Мой плохой босс (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" (книги хорошего качества TXT) 📗
На самом деле — мой диагноз меня не утешает. Ирина действительно делает свою работу так, что комар носа не подточит. Те косяки, что я нахожу сейчас — не её. Нашего предыдущего главного бухгалтера. Надо будет сделать глубокий аудит за тот период. И уволить нашего штатного аудитора, который если чем и делает проверку, то точно не мозгами.
А заглянешь в отчетность Ирины — и вот прям сразу чувствуется разница с документами за период «до Хмельницкой».
И меня бесит. Бесит, что так вышло, что смешалось личное и рабочее, что все больше доказательств в пользу того, что с Хмельницкой я сцепился совершенно зря, и что найти вот такого главного бухгалтера мне будет действительно не просто. Уж я-то знаю, я с ними семь лет работаю.
На самом деле, все сильнее во мне обостряется бизнесмен, который намекает, что нужно как-то утихомириться и попробовать исправить эту ситуацию по хорошему. С цветами там к ней прийти, извиниться за ту выходку в ресторане, свалить все на пьяную дурь. Пообещать премию, если она останется. Большую премию. С повышением всего оклада, скажем, раза в полтора. Лишь бы осталась…
Вот только ни за какие деньги я сейчас этого не сделаю.
Она не возвращается. Вот не возвращается и все. И после первого часа её отсутствия — становится очевидно, что я ожидаю её совершенно зря. Интересно, на что она рассчитывает? Что нарисует отчет за полчаса? Ну, что ж, тогда на выходе с моей фирмы она получит самые поганые рекомендации, на которые у меня хватит фантазии.
Интересно, что она там делает? Может, решила поплакаться Смалькову о своей несчастной судьбе и боссе, который не дает нормально работать? Ну-ну. Если так — то я, значит, уже взял и выиграл. Ведь получается — она не может выполнить рабочую задачу.
Да-да, я знаю, что задача и сложная, и неприятная, и нудная, но работа — она и в заднице крокодила работа, и её надо делать. В конце концов, пункт первый моего офисного диктата: «Начальник всегда прав». Второй — думаю, и сами понимаете какой.
К концу второго — я уже дышать не могу от ярости. Какого хрена она себе позволяет игнорировать мои прямые распоряжения? Совсем уже заигралась в эту свою Госпожу?
Ох, зря я об этом вспомнил, на самом деле.
Мне и так хватает… напоминаний о вчерашнем — почти всякое движение отдается болью, и сидеть у меня получается только чуть ли не затая дыхание.
Госпожа главная стерва тоже никак не унималась, и постаралась сегодня вытянуть это наружу, а тут еще и сам вспомнил…
Эхо приходит тут же. Волной глубокого жара, что прокатывается внутри, от кончиков пальцев на ногах и до затылка. И вот они — черные точечки перед глазами, кружатся и пляшут.
Хочу. Её — хочу. Снова. Опять. Еще сильнее, еще хуже. В этой её роли. И себя — в своей, принимающим её…
Трэш какой-то… И пик этого трэша— это мой железобетонный стояк на все эти мысли.
Бля!
Что она со мной сделала? Я не понимаю. Не хочу понимать. Но за то, что она сделала со мной именно это — я её и ненавижу.
Я — не Нижний. Не раб. Ни Хмельницкой, ни какой другой стервозине. И то, что произошло вчера — уже не повторится. Никогда не повторится.
Еще бы никто не узнал, что я дал себя выпороть как сопливого напакостившего пацана…
Да еще и скулил восторженно, и просил еще…
Как же хочется Хмельницкую придушить в какой-нибудь кладовке. И пусть эта тайна сдохнет вместе с ней…
Дверь кабинета открывается.
Да неужели? Явление Мадамы ничтожному боссу все-таки произойдет?
Я поднимаю голову.
Вот только в дверях кабинета Хмельницкой стоит не Ирина. А Ольга Ивановская, собственной персоной. Стоит себе, губки томно дует, прядь волос на палец накручивает.
— Тебе чего? Ирину? Вышла. Шляется не пойми где, — раздраженно выдыхаю я, снова чиркая маркером по хвосту столбца в таблице. Снова утекающие копейки. Нет, блять, куда вообще смотрел Смальков? Хотя, это же он уволил предыдущую бухгалтершу и поставил вместо неё Хмельницкую.
— Я знаю, — неожиданно выдает Олечка, аккуратно закрывая за собой дверь и запирая её изнутри, — она уехала. Предупредила Игната Александровича, что ей очень нужно уехать из-за какого-то форс-мажора. Еще часа два назад. Я не к ней. Я к тебе, вообще-то.
Уехала? У меня тут форменный прогул? А ведь это он, я заявление об отгуле не подписывал. Она в край оборзела? Трудовая дисциплина — это совсем не про нас?
Какая жалость, что это — недостаточный дисциплинарный косяк, чтобы устроить ей увольнение по статье. А вот свежий выговор в личном деле я ей нарисую.
— Анто-ош, — Ольга останавливается за моей спиной опускает ладони на мои плечи, — ты все еще злишься? За субботу?
За субботу? Я даже моргаю, припоминая, о чем она. Точно. Вечер после корпората, когда Ивановская слишком невовремя открыла свой рот, отбив мне всякое желание продолжать с ней хоть что бы то ни было.
Мне абсолютно похер на это все, а она думает, что я злюсь. Так и хочется спросить — за какого ванильного долбоеба она меня держит.
У меня сейчас другая, бля, проблема. Где шляется Хмельницкая? Где шляется эта дрянь, на которой даже юбка до колена смотрится настолько сексуально, что странно, что у меня мозг не взорвался, как только я её увидел.
А ведь я надеялся, что после вчерашнего, я её больше хотеть не буду. И уж точно не думал, что буду на полном серьезе заводиться при одном только воспоминании о порке.
И я не буду!
— Ну, Антош, — Олечка понимает мое молчание совсем не так — пытается расстегивать мою рубашку, целует в шею.
— Иди работать, — рычу я раздраженно, отрываясь от отчета и разворачиваясь к ней. Терпеть не могу эту её блядскую «инициативность». Никогда до этого не мог, а сегодня и вовсе выбешивает до самой что ни на есть лютости.
— Ты такой напряженный, — мурлычет Ольга, — тебе надо расслабиться, Антош. Давай, я помогу…
И стекает на колени у моего кресла, опускает ладони на мои бедра. Я же на это смотрю, как на шедевр блядского абстракционизма. Кто тут, бля, перестал понимать русский язык и совершенно попутал все возможные понятия? Или что, она думает, если Хмельницкой удалось меня на колени поставить — то и Олечка может мной вертеть, как ей вздумается?
Кажется, недотрах у Игнатовой секретутки в этот раз обострился настолько, что начисто отшиб ей мозги. Муж не возжелал удовлетворять её потребности, явно. Вот только мне-то на это похрен, я ей не вибратор.
И ничего не поменялось в том, что я её не хочу. Пусть она даже шоколадным соусом обольется — аппетитнее для меня не станет.
Я наклоняюсь вперед, сжимая подбородок Ивановской пальцами. Между нашими лицами сантиметров десять. Судя по участившемуся дыханию, Олечка вот-вот кончит от предвкушения, что её наконец-то трахнут. Тем восхитительней будет послать её на дальние поиски другого члена, в замену мужу.
Замок в двери щелкает, открываясь снаружи.
И в этот момент и я, и Ольга дергаемся, разворачиваясь к двери.
Хмельницкая. Вернулась. С черным ноутбуком и красным скоросшивателем под мышкой. Стоит в дверях собственного кабинета, смотрит на меня и Ольгу и с каждой секундой бледнеет все сильнее. И в косяк она вцепилась свободной рукой так крепко, что еще чуть-чуть — и вырвет его с мясом.
Я в кресле — наклонившийся к лицу Ивановской, и сама Олечка, шарящая своими свербящими ладошками в районе молнии моих брюк.
Если так задуматься, то Ирина-то увидела этот натюрмотик довольно похабным…
Глава 19. Ирия
Моя вселенная горит с громким треском. Целиком. От первой и до самой крайней звезды.
Сука… Просто сука, и все. На два часа уехала. И вот, пожалуйста, мне тут решили устроить еще один сюрприз.
И так и чешутся руки чем-нибудь в эту голубиную парочку швырнуть, а в руках — только мой ноут и папка с отчетом. Терять и прощаться не хочется ни с чем.
— А чего не на моем столе её разложили, Антон Викторович? — холодно интересуется моя ярость. — Если делать из моего кабинета бордель — так на всю катушку. Машины моей вам же мало, да?
