Это небо (ЛП) - Доутон Отем (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Легко и просто?
Да кого я обманываю? Хочется повалить ее на кровать и целовать, пока у нее не потемнеет в глазах, пока мы не вспотеем, сплетаясь в единое целое.
Хочу стереть сомнения, боль, воспоминания о парне, что был до меня.
Хочу исследовать ее тело.
Хочу узнать, что творится у нее в голове.
Хочу вывернуть ее наизнанку.
Хочу сложностей. Хочу рассказать правду. Хочу, чтобы она знала, кто я, знала о серфинге, неудачах, Эбби, но она к этому не готова. Недоверие и неуверенность написаны у Джеммы на лице.
Медленно, как кошка подбирается к добыче, я говорю:
— И то верно.
— Значит, все хорошо? — смеется она.
Если Джемме надо легко и просто, если ей нужен парень, который заполнит пустоту, этим я и стану. Не буду наседать. Не буду вываливать на нее свои желания. Терпеть я умею.
— Все хорошо, — улыбаюсь я.
Она наклоняет голову вбок и постукивает указательным пальцем по подбородку, словно размышляет.
— Может, установим основные правила?
— Как хочешь.
«Ты получишь все что хочешь».
— Мне просто сказать? — вскидывает она брови.
— Начинай.
Она вздыхает.
— Само собой, мы занимаемся сексом.
— Само собой? — хохочу я.
— Ты не хочешь? — морщит она лоб, опускает уголок губ.
— Хочу, — твердо говорю я, поглаживаю ее по руке, затем обхватываю запястье. — Еще как хочу.
— Ладно.
— Только секс?
Джемма опускает голову на подушку.
— Нет. Это глупо. Мы вместе работаем, следовательно, нам надо дружить. Можно продолжить уроки серфинга, можно общаться, но свиданий мы не устраиваем.
— Не держимся за руки, не смотрим с тоской друг другу в глаза? — шучу я.
Она не смеется. Она с заметным облегчением кивает.
— Да. Никаких похожих нарядов. Никаких идиотских прозвищ.
— Никаких тайных сигналов руками.
— Никаких подарков и десертов на двоих.
— В кабинке рядом не сидим, — ласково улыбаюсь я.
— Никаких цветов.
— Никаких конфет в форме сердца?
— Да. — Джемма чпокает губами. — Мы не звоним друг другу с вопросом «как дела?», не давим на совесть, не рассказываем семейные истории.
Опускаю ноги и прислоняюсь к металлическому изголовью.
— Не гуляем по пляжу на закате и не разговариваем часами о смысле жизни?
Она покатывается со смеху. Заправляю упавшую на глаза прядку ей за ухо, а она прижимается щекой к ладони.
— Нет. Не хочу копаться в прошлом и беспокоиться о будущем. Мы ничего не обещаем и, главное, ни на что не надеемся.
Молчу я меньше секунды.
— Да не вопрос.
Она улыбается, касается губами моей груди, скрепляя договор поцелуем. Язык напоминает птицу, взмахивающую крыльями.
— Отлично. На такой ответ я и рассчитывала.
Я обманул.
С того момента ты стала мне нужна.
Я хотел окутать тебя звездным светом и бликами,
Связать обязательствами,
И веревками,
И цепями.
Я хотел, чтобы ты висела у меня на шее,
Как медальон, который можно прижать к сердцу
И загадать три желания.
Но мечты и слова
Застряли во рту.
Я спрятал тайны под языком,
Усмирял, пока кровь и горечь
Не наполнили рот
И не потекли по горлу.
«Сначала, — сказала ты, — была только вода».
А что было в конце?
Я закрыл глаза и лежал
Спиной к океану
И лицом к небу.
Я поднял руки и загонял ветровые ленточки
Под ногти.
Я так долго катался по воде,
Что забыл, какова на ощупь сухая кожа.
Глава 13
Лэндон
«Кем вы хотите быть сейчас?»
После того как меня принудительно отправили лечиться, я виделся с мозгоправом всего один раз. Клаудия настояла. Она считала, что мне полезно «выговориться».
Во время сеанса допрос проходил так, как я и ожидал: детство, мать, потасовки, обезболивающее.
Ничего шокирующего.
Ничего нового.
Успокаивающим монотонным голосом психотерапевт говорила о целостности и будущем. Я кивал, словно то, что она несла, было мне интересно. Но все это я уже слышал и в мотивационных речах не нуждался. Я знал, почему все зашло настолько далеко, потому как уже познакомился с печальным духом своих слабостей.
Все у меня было нормально. Я не закидывался таблетками. Я не курил траву. Даже не хотелось. Я потерял все, что считал важным, много месяцев не употреблял и не влезал в неприятности. По-моему, это доказывало, что все хорошо. Поэтому когда психотерапевт спросила, не кажется ли мне, что я похож на мать, я ответил категорическим «нет».
В конце сеанса она сказала:
— Задайте себе вопрос: кем вы хотите быть сейчас?
Поскольку я потерял то единственное, что давало мне чувство целостности, я растерялся. Честно говоря, я разозлился.
В общем, я поблагодарил ее за потраченное время, оплатил сеанс и больше не возвращался.
Кем я хочу быть сейчас?
Последние несколько дней вопрос вертится в голове.
Клаудия говорит, я веду себя иначе. Она считает, мое поведение изменилось из-за Джеммы. Не знаю. Наверное, сестра права. Наверное, я всегда хотел нравиться людям.
Джемма
Помните, я говорила, что прошлое — закрытая тема?
Так вот, я передумала. Перед тем как мы продолжим, вы должны узнать то, благодаря чему вы лучше меня поймете.
Возможно, это ничего не изменит, но я расскажу, как мы катались на ватрушках по Американ-Ривер. Эндрю было пять лет, а мне, наверное, одиннадцать. Часа полтора отец вез нас по пустоте. Он ни на что не намекнул, только сказал надеть купальные костюмы. Мы считали номерные знаки, остановились на обочине перекусить. Отец припарковался на пыльной стоянке, где разветвлялось шоссе, купил ватрушки у парня, продававшего их с платформы пикапа, и весь день мы вчетвером сплавлялись по реке.
Мама не выпускала наших рук. «Чтобы не потерялись», — говорила она, тащила нас по воде, ватрушки сталкивались и отталкивались друг от друга, как магниты.
Даже сейчас, если закрыть глаза, я слышу, как шумит река, бегущая по камням, чувствую ритмичное покачивание и гладкий пластик, прилипший к бедрам, представляю мягкую и теплую кожу матери, похожую на созревшую на солнце лимонную кожуру.
По большому счету это неважно, но я хочу рассказать про кошку, которую мы отдали после того, как врач подтвердил мою аллергию. Кошка жила у отца еще до того, как родители познакомились. Звали ее Элис, она была черно-белой, с розовым крапчатым носом. Она носила ошейник — ремешок из красной потрепанной кожи с серебряными шариками. Элис любила спать на спине в солнечных бликах. Она выгибалась знаком вопроса, длинные усы закрывали мордочку.
Я хочу говорить об Эндрю, это кажется важным. Хочу вспоминать его светлые волосы, яркие оливково-зеленые глаза, крошечную родинку на левой стороне шеи. Хочу, чтобы вы знали, что он любил строить из «Лего», ранней весной у него была аллергия на пыльцу, он слегка шепелявил. Он любил классические комиксы. Он боялся больших собак. От него пахло древесным соком, почвой и свежестью. До четырех лет он сосал большой палец. Он обожал «Скиттлс».
Хочу, чтобы вы поняли, что я чувствовала, когда впервые вышла на сцену. Когда мне было восемь лет, мама уговорила меня поступить в молодежный самодеятельный театр. «Ты всегда любила старые фильмы, и ты та еще кривляка», — высказалась она.
Поначалу я сомневалась. Может, даже чуточку боялась. Я была младше всех минимум лет на пять. Стоя в кругу из стульев на пустой сцене, мы читали «Пигмалиона». Я получила роль девочки на рынке.
Я не помню реплик, костюма, не помню, получилось у меня или нет. Зато я помню запах полированного дерева, кайф от того, что я стояла под лучами прожекторов, до того жаркими и яркими, что на них невозможно было смотреть; помню головокружительное волнение и стук сердца, терявшийся в музыке аплодисментов. Создалось ощущение, будто я дома.
