Правда по Виргинии - Фашсе Мария (читать книги без .txt) 📗
На табло высвечивалось, что рейс 3702 компании «Вариг» из Боготы задерживается. Я уточнила в справочном. «Он опоздает всего лишь на несколько минут», – ответила мне девушка, которая, возможно, была еще и стюардессой. Интересно, может ли девушка одновременно работать и там и там? У нее были убраны волосы; это можно было понять, ведь они разносили еду и наклонялись – над пассажирами. Но почему они так ярко красятся?
Сейчас я понимала, что, по прошествии времени, мне начала нравиться атмосфера аэропорта: холодный асептический запах, механические голоса дикторов, объявляющих рейсы. Я купила американское издание журнала Vogue, где рассказывалось о женщинах года, о том, какой будет летняя коллекция одежды, и воскресный номер газеты Elpaisс еженедельным журналом, который случайно оказался в иностранной прессе. Я пошла в бар на первом этаже и расположилась у окна. Я заказала кофе и начала наблюдать, как на взлетной площадке маленькие мужчины в желтых комбинезонах и шапках бегают между большими самолетами, как самолеты разгоняются, прежде чем взлететь, и как они, поднимаясь, рисуют в небе поперечную линию.
Несмотря на все иллюзии, с которых начинается брак, из каждых ста семейных пар 26 расходятся почти сразу. С 1995 до 2001 года количество разводов возросло до 26%, тогда как раньше составляло только 7%.
Сейчас, влюбляясь, никто не думает, что встретил любовь всей своей жизни… Это увеличивает число разводов, словно пророчество, которому суждено исполниться, – утверждает доктор психологических наук Тринидад Берналь.
Один из залогов успеха, но в то же время и провала брака – это сексуальные отношения, – говорит Джулиан Фернандес, президент Общества сексологов. – Мы должны привыкнуть к тому, что молодые предпочитают свободную любовь.
Что такое «свободная любовь»? В чем ее смысл? На самом деле, у меня не было желания узнать это. Как можно любить и быть свободным? Кому нужна свобода? Хоакин, один друг Диего, которого я уже очень давно не видела, говорил, что в любой паре один любит сильнее и что лучше не быть этим человеком. Я не была в этом так уверена. Хоакин утверждал, что не женат, и это, без сомнения, давало ему свободу (свободу для чего? от кого?). Он приходил на вечеринки со своей спутницей, как кто-то приходит в старой поношенной куртке, в которой чувствует себя удобно, которую не страшно кинуть в какое-нибудь кресло и забыть о ней. Я всегда считала, что он просто рисуется, что Хоакину нужна его куртка.
33% населения полагает, что женатые люди гораздо счастливее одиноких. Поэтому, несмотря на неудачи, практически все пытаются снова вступить в брак. Это были данные ЦСИ. Как расшифровывается эта аббревиатура, я не знала. Журнал был испанский, хотя, возможно, эта статистика не подходила для Аргентины. «„Что несет в себе любовь», – называлась статья. – Когда она возникает? Как протекает? Когда умирает?» Четыре страницы с фотографиями и рассказами этих людей (я смогла бы угадать, о чем история каждой пары, просто посмотрев на их лица). Но журнал заканчивался репортажем о Билле Гейтсе. Билл чесал затылок и показывал большой нарост из золота на одном из пальцев.
Возможно, они правы, и брак – это что-то похожее на экстремальный спорт. Но тогда я не готова к браку: мне не нравится спорт, мне не нравится рисковать.
Самолет Сантьяго только что приземлился, вместе с рейсами из Мадрида и Майами. Встречающие выстроились у ограждения, некоторые поднимали картонные таблички, где крупными буквами были написаны имена. Частники и таксисты предлагали свои услуги. Я взглянула на одну из металлических стен и стерла румяна со щек. Интересно, Сантьяго сильно изменился за это время? Я его сразу же узнаю? Я убрала журналы в сумку и еще раз взглянула на себя. И тут я увидела его в зеркале.
2
Есть два типа людей: одни путешествуют с кучей чемоданов, другие берут с собой только дорожную сумку. Сантьяго принадлежал ко второму типу. В этой сумке, наподобие той, с которой я хожу на пляж, находилось все, что ему понадобится в Буэнос-Айресе и Рио.
Диего сидел на диване в гостиной – когда он начал курить? Он затушил сигарету в стеклянной пепельнице и пошел нас встречать.
– Диего, – я стояла в прихожей перед сумкой Сантьяго, между ними, – это Сантьяго.
У них было одинаковое телосложение, только Диего был немного повыше. Они обменялись взглядами, и, находясь между ними, я чувствовала себя неловко, желая что-нибудь сделать; наконец они пожали друг другу руки, словно им из мозга только что поступил приказ. Я спросила себя, смогут ли они подружиться за эти дни. Я не была уверена, что хочу, чтобы это произошло.
– Августин в лагере, так что ты можешь расположиться в его комнате, – сказала я, будто это только что пришло мне в голову.
Сантьяго поставил сумку на пол, около висящего на стене мексиканского ковра. Он внимательно осмотрел книги и футбольные плакаты.
– «Ривер», – сказал он и замолчал.
Как всегда, казалось, что он бесстыдно наслаждается своим молчанием, той неловкостью, которое влечет за собой его молчание. Я попыталась его заполнить.
– Здесь немного шумно и нет кондиционера. Если тебе станет жарко, можешь открыть окно или включить вентилятор. – Я указала на аппарат, который мы привезли из дома отца Диего; мы им не пользовались.
Диего не произнес ни слова. Он даже не спросил Сантьяго, как тот доехал.
– Вот… еще можешь брать коку из холодильника, – сказала я, и Диего рассмеялся, словно я только что рассказала какой-то анекдот.
Мы вышли из комнаты Августина. Я пошла на кухню и принесла напитки и стаканы. Отодвинула подносом синюю пачку с изображением дыма и цыганки и снова взглянула на пачку: Сантьяго однажды угощал меня такими сигаретами, еще там, в Париже, после этого ни разу я не видела, чтобы он курил.
– Когда ты начал курить? – спросила я Диего.
Он не ответил. Сантьяго поднес стакан к свету и посмотрел на темную жидкость.
– Значит, ты снимаешь кино, – сказал Диего и протянул Сантьяго сигарету. Он говорил с некоторым высокомерием, будто хотел показать, что все прекрасно знает, но ему все равно. Конечно же, он ничего не знал. «Ревнует», – подумала я.
– Да… но я давно уже ничего не снимал.
«Короткометражку, – произнесла я про себя, – недавно снял короткометражку про психоаналитика» – и посмотрела на руки Сантьяго, которые лежали у него на коленях.
– Я понял для себя, что можно прекрасно жить, ничего не снимая.
– Мне кажется, что ты вообще можешь жить, ничего не делая. – Мне самой не понравился звук моего голоса и тот сарказм, с которым я это произнесла.
Сантьяго и Диего одновременно подняли свои стаканы и выпили еще по глотку. Дым поднимался над их головами.
Сантьяго смотрел сквозь меня, словно я была невидима. Он подошел к серванту, где стояли мои фотографии, фотографии Диего и нас по отдельности с Августином. Еще фотография Августина, которую я сделала на площади Кортасара.
Я повернулась к нему, словно ожидая приговора. Приговора моему сыну. Когда Августин видел кого-то впервые, он, без капли смущения, внимательно рассматривал человека. Затем он классифицировал его по лицу. Он делил людей на категории, словно это были мультики: хорошие и плохие. Категории, которые, возможно, не подходят Сантьяго. Вот бы было так просто определять тип людей, как на картинках или в первых картинах немого кино: например, плохие всегда носят усы. Но, насколько я помню, Хичкок своим фильмом «Жилец» положил этому конец.
Диего взял фотографию у него из рук и посмотрел на нее.
– Августин, как и ты, всегда смеется глазами. – Он говорил это мне, но смотрел на Сантьяго.
– Кто-нибудь хочет воды? – спросила я. Это был глупый вопрос, но мне нужен был предлог, чтобы выйти из гостиной.
На кухне я оперлась на стену, держа в руках стакан воды. «Ну хорошо, – подумала я. – Он приехал. И? Что-то изменилось?» Я задавала себе этот вопрос с того момента, как увидела его, час назад, в зеркале в аэропорту. Я тщательно прислушивалось к своему организму: с желудком ничего не происходило, с головой тоже, да и в остальных частях тела я ничего необычного не ощущала. За исключением чувств, которые находились в напряжении, словно ожидая, что он сделает что-то, на что нужно будет реагировать.
