Мой домовой — сводник (СИ) - Горышина Ольга (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
— Чихуня, я не хочу еще больших проблем с твоим бывшим аля хозяином, чем у меня уже имеются. Пожалуйста, не выходи к нему. Ладно?
Но кот ничего не ответил.
Глава 21: Виктор и Герман
Обшарив кухню и ванную комнату и не найдя нигде кота, я повторила свою просьбу и решила закрыть дверь в комнату. Так, на всякий случай. И с надеждой, что псевдохозяин не станет проверять состояние квартиры. Его это не должно волновать. Он едет сюда за чем-то другим. Вопрос — зачем? Вежливо попросить меня освободить квартиру? Но на данный момент у него нет на это никаких законных оснований. Значит — уговорить свалить самой, сказав его матери, что у меня изменились планы. А потом он уж точно позаботится о том, чтобы нового жильца не было.
Молитвенно сложив руки, я попросила о помощи свыше. Больше мне рассчитывать было не на кого. Кроме, конечно, своей обворожительной улыбки, в которой не был уверен даже мой стоматолог.
Я услышала неспешные шаги на лестнице за секунду до звонка. Звонили один раз. Не трелью. Как и положено звонить в чужую квартиру. Нацепив американскую улыбку, я выждала положенные полминуты, чтобы "победитель" не подумал, что я дожидалась его под дверью, и впустила в квартиру нежеланного гостя. Он ничуть не изменился с последней нашей встречи: тот же костюм и те же очки. Зато поменялась я. Во всяком случае, я хотела на это надеяться.
После сухого приветствия с обеих сторон я предложила ему тапочки. Вадима… Он посмотрел на них оценивающим взглядом и скромно сообщил, что у него от силы сорок третий, и попросил остаться в носках. Какое счастье, что я успела выдраить пол, потому что еще вчера черные носки мгновенно возвестили бы своему владельцу о присутствии в доме кота. И свиньи-хозяйки.
Секунду, которая показалась мне минутой, мы стояли в прихожей друг против друга. Чего рассматривает меня так внимательно? Оценивает состояние души и кошелька, чтобы понять, с какой стороны заходить?
— Откуда я могу вас знать? — спросил он вдруг, на секунду зажмурившись за стеклами очков.
Я пожала плечами, всем своим видом говоря, что понятия не имею. Взгляда я не отводила в надежде загипнотизировать его память.
— Я вас точно первый раз вижу, — нагло лгал мой язык. — У меня стандартная внешность и прическа. Наверное, просто кого-то вам напоминаю.
— Вполне возможно, — Веселкин снова зажмурился и тут же заговорил чуть быстрее и чуть громче: — Я не про стандартную внешность, боже упаси. Вы сказали, что вам уходить в четыре?
Я кивнула и тут же добавила:
— Точнее в четыре я должна уже быть на работе. Но это близко. Пешком. Минут пятнадцать…
Я нагло выкрадывала себе лишнее время. Пусть не тянет кота за понятно какое место! Говорит, что хотел, и валит. А дальше я уже буду действовать согласно обстоятельствам!
— Не беспокойтесь, — улыбнулся он обескураживающе, вызывая во мне нестерпимое желание съездить ему по физиономии. Если не кулаком, то мокрой тряпкой, хотя та была надежно спрятана в барабане стиральной машины. — Это не займет больше десяти минут, — Ну так говорите уже! Сколько можно трепать мне нервы! — А, может, и того меньше. Я войду в бабушкину комнату и сразу выйду.
Неужели он действительно приехал сюда не для встречи со мной? Вполне ведь возможно. Бизнесмены не трясут перед всеми свое грязное белье и решают семейные проблемы и квартирные вопросы полюбовно вдали от посторонних взглядов. А кто я ему? Посторонняя!
— Комната закрыта. У вас есть ключ?
— Нет, но сейчас будет. Можно зайти в кладовку?
Я кивнула. Веселкин открыл дверь и потянулся к верхней полке, а потом, смущенно улыбнувшись, нагнулся, чтобы вытащить из-под нижней стремянку.
— Пары сантиметров не хватает.
Какая у него обворожительная улыбка. Явно не от матери. Похоже, улыбки сыновья наследуют от отцов. Он поднялся на одну ступеньку, пошарил рукой и переставил ногу на следующую, чтобы подвинуть в сторону коробки. А я их даже не заметила. Моего в кладовке ничего не было, кроме коробки с книгами и другой — с распечатанными заранее тематическими листочками и тестовыми заданиями — обе они спокойно разместились на второй полке. Я даже икеевским переносным шкафом не воспользовалась. Вадим почти не принес никакой одежды, и нам хватало небольшого шкафа, входящего в полированную темно-коричневого цвета советскую "стенку" в комнате. К ней подбирали обивку дивана. Точно!
— Погодите! Я посмотрю тут. Вполне вероятно, это давно лежит здесь, — и Виктор Анатольевич принялся переставлять с места на место коробки, заглядывая под крышки, а потом обернулся ко мне: — Ирина, вам нужна кладовка? Все это можно перенести в комнату, раз вас туда не пускают…
Последнее слово он произнес с издевкой, и все положительное впечатление от улыбки улетучилось в единый миг.
— Меня обещали пустить, — отчеканила я.
— Когда, если не секрет?
А вот это уже начинает походить на допрос. Ну, конечно! Все по правилам — сначала "смол-ток", а только потом "бизнес-ток", но я эти разговорчики пресеку на корню.
— А вот этого мне не сообщили.
— А вы не спросили?
Это тоже манера унижения? Говорить с человеком сверху вниз? У меня уже шея затекла стоять, задрав голову.
— Нет.
— Понятно.
Что ему понятно? Но господин Веселкин уже вернулся к исследованию остальных коробок. Но вдруг снова обернулся ко мне.
— Будьте здоровы!
Я на секунду замерла и за эту самую же секунду успела повести носом в воздухе, словно собачка.
— Спасибо, но я не чихала.
Веселкин смотрел на меня поверх очков.
— Я, может быть, слепой, но не глухой.
Что на такое скажешь? Что не очень приятно чувствовать себя совой из мультика: не могла же я чихнуть и этого не заметить. Но, по мнению господина Веселкина, видимо, могла. Но вот чихнул он сам, и я поспешила повторить за ним пожелание здоровья.
— Здесь куча пыли, — он наконец-то спустился со стремянки. В руках его оказалась связка ключей. — В каком состоянии вы получили квартиру? Ее даже не убрали перед сдачей?
— Все было чисто, — выдала я, чтобы не подлить масла в огонь его ссоры с матерью. — А в кладовку я не заглядывала. У меня нет лишних вещей, которые следовало бы прятать.
— Кроме двух коробок, — поднял палец господин Веселкин.
— А вы наблюдательный, — попыталась улыбнуться я как можно обворожительнее.
— Но там вещи для работы.
— А кем вы работаете?
Мне почему-то не захотелось говорить правды. Если он приехал за какой-то коробкой, то вполне возможно будет со мной слишком словоохотлив, дай я ему возможность заговорить о детях. А мне надо было, чтобы он скорее свалил, не обнаружив в квартире присутствие кота.
— Не хотите говорить, почему? Я же не спрашиваю, сколько вы получаете…
Он улыбнулся, я улыбнулась в ответ.
— Скажем так, для современного знакомства это было бы нормально… Хотя я старомодна и считаю, что такие вопросы нельзя задавать девушкам.
— Девушки, у которых хорошая зарплата, только радуются подобным вопросам.
— Ну, тогда отвечу так: мне хватает.
— На что?
— На все, — уже злилась я за подобные вопросы. — На квартиру и еду, такой ответ устроит?
— Вполне, — господин Веселкин убрал стремянку и закрыл дверь кладовки рукой, в которой продолжал сжимать ключи. — И я проглочу вытекающий из этого вопрос: что делают здесь мужские тапочки, если в договоре стоит только ваше имя? Можете не отвечать.
В договоре? Я ничего не подписывала… Господи, Зинаида Николаевна с Романом сварганили липовый контракт, скопировав мою подпись… Ёшкин кот…
— За квартиру плачу я. Такой ответ устроит?
— Да меня любой устроит. Только старомодностью здесь не пахнет. Скорее феминизмом.
— Считайте меня феминисткой.
— Для феминистки вы слишком хороши собой. Считайте это не комплиментом, а констатацией факта. Вы позволите?
Это он уже просил меня отойти в сторону от двери в бабкину комнату. Вставил ключ в замок и обернулся ко мне.