Сварливый роман (ЛП) - Артурс Ния (книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
— Меня подвез кое-кто другой.
— Кто-то вроде кого?
— Мой босс, — шепчу я. — Я скоро буду дома.
— Но…
Я вешаю трубку, прежде чем Санни успевает сказать что-нибудь компрометирующее. Язык, который я использую, чтобы описать Алистера дома… красочный. При такой тишине в машине и таком громком голосе Санни все, что она скажет, будет транслироваться в высоком разрешении.
Алистер ерзает на своем сиденье. — Кто-то, должно быть, беспокоится о тебе.
— Э-э, да. — Я постукиваю телефоном по ладони, удивленная тем, что он поддерживает разговор.
Он снова сдвигается. — Парень, верно?
Парень? Скорее, подонок, наносящий удар в спину.
Это напомнило мне. Все мои вещи все еще у Дрейка. Санни предложила достать их для меня, но я боюсь, что она изуродует Кожаное лицо бензопилой. Конечно, я бы с удовольствием посмотрела, как она кромсает диван Дрейка, бьет битой по его телевизору и поджигает его одежду, но мы не можем позволить себе выкупить эти вещи обратно. И я определенно не могу позволить себе внести залог за нее прямо сейчас.
Я ни за что не позволю ей там свободно себя вести.
Я качаю головой. — Нет, никакого парня.
— О. — Алистер откидывает голову назад.
Возможно, это игра света, но мне кажется, я вижу, как его губы растягиваются в улыбке. Выражение быстро исчезает.
Серые облака проливают легкий дождь. Окна запотевают, и я улыбаюсь. Прижимая палец к поверхности, я рисую круг и выколачиваю два глаза. Когда приходит время нарисовать улыбку, я бросаю взгляд на Алистера.
Он пристально наблюдает за мной.
Поворачиваясь назад, я меняю свой обычный смайлик на два рога и клыки. Вот. Это больше подходит для машины, на которой ездит Алистер.
Его губы снова быстро дергаются. — Хороший рисунок.
— Это вдохновлено кем-то, кого я знаю.
— Полагаю, в этой машине этого нет.
— О, определенно нет.
Он отворачивает голову, но я вижу, как он улыбается в отражении стекла.
Когда машина притормаживает перед квартирой Санни, дождь все еще идет. Алистер роется в поисках чего-то под водительским сиденьем и протягивает это мне.
Это зонтик.
— Не болей, — говорит он. Я почти тронута… пока он не рычит: — Это было твое решение остаться допоздна сегодня вечером. Я ожидаю, что завтра ты придешь на работу вовремя, даже если тебе придется нести коробку с салфетками.
Мой пульс учащается, я грубо стаскиваю с него куртку и швыряю ее обратно на стул. — Оставь свой дурацкий зонтик, — бормочу я.
Когда я начинаю выходить, Алистер останавливает меня. Взяв меня за руку, он вкладывает зонтик мне в ладонь. Его глаза темные и напряженные.
Раздраженно я хватаю зонтик, открываю его и топаю в квартиру Санни. Дождь льет проливными потоками, под стать буре в моем собственном сердце.
Холланд Алистер — невыносимый, бесчеловечный, буйно помешанный.
И теперь я уверен, что он нанял меня только для того, чтобы превратить мою жизнь в сущий ад.
На следующий день на работе я держусь подальше от Алистера, и, к счастью, он ушел чем-то заниматься для Fine Industries. Я избавлена от вида его великолепного, хмурого лица на несколько часов.
Но то, что кошки нет, не означает, что маленькие мышки — вроде меня — могут играть. Алистер оставил мне длинный список дел, которые я должна выполнить к концу дня.
Все это мне приходится втискивать в промежутки между встречами с менеджерами салона Belle's Beauty. И мне приходится продолжать приставать к отделу маркетинга с просьбой разрешить рекламную акцию в магазине.
Обед — это сэндвич с тунцом, который я запихиваю в рот, пока изучаю отчеты о продажах и составляю сводки тенденций рынка средств по уходу за кожей в соответствии с инструкциями, которые сыплются из моего почтового ящика.
Я в ужасном настроении, когда звонит мой телефон.
Становится еще хуже, когда на линии раздается голос Дрейка. — Кения.
Мой рот сжимается.
Он колеблется. Снова зовет меня по имени. — Кения?
О. Так вот как звучит предательство. Глубокое и бархатистое.
Его дыхание прерывается над линией. — Я знаю, что ты там.
— Да. — Мой голос дрожит. Я ничего не могу с этим поделать.
Разбитое сердце ощущается как тысяча острых стрел, впивающихся в кожу. Пахнет горчицей и размокшим хлебом. Это звучит как голос, который раньше шептал обещания вечности.
На меня нахлынули сладкие воспоминания. Дрейк заключает меня в объятия на нашем первом совместном концерте. Дрейк сжимает мой подбородок, когда мы целуемся на лестнице библиотеки. Дрейк приглашает меня переехать к нему.
— Чего ты хочешь? — Я рычу.
— У меня есть твои вещи, — говорит он. — Я собрал их для тебя.
— Я не просила тебя трогать мои вещи, Дрейк. Я спросила тебя, во сколько ты уйдешь, чтобы я могла забрать свои вещи.
— Кения.
— Во сколько ты уйдешь? Я не хочу тебя видеть.
Тишина тянется, как зияющая пропасть.
Есть ли вина, погребенная в этой тьме? Сожаление? Я не знаю, что я сделала, чтобы заслужить это. Какие признаки я упустила? Как я могла так плохо разбираться в людях?
Я думала, что у меня высокие стандарты. Я думала, что выбрала мужчину, который будет любить меня. Только меня. Я не знала, что влюбляюсь в крысу, которой не терпелось забраться внутрь моей младшей сестры.
— Кения, я…
— Убедись, что тебя не будет рядом, когда я заберу свои вещи сегодня, Дрейк. Или, клянусь, я не буду отвечать за то, что я с тобой сделаю. — Я вешаю трубку, прежде чем он успевает сказать хоть слово.
Оказывается, Дрейк выбрал смерть.
Потому что он там, когда я захожу в квартиру. Я чувствую его запах, как только переступаю порог места, которое когда-то называла домом.
Гостиная — это светлое пространство с яркими цветовыми гаммами — синими и розовыми — наряду с абстрактными рисунками, которые мы купили в дешевых магазинах.
Мебель выдержана в естественных тонах. Однотонные. Просто. Чтобы сбалансировать занудство цветовой гаммы и маленькие безделушки, я разместила их на каждой поверхности. Это крошечные сувениры. Фотографии. Снимки наших самых счастливых моментов.
Теперь это насмешка над нашей любовью.
Я превратила это место в свое убежище, потому что Дрейк был моим убежищем. Теперь это похоже на пустую оболочку. Все еще энергичный. Все еще юный. И все же… такой пустой.
Дрейк ничего не говорит, когда я вхожу. Он смотрит на меня грустными карими глазами, и я не утруждаю себя попытками интерпретировать выражение его лица. Трус. Он не разговаривает со мной. В любом случае, я бы не стала слушать ни слова из его лживых уст.
Я перетаскиваю коробки для переезда из спальни в коридор за пределами квартиры. Это самые трудные шаги в моей жизни. Боль. Гнев. Сожаление. Они пронизывают меня насквозь. По очереди вырывают мое сердце.
Я знаю, что этим ранам потребуется время, чтобы затянуться.
И я знаю, что я испытываю не только ярость. Я разочарована в себе. Разочарованная, я совершила ошибку, поверив, что кто-то будет любить меня вечно.
Печаль.
Жалость.
Не для меня. Для моей сестры. Она выбрала того, кто, очевидно, хорош во лжи.
Я наклоняюсь, чтобы поднять последнюю коробку. Она тяжелее остальных. Это мои любимые книги. У меня есть еще тысяча в моем электронном ридере, но есть что-то такое в том, чтобы переворачивать эти страницы…
У меня подгибаются колени, и Дрейк оказывается рядом.
— Позволь мне помочь тебе.
— Я могу сама.
Он просовывает руки под коробку. Наши пальцы на мгновение соприкасаются, и меня раздражает, что между ними все еще есть искра. Мое тело все еще помнит, как я прижималась к нему холодной ночью. Прижималась губами к его губам под дождем. Обхватывала ногами его талию, когда он вдавливал меня глубже в матрас.
Слезы подступают к моим глазам. Такое чувство, что часть меня умирает. Моя молодость. Моя наивность. Та часть меня, которая все еще верила в сказки.
Я вырываю у него коробку. — Я сказала, что могу сама!
