Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара (книги без регистрации txt) 📗
Данила появился к ночи, усталый, бледный, с затёкшей шеей. Прошлой ночью спал в машине, потому что не было сил добраться до гостиницы, а в реанимацию не пустили. К вечеру состояние Анны Степановны стабилизировалось, и он приехал ко мне.
Потому что соскучился. Потому что волнуется.
Надеюсь, Алексей не отдаст Даниле запись прямо сейчас.
Ужинать Данила отказался и практически заснул в душе. Пока я массировала напряжённые плечи, он провалился в глубокий сон. А я сидела рядом и гадала, какой будет его реакция, когда я расскажу о случившемся.
Хотелось верить в хорошее, но после очередной бессонной ночи вера давалась с трудом.
Как и решимость. Не могу сказать ему сейчас. Накрутила себя до невозможности и теперь не могу рассуждать трезво.
Вздохнув, я поставила будильник на шесть утра, чтобы спастись от утреннего секса. Называйте это честностью или малодушием, мне всё равно. Пока Данила не узнает о случившемся, близость с ним покажется мне украденной.
Будильник разбудил меня тихой вибрацией, и я наспех оделась и на цыпочках выбралась из квартиры. Проснувшегося жениха ожидал завтрак и записка: «Ушла к подруге по срочным делам». В этом нет ничего подозрительного, бывает, что шесть утра — самый пик творческого кризиса.
Или жизненного.
Пробуждающийся тёмный город не спешил дарить душевный покой. Я не находила себе места, накручивая нервы на острие тревоги. Мне бы выспаться и вырваться из когтей слепой паники, тогда я смогу рассуждать трезво.
Неужели всё так плохо, как кажется? Куда делся мой оптимизм? Операция прошла нормально, а значит, я могу рассказать Даниле правду, до того, как он услышит ложь Алексея. Или до того, как тот начнёт шантажировать меня и требовать, чтобы я бросила его брата по собственной воле. Полагаю, он тоже ждёт, когда матери станет лучше.
Данила обязательно мне поверит. Ведь поверит же, правда? Я зря себя накрутила? Если любит — поверит, а если нет, то о чём вообще речь.
Домой вернулась, только когда получила сообщение, что жених отправился в больницу. Малодушно и глупо прятаться от любимого человека, но я впервые сталкиваюсь с такой ситуацией.
Хочется назвать происшедшее насилием, но не получается. Это слово не подходит, нужно придумать другое.
На видео эта сцена уж точно не будет похожа на насилие.
Я очень хочу узнать, кто это сделал. Я хочу посмотреть в глаза моему однокласснику, брату моего жениха.
Алексею.
Я варила грибной суп, когда в дверь позвонили.
Иван Резник.
Прислонившись к косяку, он смотрел на меня без тени улыбки. Сегодня он не выглядел холёным красавцем, сутулые плечи и синяки под глазами выдавали напряжённую усталость.
Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы живот перехватило спазмом ужаса.
Я никому из них не доверяю.
— Иван.
— Ника.
Я держалась за дверь, отказываясь впускать его в квартиру.
— Откуда ты узнал мой адрес?
Иван отступил под давлением моего резкого тона.
— Ты чего, Ника? Что случилось?
Это прозвучало искренне.
Когда я лгу Даниле, это тоже звучит искренне. Над обеденным столом висит его портрет — моя искренняя ложь.
Иван.
Одноклассник, старый знакомый, который тырил мои карандаши. Умный, красивый, успешный парень, брат моего жениха.
Или предатель.
— Извини, я не выспалась. Не ожидала тебя увидеть.
Нехотя отступила, впуская его в квартиру. Наверное, так случается: ты впускаешь человека, потому что не знаешь, как его выгнать.
Так впускают убийцу.
Осмотрев студию, Иван остановил взгляд на кровати. Сдвинутая перегородка частично открывала вид на скомканные простыни, одеяло и подушки на полу.
Это почерк Данилы, эмоционального, творческого человека. Сегодня я не стала наводить порядок и очень этому рада. Пусть Иван знает, что его брат спит в моей постели. Что он был в ней прошлой ночью.
— Чем заслужила такую приятную неожиданность? — спросила сухо, не закрывая входную дверь в надежде, что Иван не задержится.
Обернувшись, он посмотрел на меня долгим взглядом. Привлекательный мужчина. Очень. Хорош классической красотой, а не мальчишеской, как Данила.
Иван шагнул ближе, потом снова посмотрел на кровать.
— Я ищу Данилу.
— Он в больнице. Странно, что ты об этом не знаешь.
Иван лжёт, я вижу это в его скользком взгляде.
— Мы собирались поехать вместе после обеда.
А может, и не лжёт. Я схожу с ума от подозрений.
— Данила уехал в семь утра, позвони ему.
— Позвоню.
Не снимая обувь, Иван прошёлся по квартире.
— Ты здесь работаешь?
— Да.
— Пишешь картины?
— Да.
— А скульптуры делаешь?
— Иногда.
— Места хватает?
— Да.
— Покажешь мне свои работы?
За спиной зашипел кипящий суп, переливаясь через край кастрюли и даря мне несколько секунд на размышления.
— Грибной? — принюхался Иван.
— Да.
— Грибы сушёные? Из свежих лесных грибов получается вкуснее.
— Не обижайся, Иван, но ты застал меня в неподходящий момент.
Если он и обиделся, то виду не подал.
— Помнишь, как я таскал твои карандаши?
— Помню.
— До сих пор не могу найти похожие. Отличное качество.
— Купи в товарах для художников на первом этаже, продавец поможет подобрать нужную жёсткость. В школе я предпочитала потвёрже.
Иван усмехнулся и смерил меня прищуренным взглядом. Это ещё что за фигня?
Похоже, у меня паранойя.
Проведя рукой по оконной раме, Иван хмыкнул.
— Я представлял твою квартиру другой. Намного больше, с настоящей мастерской, с картинами на стенах и скульптурами по углам. А у тебя висит только один портрет. Почему?
Потому что это — портрет Данилы, плохой портрет, но твой брат не позволит его снять.
Помешивая суп, удерживаю в себе опасные слова.
Иван разглядывает портрет Данилы.
— Ника, ты талантлива, эта картина очень выразительная. Она отражает самую суть моего брата.
Этот портрет не отражает ничего, кроме страха, что Данила не поверит в мои чувства. Абстрактные формы и лицо, скрытое за рукой. Бездарная, трусливая халтура.
— Здорово! — восхищается Иван, а я смотрю на открытую входную дверь, надеясь на его скорый уход. — Ника, — назойливо продолжает нежеланный гость, — тебе нужна мастерская нормальных размеров. Или хоть окно побольше, а то здесь слишком темно. Высокое арочное окно, например, или вообще во всю стену.
Иван оборачивается и смотрит на меня. На его лице усмешка.
С силой царапаю ложкой дно кастрюли, мои пальцы побелели.
Арочное окно. Такое же, как на лестнице в доме его матери.
Вдруг это не случайные слова?
Захотелось запустить в него ложкой. Или кастрюлей.
Или выбежать из моей жизни на чужую улицу.
Неужели на лестнице был он, а не Алексей? И что теперь? Пришёл мне угрожать?
Отложила ложку и посмотрела на входную дверь.
Бежать?
У стены лежат брошенные вчера туфли на высоких каблуках. Почти 9 см. Те, которые я надела в дом Анны Степановны.
О, Господи!
165+9=174
Мой рост на каблуках — 174 см, на них я почти сравнялась с Данилой, его рост около 180.
В тот вечер я была на каблуках, и я откинулась на грудь мужчины, еле доставая до его подбородка.
А это означает только одно — я ошиблась, подозревая Алексея. Иван намного выше обоих братьев.
Это настолько очевидно, что стыд сворачивается в желудке неприятной тяжестью. Как я могла сразу не догадаться? Откуда во мне эта тупая заторможенность?
Не знаю, сколько длится шок, но я хочу вырваться из его оков как можно скорее.
Выключив суп, я подошла к Ивану. Встала рядом и поднялась на цыпочки.
— Ты был самым высоким в нашем классе.
