Мститель (СИ) - Рейн Карина (лучшие книги txt) 📗
По крайней мере, не та Оля, в которую я влюбился.
Хер знает, как это объяснить.
— Так, пока я ещё могу адекватно соображать, неси сюда свой чёртов паспорт! — нетерпящим возражений тоном приказываю.
Конечно, будет охрененно «весело», если в паспорте я увижу данные Ольги, но наступать на одни и те же грабли не собираюсь — лучше сразу выяснить всё, чтоб потом не страдать хернёй.
Пару секунд девушка по страшному тупит, а после шарит рукой по сумке, которая висит здесь же на крючке. Вырываю из её дрожащих пальцев документ и открываю страницу с фотографией.
Следующие эмоции просто сметают друг друга, словно волны цунами. Сначала от облегчения я готов добровольно вместе с воздухом выдохнуть из груди лёгкие, потому что девушка напротив — точно не Оля. Но когда поднимаю на неё глаза, чувствую внутреннего зверя, который от желания вцепиться в девичью глотку воет белугой, и от этого дикого звука закладывает уши.
— Ты близняшка, что ли? — спрашиваю сквозь зубы.
Она просто кивает, потому что говорить, видимо, разучилась.
Вот же блять!
— Какого хера вообще происходит?! Где, мать вашу, я так накосячил, что до сих пор всё это дерьмо расхлёбываю?! — Пытаюсь привести мозги в порядок, иначе ещё немного — и я взорвусь нахрен, а вместе со мной и половина города. — Так, я буду задавать вопросы, и для тебя же будет лучше, если ты просто будешь молча кивать. Поняла?
Девушка кивает.
Отлично, значит, не совсем дура.
— Четыре года назад ТЫ написала на меня заявление о своём якобы изнасиловании?
Кивок.
Меня перекашивает от одной только мысли, и всё же я должен знать…
— У нас что-то было? Только не вздумай врать.
Секунда кажется мне вечностью, пока я жду ответа, но вот девушка отрицательно качает головой. Зажмуриваюсь, потому что не хотел бы такого близкого знакомства со швалью вроде неё, но она зарабатывает пару баллов в моих глаза за честность.
— Ты знала, что делала, когда подставляла сестру, назвавшись её именем?
Очередной кивок.
Ранее заработанные баллы просто сгорают в огне моей чистейшей ярости.
Сука. Просто сука.
— Почему?!
Девушка открывает рот для ответа, потому что одним кивком тут не объяснить всю эту херню, но я чувствую, как в венах закипает кровь, превращаясь в кипучую отраву, и торможу девчонку взмахом руки.
— Знаешь, лучше заткнись, иначе я за себя не отвечаю.
Впечатываю кулак в стену сантиметрах в десяти от её головы и швыряю паспорт куда-то вглубь квартиры под аккомпанемент из молчаливых слёз девушки. И это вовсе не слёзы раскаяния, испуга или обиды. Это была ярость чистой воды, которую кроме как солёной влагой по щекам она выразить не могла, ибо прекрасно понимала, что по поводу своей последней угрозы я не шутил. И мне приходится титаническими усилиями заставить себя передвигать ноги в сторону лестницы, потому что больше всего мне хочется подчиниться зверю, сидящему на цепи где-то в тёмном углу моей души, и сделать этой сучке ещё больнее.
Как?! Как, блять, можно было так жёстко подставить родную сестру?! Мы с парнями даже общих родственников не имеем, но лучше сами сдохнем, чем сделаем нечто подобное с кем-то из нас.
В машине хлопаю дверцей так, что любому другому за это давно надрал бы задницу, и на всякий случай щёлкаю блокировкой, потому что искушение вернуться и сделать «чёрное дело» по-прежнему велико. В груди печёт так, будто кто-то изнутри облил лёгкие керосином и поднёс к ним горящую спичку, да ещё сверху втащил отбойным молотком, потому что болело адски. Из-за этой твари я потерял единственную девушку, которую был готов, а главное хотел видеть рядом не только ночью.
Телефон снова пиликнул сообщением; не нужно быть Вангой, чтобы понять, кто и где пишет. Открываю чат и пролистываю целую поэму от лица Лёхи, в которой описываются все плюсы и минусы в том, чтобы быть мной.
«Чёрт, никогда сентиментальностью и тягой к задушевным беседам не болел, но я люблю вас, парни!» — на одном дыхании вываливаю я.
И хотя всё до последнего слова в сообщении правда, единственное, что я сейчас чувствую — это лютую ненависть, первобытный гнев, зудящую боль и загнивающую печаль.
«Ну вот, я тут распаляюсь, гневные речи составляю, а он меня своим «люблю» вынес нахуй… — отвечает явно растерявшийся Лёха — по буквам видно. — Ну всё, я щас расплачусь…»
И следом — куча рыдающих смайликов.
«Ладно, Ёжик, признавайся, где камеру спрятал?» — спрашивает Костян.
Он один не слышал, как я в первый и последний раз признавался парням в любви по пьяни ещё в одиннадцатом классе, потому что переоценил собственные силы, нахерачился от души и утух на диванчике в вип-зоне клуба. Мы с парнями, помниться, запихнули тогда его бухую тушку в багажник Лёхиной машины и благополучно забыли об этом. Никогда не забуду выражение лица Шастинского, когда на следующее утро Костян протрезвел и стал выламывать дверцу багажника — как раз, когда Лёха вёл автомобиль по трассе. Шастинский тогда чуть не отгрохал кирпичный завод прямо в собственной машине и схлопотал инфаркт — впрочем, как и все мы.
«Просто до сих пор мне ещё ни разу не попадались такие твари, которых хотелось бы сжечь на кухонной плите, одновременно насаживая задницу на кол, — изливаю душу другу. — Никита не в счёт».
«Это ты ещё с бывшей подругой Нины не знаком J», — фыркает Макс.
Да, сейчас я вспомнил, что он говорил о том, что она вставляет ему палки в колёса в отношениях с Ниной. Мне тогда показалось, что он просто малость преувеличил. Да только хрен там ночевал и валенки оставил: некоторые девушки чертовски заслуживают диагональную ленту с надписью «Конченная сука».
«Ну блять, опять бабы мутят воду! — ворчит Лёха. — Ёжик, не слушай Макса — бросай кого бы ты там ни трахал и беги без оглядки!»
Прекрасно понимаю, что Шастинский просто в очередной раз неудачно пошутил, но мои тормоза уже давно приказали долго жить, так что…
«Ага, сказал парень, который сам втрескался по уши! Завали хлебало, Шастинский! Видит Бог, если не заткнёшься, приеду в «Конус» и подорву тебя к чертям собачьим!»
«Воу-воу, полегче, горячие эстонские парни, — вклинивается Макс. — В чём дело, Корсаков?»
Почему-то моя фамилия, прозвучавшая в голове голосом Соколовского, успокаивает меня, и я вновь могу адекватно соображать.
«Я не знаю, что мне делать», — пишу в ответ, роняю телефон на колени и тру лицо ладонями, будто это как-то может помочь.
«Как далеко ты от «Конуса»?»
Автоматически прокладываю в голове путь от моего нынешнего местоположения до боулинг-клуба.
«Примерно в получасе езды».
«Тогда подкатывай — впятером по-любому разберёмся», — советует Макс.
«Да ты сначала сам до «Конуса» доедь!» — ворчит дед Алексей, и я понимаю, что не только меня сегодня не досчитались.
Запоздало вспоминаю нашу утреннюю переписку в чате, в которой, как говорится, ничто не предвещало беды — я подъёбывал Шастинского, который подъёбывал Макса, и мы собирались устроить группу поддержки для Костяна, а тут, выходит, мне поддержка и в самом деле нужна посильнее, чем Матвееву.
Чёртов Матвеев.
Сглазил-таки.
До клуба долетаю за пятнадцать минут, словив куда больше пары штрафов и несколько гневных гудков в задний бампер моей красотки. Умудряюсь опередить Макса, который заявляется практически сразу за мной и вклинивается на диван между мной и Костяном — поближе к обеим жертвам любви, очевидно…
Правда, озвучивать при всех новость о том, что я бесповоротно вхлопался в ту, которую, по идее, должен ненавидеть, не стал — об этом знал только Макс, которому из всей компании я почему-то доверял больше всех, хоть это и казалось неправильным. Но я искренне охреневал от того, что на нашей планете нашлась девушка, которая даже Лёху не оставила равнодушным. Её, конечно, было жаль, и я понятия не имел, что нужно сделать Шастинскому, чтобы заслужить её доверие.
Родиться бабой, например, но это уже не вариант.
