Лезвие (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
- Фу, ты самовлюбленный, напыщенный…
- Только скажи– и я тебя накажу.
- Засранец!
- Ну все, мелкая, пошли мыть рот с мылом».
По телу прошла волна дрожи и ужаса. Я не хотел думать о том, что они там не справятся. Я не хотел думать о том, что этот доктор может сообщить мне ужасную новость, от которой я больше никогда не смогу оправиться. Но сообщила Фаина. Пусть не такую жуткую, но все равно не оставляющую место никакой радости…только надежде. Слабой и призрачной, как тончайшее стекло, уже покрытое трещинами. Фая пришла ко мне сама, в окровавленном костюме и с безумной тоской и усталостью в глазах, а когда увидела, как я схватил воздух широко открытым ртом, шепотом крикнула:
- Жива! – я сгреб ее в объятия, дрожа всем телом. А она гладила меня по спине и приговаривала – жива… тс-с-с… она жива.
Я вскинул голову, всматриваясь с едва вспыхнувшей радостью в глаза Фаины, но там было все так же отчаянно пусто.
- Но я не знаю, как долго… и не знаю, можно ли это назвать жизнью.
Я не мог ничего спросить, я лишь сжал маленькие ручки женщины, стиснув челюсти до хруста, который услышала даже она.
- Даша перенесла очень сильную травму головы с повреждением черепа, а также потеряла много крови. Она в коме, Максим. Ее состояние мы характеризуем, как крайне тяжелое.
- Что… что можно сделать?
- Ничего. Только ждать. Мы сделали все возможное и даже больше. И… Максим… ребёнка мы спасти уже не могли. Она потеряла его еще в машине от удара. Срок совсем маленький был, только это и радует. Мне очень-очень жаль.
Я сдавленно застонал, и Фаина рывком обняла меня снова… и сжала с удивительной для такой хрупкой женщины силой.
«- Макс… а у меня для тебя сюрприз.
- Ты купила новое нижнее белье или едешь ко мне в офис без трусиков?
- Боже-е-е, какой же ты озабот. Не-е-ет. Просто сюрприз. Я расскажу, когда ты приедешь домой.
- Скажи мне сейчас. Я ужасно люблю сюрпризы.
- Не-ет. Не скажу. Мучься. Мы сейчас с Таис едем в торговый центр, а потом заедем к Карине. Вечером встретимся.
- Ты в машине?
- Угу.
- Едешь и болтаешь?
- Я на громкой связи. Не ворчи.
- Па-па-па-па.
Детский голос смешно и настойчиво повторяет одно и тоже слово, от которого я всегда млею и покрываюсь мурашками, а Даша смеется. Но потом вдруг резко замолкает и через несколько секунд я слышу ее встревоженный голос.
- Макс.
- Что, малыш?
- За нами кто-то едет или мне кажется… я не вижу охрану. Я…
- Тш-ш, маленькая. Тебе кажется. Сейчас Витек появится на горизонте. Может, отстал.
- Не кажется. Ма-а-акс, по машине стреляют. Ма-а-а-а-а-акси-и-и-им….»
- Макс.
Посмотрел на Фаину и все еще не мог нормально вздохнуть. Меня словно ударили в солнечное сплетение, и я так и не разогнулся.
- Главное сейчас, чтоб она выкарабкалась, а дети у вас еще будут. Ну и Таечка… с ней все хорошо, слава Богу.
Она еще рассказывала про огнестрельные ранения, и что пули не задели жизненно важные органы и в этом Даше сильно повезло. Я даже не кивал. Смотрел куда-то сквозь нее и ничего не слышал. Как так? Как я не уберег ее? Как я позволил, чтобы кто-то причинил им вред? Где я был в это время? Я никогда в жизни не чувствовал такой растерянности, такого ужасающего и неподконтрольного страха ее потерять. Состояние Даши повергло меня в какой-то вязкий черный апокалипсис. Когда я встречал костлявую лицом к лицу, хоронил близких, то впадал в состояние шока, а потом готов был крушить и уничтожать все живое вокруг, давая выход боли через ярость. Но сейчас эта самая смерть пряталась где-то в коридорах этой больницы совсем рядом со мной. Она словно играла в прятки и пыталась у меня забрать самое дорогое. И я не видел для себя смысла существования без моей девочки. Я уже и не жил с той минуты, как услышал, что по их машине стреляют. Когда увидел Дашу после операции, я опустился на колени возле ее постели и мне казалось, я больше не умею дышать и мое сердце бьется как-то иначе. Нет, не бьется, просто гоняет кровь по венам, чтобы я не сдох прямо здесь. Я не смог долго находиться в той палате с приборами. В тот день не смог. Мне стало страшно, что она при мне уйдет туда, далеко… туда, где я ее никогда не найду. Потом я боялся, что она умрет, когда меня не будет рядом и ночевал под дверью этой палаты месяцами… Потом самым жутким наваждением для меня стал страх обнаружить, что она мертва, а меня не было рядом. Тронуть ее тонкую и прозрачную до синевы руку, а та окажется холодной. Ее аппараты пищали в такт биению моего сердца, и я с ужасом думал о том, что это попискивание может оборваться, и я никогда не смогу с этим смириться. У меня нет иного смысла в жизни. Я без нее бессмысленно лишний этом мире. Я не справлюсь никогда, и меня это даже не пугало… меня пугало, что этот момент может настать слишком быстро… и я покрывался холодным липким потом.
Но это пришло лишь тогда, когда осознал, а сейчас я отрицал реальность. Я не хотел с ней мириться.
Андрей приехал ближе к вечеру. Я знал, что дорога заняла у него больше пяти часов, и то, он наверняка гнал на полной скорости. Брата я встретил на улице на заднем дворе больницы. Судя по всему, он уже все знал и про исход операции, и про неутешительные прогнозы, потому что, едва увидев меня, тут же сжал в крепких объятиях, как и я его.
- Уроем мразь… Уроем суку… – рычал он, а я ощущал, как у самого внутри вскипает ярость бешеная. Невероятная. Он принес ее мне оттуда. Снаружи. Оттуда, где тварь, которая посмела тронуть самое дорогое для нас, все еще ходила по земле и дышала с нами одним воздухом, отравляя его и заставляя нас с Андреем задыхаться.
- Кто? – прохрипел я.
- Ахмед-мразь. Они даже не скрывали своего участия.
Я взял у Андрея сигарету и, сильно затянувшись дымом, сжал пальцы в кулаки.
- Освежую падлу!
Ударил кулаком по стене и даже не почувствовал боли, когда кожа лопнула.
- Это из-за меня, Макс.
Резко обернулся к брату и только сейчас заметил, как сильно осунулось его лицо и как лихорадочно блестят черные глаза.
- Не говори ерунду. Сука давно метил в нашу семью.
- Он узнал про меня и Лексу. Это была месть. Способ заставить меня отступить. Моя вина.
Андрей смотрел мне в глаза с какой-то выжидательной тоской и отчаянной решимостью. Он словно был готов, что я сейчас ударю. Так обычно смотрят, когда вынесли приговор себе лично и точно знают, что его нужно привести в исполнение. Он весь внутренне сжался, а я… я подошел к нему и сильно сжал его плечо.
- Ты понимаешь, что у него могла быть любая причина? Падаль нашел бы ее сам рано или поздно, и сейчас… сейчас он хотел одним ударом разрушить нас изнутри. Он выбрал Дашу и Таю, чтоб не только причинить боль – он рассчитывает, что это нас отшвырнет друг от друга, а поодиночке Вороновых будет очень легко перебить. Но у него кишка тонка нас расшвырять в разные стороны. Мы заживо похороним тварь вместе.
Андрей кивнул и стиснул мою дрожащую руку у себя на плече, продолжая смотреть мне в глаза.
- Похороним. Клянусь, мы его похороним.
Потом лбом к моему лбу прислонился.
- Ты как?
- Сдохну сейчас, Граф. Живьем разлагаюсь.
- Держись. Мы прорвемся. Лучших специалистов со всего мира найдем.
А у меня лицо дергается и челюсти трещат от сжатия. Киваю и в глаза ему смотрю, где мое отражение дрожит в пламени ненависти и ярости.
- Главное, что жива она… все остальное поправимо, - прохрипел я, - поправимо, Граф. Она выкарабкается. Выкарабкается, - а голос срывается, и меня трясти опять начинает.
- Выкарабкается. Мы ее за шиворот оттуда достанем. Вот увидишь.
За затылок меня схватил, и я зарычал от боли и бессилия, чувствуя, как брат опять рывком обнял меня, стискивая в объятиях так сильно, что кости затрещали.
ГЛАВА 13. Лекса
Он позвонил мне, когда я была уже готова выйти из здания. Позвонил и велел посмотреть ролик, который только что отправил. Позвонил, когда я уже стояла у двери и отправила сообщение Андрею, что мы выезжаем. Ослушаться отца я не могла. Едва услышала его голос – все тело покрылось мурашками ужаса, а сердце забилось с такой силой, так что дух захватило от паники. Я даже не подозревала до этого момента, что боюсь его до дикой лихорадки, до полного оцепенения и что начну бояться еще больше всего лишь через какие-то несколько минут. Бояться и смертельно его ненавидеть. Именно в этот день я перестала считать его своим отцом, да и человеком вообще. Он для меня умер. И я даже не собиралась его оплакивать. Скорее, я начала желать ему самой мучительной, настоящей смерти, без всяких угрызений совести по этому поводу. Таких, как он, не должно быть в этом мире. Он страшный. Он - чудовище.
