какими золотыми цепями не сравнишь! Хочешь, пей пиво с утра, хочешь, козла забивай, хочешь, в носу ковыряй – никто тебя не пилит, не гундосит, копейки не считает.
Начальник отдела рекламаций выключил воду и стал вытираться. Его полотенце, серое и дырявое, было страшнее, чем половая тряпка у Володиной жены.
Кстати, о дружбанах, то есть о Генке! Что он наплел Лене? Как переврал ее слова? Друг, называется! Схватил его жену – вчера, когда она рыдала, – облапил, как бы утешая. Знаем мы его утешения! Бабский угодник!
Кулаки у Володи чесались давно. Результатом всех своих спортивных усилий он видел мордобой. Прибор для выжигания покоился на антресолях. А отрицательная энергия, как только мышцы укрепились, вновь забила ключом. Генка! Черт тебя задери! Я потребую ясности!
Пока Володя ехал на «Полежаевскую», он вспомнил столько грехов своего друга, что тому не отмолить их вовеки. Как говорит народная мудрость: была б копна, а ворона сядет.
Володя рывком распахнул дверь Генкиной комнаты и не двинулся дальше порога. Идиллия! За столом с очередной медичкой вино под холостяцкую закуску потягивает.
– Привет! – Генка расплылся в улыбке. – Пришел? Знакомься! Это… – запнулся, вспоминая имя. – Это Танечка! Наша Таня горько не плачет, наша Таня нашла свой мячик!
Лицо, оно же морда, у Генки было хмельным (простительно) и скабрезным (убить!).
Медичку Володя плохо рассмотрел, мельком отметил – серое в очках, сутулое в красной блузке.
– Добрый вечер! – кивнул Володя Тане-медичке. – Выйди! – приказал другу.
– Танечка! – Генка, вставая, захватил ее руку и поцеловал. – У нас, у мальчиков, тоже есть свои маленькие секреты! Гораздо меньше ваших! Мик-ро-с-те-лемет-ри-ческие! – выговорил он по слогам абракадабру. – Сей момент буду! Жди меня, и я вернусь! Только очень! – Генка закусил губу, изобразил страсть. – Очень жди!
Володя, потеряв терпение, шагнул вперед, отодрал Генку от руки медички и выволок в коридор.
– Ты! – прошипел Володя.
– Все сделал! Договорился! – Генка, прижатый к стене, поднял руки вверх. – Соседка сдает тебе комнату. Все условия! Мы друг другу не мешаем. Моя Таня, твоя, извини. Штанга. Японский городовой! Надо было прожить почти сорок лет, нарожать детей, чтобы по коммуналкам с залетными старыми девами…
– Меня с собой не сравнивай! Что ты Ленке сказал? Ты ее манной кашей обозвал? Обо мне наплел, сволочь? Юбочник! – Володя схватил Генку за грудки.
– Прости! – театрально завопил Гена. – Ошибся, больше не буду! Друг! Проси что хочешь! Тебе почка лишняя не нужна? Возьми, вырежи мои почки! – кривлялся Генка.
– Идиот! – сбавил пыл Володя.
– Хронический, неисправимый, от рождения! – подхватил Гена. – Слушай, а ты меня правда бить собрался? Вот дурак!
– Сам дурак! – буркнул Володя, признавая глупость своего поведения.
– А-а-а! – завопил Гена. – Убивают!
И бросился в комнату.
Они не дрались шутейно лет двадцать.
А раньше часто случалось: готовятся к экзаменам, час сидят над книжками, два – и вдруг начинают драться-бороться для разминки. Измочалят друг друга, пар выйдет – и снова за учебники или идут за пивом.
Таня, вовсе не медичка, а киоскер, торгующая ежедневной, недельной и ежемесячной прессой у станции метро «Полежаевская», двадцати семи лет, не замужем, с роковым потением или, по правде, жировыделением пор лица, как ей казалось – отвращающим мужской пол, загнавшая себя в абсолютные уродины; но тут появился ОН, покупавший каждое утро несочетаемое – «Коммерсант» и «СПИДинфо», жгучий брюнет с улыбкой Сталлоне, чуть уставшего после трех суток перестрелок, ставший предметом ее ночных, утренних и дневных грез, побудивший купить жироудаляющие лосьоны и доводящий ее до обморока. своими: «Здравствуйте! Мерзкая нынче погодка! Мне – как всегда»; а сегодня вовсе лишивший остатков разума: «Во сколько кончаете работу? В семь? Не хотите со мной выпить чашечку чая и послушать вечно прекрасную музыку?» – и она сомнамбулой притащилась к школьной подруге, умолила ее одеть и причесать себя для судьбоносного свидания; но предательские поры лица, она их чувствовала как отдельные организмы, продолжили источать жир в богемно-неубранной комнате Геннадия; она доставала салфетку, промокала лоб, терла подбородок – с ужасом видела на белоснежной поверхности отпечатки бесполезных ухищрений, грязно-коричневые следы двух тональных кремов и порошковой пудры, готова была завыть от отчаяния, но тут появился лысый мужчина, отозвавший Геннадия в коридор.
Быстро! Что советовала подруга? Обрызгать лицо из пульверизатора спиртосодержащим лосьоном, досчитать до пяти, промокнуть и напудриться!
Таня успела только обрызгаться и промокнуться Двое разъяренных мужчин ворвались в комнату. Свободное пространство – лишь вокруг стола, за которым она сидела. Остальное – мебель, штабеля книг, лыжи, пакеты с неизвестным содержимым, автомобильные покрышки, сваленные в углах, раскладушка под окном.
Они бегали вокруг стола. Лысый догонял, Геннадий убегал. Оба кричали о поруганной дружбе.
Геннадий:
– Я всегда говорил! Вовка! Ты меня знаешь! Бабы вмешаются – прощай мужская дружба!
Лысый, он же Вовка:
– Скотина! Собака! Сволочь! – Все на букву "С", получалось как стихи.
На короткое время они останавливались, часто дергаясь из стороны в сторону, рассчитывая, куда побежит противник, и снова мчались по кругу. Они носились с юношеским азартом, который Таня приняла за дикую ярость.
Она не знала, что делать. Испугалась, потому что дерущихся мужчин видела только в кино. Артисты совсем нестрашно наносили удары, а у этих, казалось, дойдет до натурального убийства.
Приоткрылась дверь, появилась голова соседки.
– Мордобой! – с неожиданным для ее возраста азартом проговорила старушка. – Вчера здесь изнасилованная была. Ой, плакала! Так исходилась, сердешная! А милицию не вызвали! Спорили про перестройку, – донесла соседка.
Володя поймал Генку, свалил на раскладушку. Одной рукой захватил ворот рубашки, другой – чуб. Поднимал голову поверженного и бил оземь, то есть о парусину.
– Попался, враг народа! Получай!
