...Не повод для знакомства - Туринская Татьяна (книга бесплатный формат txt, fb2) 📗
На почти плоском еще в прошлый раз животе явно выдвигался небольшой холмик.
— Э-э, Малыш, да ты того…
Малыш бессмысленно разглядывал затейливые морозные узоры на окне.
— Маленькая, ты беременная, что ли?
Желание как ветром сдуло. Вот, блин, вляпался! Что теперь делать? Ей-то, похоже, все по барабану, она и слов-то его не поняла. Да-а, вот тебе и ребеночек, дорогая, как просила…
Влад вышел в кухню, закурил. Вот это номер! И что теперь делать с сумасшедшей бабой и ее ребенком? Ее?! Нет, дорогой, это твой ребенок. Твой! Это ты пользовал полгода невменяемую женщину. Она вряд ли понимала, что с ней происходит. Да и сейчас не понимает, что у нее в животе творится… И кого она, ненормальная, может родить? Такого же ненормального уродца? А ведь это — его ребенок… Впрочем, об этом известно только ему. Тамара в силу своего недалекого ума никому не сможет объяснить, откуда у нее взялся живот. Папа утром за ручку на работу отводит, мама вечером приводит, откуда беременности взяться? А ветром надуло! Он, Влад, тут абсолютно не при чем! Вот папа с мамой проморгали, папа с мамой пусть и воспитывают!
Тамара сидела в той же позе, как он и оставил: без юбки, с раздвинутыми ногами, готовенькая к употреблению. И все так же внимательно разглядывала узоры на стекле. Из расстегнутой блузки нагло выпячивался животик. А, чего добру пропадать — Монстра долго уговаривать не надо, от такой картины подскочил, как пионер: всегда готов!
Тома
Время остановилось. Уже много месяцев длится один день, самый тяжелый день в ее жизни. Куда-то подевались все краски, мир стал черно-белым, как старое кино.
Она послушно выполняет все приказы, исполняет чужую волю. На работе ею не нарадуются — надо же, какой безотказный работник! И любое поручение выполнит, и после работы задержится, сколько нужно, и даже в субботу выйдет, не проявив ни малейшего недовольства.
Даже мать, кажется, стала меньше бухтеть. Конечно, девственность не вернешь, но, по крайней мере, в последнее время Тома такая покладистая, такая послушная. Что ни скажешь — все исполняет мгновенно и беспрекословно! Вот только говорить стала совсем мало и как-то странно, голос неживой, как на пленку записанный. "Да", "Нет", "Хорошо" — вот, пожалуй, и весь ее лексикон. У Эллочки-Людоедки и то словарный запас побогаче был. Ну да Бог с ним, с лексиконом. Главное — дома сидит, только на работу ходит, а вечером даже не пытается улизнуть. Может, еще не все потеряно? Может, не совсем еще пропащая и удастся когда-нибудь замуж спихнуть?
А Тома, выполнив все указания, садилась на стул напротив телевизора, складывала руки на коленях и целый вечер сидела неподвижно, словно мумия. Мать скажет: "Пойди чайник поставь" — пойдет, поставит и снова сядет на любимый стул. Мать скажет: "Ну все, поздно уже, спать пора" — встанет молча, задвинет стул в угол и тихонечко шмыгнет в свою комнату. Валентина Ивановна нарадоваться не могла — чудо, а не ребенок! Исправилась! Потому что родители вовремя заметили и приняли меры. Вот и хорошо, вот и умница. Пусть лучше телевизор смотрит, чем о гульках думать!
А Тома не телевизор смотрела, а просто сидела там, где привыкла. Она совершенно не замечала течения времени — оно остановилось. Только странный какой-то день получается — такой длинный, что приходится ложиться спать и каждый раз после сна снова идти на работу. Но даже об этом она не думала. Она разучилась думать, разучилась чувствовать. Ей казалось, что она спит и видит какой-то нелепый сон. С ней все время что-то происходит, какие-то люди все за нее решают, кто-то куда-то ее без конца водит и делает с ней что-то плохое и очень болезненное. Но ведь это сон, это же не может быть правдой? А значит, ничего не надо делать, надо только продолжать спать и когда-нибудь этот странный сон закончится. И она снова будет Тамарой, а не замороженной креветкой.
Когда мать, наконец, обратила внимание на неестественно выпяченный живот дочери, в доме был устроен грандиознейший скандал. Мебель летала по квартире, как пыль, стены сотрясались от материнского крика: "Шлюха! Потаскунья! Таки принесла в подоле, дрянь неблагодарная!". Снова в ход пошла палка от швабры и бельевая веревка. Снова на Тамаре не было живого места. А та непонимающе смотрела на родителей и даже не пыталась увернуться от больно хлеставшей веревки.
— Говори, проститутка дешевая, от кого нагуляла? — и мать в очередной раз огрела палкой по спине. — Говори, шлюха, от какого кобеля понесла?
Безмолвие блудной дочери доводило Валентину Ивановну до исступления, она готова была убить порченую девку:
— Что молчишь, сука? Почему не сказала, когда можно было аборт сделать? Кому ты теперь со своим ублюдком нужна, кто тебя возьмет, суку продажную?
Избитая до крови, Тамара продолжала неподвижно сидеть на стуле. За время грозы она так и не произнесла ни слова, так и не поняла, что происходит. Даже ни разу не попыталась увернуться от удара. Только устав от собственного крика мать обратила на это внимание и уже спокойнее спросила:
— Чего молчишь, шлюха подзаборная? Я с тобой разговариваю или со стеной? К кому за алиментами обращаться? — но вновь не получила ответа. Избитая дочь как ни в чем не бывало продолжала разглядывать движущиеся картинки на экране телевизора.
— Я к тебе обращаюсь, между прочим. Ответь хоть что-нибудь, мерзавка. От кого тебя раздуло?
В очередной раз не получив ответа, мать пригляделась к дочери. Как странно она отреагировала на скандал — ни слез, ни попытки оправдаться, ни мольбы о прощении. Ноль. Она вроде и не слышала материного крика!
— Тома!
Ничего. Мать подошла вплотную, дернула за плечо:
— Эй, ты жива?
Тома на мгновение повернула голову в сторону матери, посмотрела на нее пустым безумным взглядом и снова отвернулась к телевизору.
— Эй, девка, ты в порядке? — но Тома уже не поворачивалась.
— Ты тронулась, что ль? — тревога сквозила в голосе матери. Кликнула на помощь мужа. — Эй, Саш, погляди-ка, что с ней такое? Она, никак, рехнулась?
Гинеколог определил двадцатичетырехнедельную беременность (мать ужаснулась — это ж почти шесть месяцев!). Психиатр — временное помутнее рассудка, вызванное стрессом. Предупредил:
— Собственно, это не совсем безумие. Видимо, она перенесла очень сильный шок. И, чтобы не сойти с ума по-настоящему, она полностью ушла в себя. Это как пробки предохраняют от замыкания в сети — при малейшей перегрузке в целях защиты они отключаются. Так и у человека. При сильном стрессе срабатывают своеобразные предохранители. Она просто живет в своем мире, застряла где-то на перепутье. Может быть, какое-то яркое событие сможет вернуть ее в нормальное состояние. Может быть, повтор той ситуации, стресса выведет ее из заторможенности. А может, наоборот, после повтора она как раз и утратит возможность вернуться к нормальной жизни. Видите ли, психика — очень тонкая материя, ничего гарантировать нельзя. Может быть, ее затворничество — временное явление, а может быть и нет… Могу порекомендовать покой, покой и еще раз покой. Медикаментозного лечения пока назначать не буду ввиду интересного положения пациентки. Плод и так развивается в неблагоприятной обстановке, а сильные лекарства его определенно изувечат. Вы же не хотите внука — урода? Если не придет в себя самостоятельно, после родов начнем лечение.
Уже гораздо бережнее родители продолжали водить Тамару на работу и встречать по вечерам. Оставить ее дома с больничным из психдиспансера — на всю жизнь навесить ярлык сумасшедшей. А так, может, еще и оклемается? Работу свою она выполняет, в отделе никто не догадывается о ее душевной хвори. Конечно, некоторые странности не укрылись от коллектива, но "странная" — это еще не диагноз… Пусть работает, пока получается…
Не пытались больше при помощи сподручных средств выпытать у блудницы имя соблазнителя. Правда, совсем обойтись без упреков они не могли и периодически таки награждали беременную дочь затрещиной: у, шлёндра, потаскуха бесстыжая!
