Третий шанс (СИ) - Рябинина Татьяна (лучшие книги без регистрации .txt, .fb2) 📗
Тинка конкретно заморочила мне голову, но все же… иногда я думаю о Юле. Это светло и грустно. Понимаю, что у меня был шанс на что-то серьезное, но я его упустил. Может быть, и к лучшему? Как знать, сложилось бы у нас, а так осталось воспоминание… волшебное. Как будто мимо прошла фея. Фея сирени…
Где-то к началу декабря морок начинает рассеиваться. Взамен очарованию приходит раздражение. Тинке почему-то кажется, что она в нашей паре главная и может решать не только за нас обоих, но и за меня. Вплоть до того, как мне одеваться.
- А может, ты мне и трусы будешь выбирать? – спрашиваю в ответ на замечание, что ей не нравится моя рубашка.
Обижается, разворачивается, уходит. Потом нудные выяснения, кто прав, кто виноват, она, разумеется, ждет извинений, а я не считаю нужным, поскольку не чувствую за собой вины. Потом все-таки миримся, но промежутки между ссорами становятся все короче.
Хуже всего то, что Тина дико ревнивая и начинает закипать, стоит мне посмотреть на какую-то девчонку дольше одной секунды. А больше всего она ревнует к Ларке. Напрасно я пытаюсь объяснить, что мы дружим с детства и между нами ничего другого не было, нет и не будет.
Три дня до конца четверти. Физика. Гавриловна бубнит у доски какую-то нудятину, мы с Тинкой тихо шепчемся, наклонившись друг к другу.
- Морозов, Чехвадзе, рты закрыли! – Гавриловна лупит указкой по столу. – Обнаглели совсем. Лучше бы я тебя, Морозов, с Пылаевой оставила. С ней вы хотя бы на уроках не лизались.
Смех обрывается, когда Ларка, покраснев в цвет борща, встает и идет к двери.
- Ты куда? – вопит физичка.
- Мне надо, - дверь хлопает так, что со стены срывается таблица с формулами.
Я поднимаюсь. Тинка хватает меня за рукав, но я вырываю руку.
- Морозов!
- Мне надо, Нина Гавриловна, - она пытается встать у меня на пути, но я ее отодвигаю. – В туалет. Не могу терпеть. Мочевой пузырь слабый. Вы же не хотите, чтобы случилось страшное?
Ларка стоит в коридоре у окна. Подхожу, кладу руку на плечо.
- Все нормально, Дим.
Она пытается улыбнуться, но губы дрожат, а глаза наливаются слезами.
Десять минут до конца урока я просто стою рядом с ней. Как раньше, когда нам не нужны были слова. Звенит звонок, из кабинета вываливаются одноклассники.
- Морозов, завтра чтобы без родителей не появлялся, - вопит Гавриловна.
Тинка бросает мне под ноги мою сумку, а на следующем уроке демонстративно садится за последнюю парту.
После школы я еду на тренировку, а вечером говорю родителям, что их вызывает классная. К моему удивлению, утром со мной идет отец. По дороге излагаю ему свою версию событий, хотя и не сомневаюсь, что Гавриловна вывалит на него какие-нибудь гадости. И еще больше удивляюсь, когда отец, выйдя из кабинета, молча хлопает меня по плечу и уходит.
Следующий день последний, а вечером – новогодняя дискотека. Настроение в труху, но все-таки собираюсь и иду, хотя ничего хорошего от этого ждать не приходится.
Прихожу не к началу, а когда веселье в разгаре. Похоже, некоторые уже втихаря догнались по углам. Я иногда могу дернуть пива, если есть кому купить, но крепкое не люблю, а сейчас и вовсе настроение не то. Кому-то бухло его поднимает, а со мной – четко наоборот.
Танцевать не хочется. Вообще ничего не хочется. И зачем, спрашивается, приперся? Побуду полчасика и уйду.
Тинка, вся в чем-то сверкающем, как новогодняя елка, старательно пытается попасться мне на глаза. Решила все-таки помириться? Прислушиваюсь к себе, заглядываю внутрь, а там ничего. Только скука и раздражение. А ведь еще недавно лапал ее с таким пожаром в штанах, что едва молния не разъезжалась.
Ловлю себя на том, что ищу взглядом Ларку, но ее нет. Ну и ладно. Всех с наступающим!
Иду к выходу – и в дверях сталкиваюсь с ней. Выглядит она не лучшим образом. Простое бледно-голубое платье, ни украшений, ни косметики, волосы, которые всегда так тщательно завивает, едва расчесаны.
- Привет, - Ларка словно спотыкается. – Ты уходишь?
- Да.
Выхожу в фойе, стою там пару минут – и возвращаюсь. Останавливаюсь в углу.
В окне зимы костер так светел,
Что сквозь него мерцают сны.
А снег всего лишь белый пепел,
Не долетевший до весны…*
От этой песни меня каждый раз раздирает в клочья. И сразу, без перерыва, другая, такая же – «Freelove».* Иду туда, где сгрудились в кучку наши девчонки. Тина делает шаг вперед, но я обхожу ее, протягиваю руку Ларке.
If you’ve suffered enough,
I can understand what you’re thinking of,
I can see the pain that you’re frightened of…*
Прижимаю ее к себе, она дрожит.
- Замерзла?
Молча качает головой, и как только стихают последние аккорды, уходит быстро, почти бегом. Хочу пойти за ней, но останавливает Быков, о чем-то спрашивает. Машинально отвечаю, подходит кто-то еще. Потом подскакивает Геннаша.
- Мороз, там твои бабы махач устроили.
Вылетаю из зала, ссыпаюсь по лестнице. Внизу сцепились, как две кошки, Тина и Ларка. С трудом растаскиваю их. У Тины порвано платье, ухо в крови, на щеке две длинные царапины. У Ларки на скуле под красным пятном проступает синева.
- С-сука! – сплевывает Тина, и… становится окончательно ясно: это точка. Большая жирная точка.
Молча беру Ларку за руку, веду в гардероб. Помогаю надеть пальто, жду, пока натянет сапоги. Выходим, и за оградой моргает дальним черная бэха. Ну разумеется, Витюша. Подхожу, наклоняюсь к окну:
- Мы пешком.
Милостивый кивок: валяйте.
Молча идем по улице. Тихо падает снег – мягкий, пушистый. Надо бы что-то сказать, но… мы смотрим друг на друга и начинаем смеяться. И тут я понимаю, как мне ее не хватало. Наших разговоров, прогулок, подколов и пикировок. Так уж сложилось, что приятелей у меня было достаточно, но именно Ларка всегда была моим единственным близким другом. Несмотря ни на что. Вопреки всему. Ей одной я доверял как самому себе – а может, даже и больше.
- Боже! – она останавливается и упирается лбом мне в плечо. – На Новый год будет фингал на полморды. Вот ведь гадина. И что я теперь дома скажу?
- Ну… скажи, что захотела с горки скатиться и упала. А помнишь, как мы на стекловате?
Тут мы снова начинаем хохотать, вспомнив давнишнюю историю.
Нам было лет по пять, рядом с детской площадкой свалили пластины зеленой стекловаты. Мы украли по одной и катались на них с горки, пока Света не заметила, на чем мы рассекаем. Попало от нее, потом от родителей, а что было с нашими руками и задницами… Чертова стекловата пробилась даже сквозь толстые рейтузы и колготки.
- Смотри, и правда горка, - мы как раз идем двором через детскую площадку. – Ну чтобы не совсем врать.
Она забирается наверх и съезжает на ногах, пытаясь удержать равновесие. Мне удается поймать ее и даже не свалиться с ней вместе. И в тот момент, когда я обнимаю ее, - наверно, дольше, чем нужно, - что-то происходит.
Я никогда не смотрел на Ларку как на девушку, хотя и признавал, что она красива. Подруга, почти сестра… Тогда почему сейчас мне не хочется ее отпускать?
- Пойдем, Дим, - тихо говорит она, и мы идем дальше… держась за руки. И когда у своей парадной она - так привычно - целует меня в щеку, по спине пробегают мурашки.
Стояк – на Ларку?!
Такого не было, даже когда я летом мазал ей спину кремом для загара.
И почему-то мне ни капельки не стыдно.
На каникулы она едет с родителями в Швейцарию, где у ее отца дом. Зовут и нас, но из-за бабушкиной болезни мы остаемся в Питере, Новый год отмечаем на даче. С Ларкой каждый день переписываемся и перезваниваемся, а потом я уезжаю в Москву на соревнования. На этот раз занимаем второе место, и я получаю наконец КМС – как говорит тренер, становлюсь подмастерьем.
Серебро отмечаем бурно, с девчонками из женской команды. Но когда все начинают разбиваться по парочкам, я отползаю в сторону.
- Че ты как целка? – хлопает по спине Юрик. – Или еще не распечатал? Так самый подходящий момент, вон та рыжая на тебя определенно течет.
