Подчинение (СИ) - Орлова Тальяна (читаем книги бесплатно .txt) 📗

Заставила себя сосредоточиться на проекте. Для этого разместилась за компьютером Максима Александровича. Перебрала с десяток идей, но потом выделила одну: банка сока, который и нужно прорекламировать, изгибается и принимает очертания женского тела, а потом будто взрывается и возвращается в свою форму. Сексуальное напряжение и взрыв. Визуальная ассоциация связи желания и полученного наслаждения. От апельсинового сока, конечно. Понятия не имею, от чего еще можно получать удовольствие, кроме апельсинового сока. Интересно, где Максим Александрович сейчас?

Можно сделать анимированный постер, а для статичного баннера — сам изгиб. Видеоряд получится коротким, но запоминающимся. С самой картинкой я провозилась часа три, но вышло прекрасно — именно так, как я сначала запланировала. Похвалила себя. Поругала себя, потому что все это без хорошего слогана — пустышка. «Жажда», «Напои жажду», «Утоли желание» — все не то. «Взорви жажду!» — еще хуже. «Разреши себе… это» — ну, можно, если с паузой. Не слишком ли откровенно? Хотя с визуальным рядом смотрится очень неплохо. Где его носит в такое время?

Он сам говорил, что у него есть нижняя, с которой он регулярно встречается. Насколько регулярно? Уж наверное, не реже раза в две недели. Вспомнилась и какая-то «Рита» — ее упоминал парень возле клуба. Якобы Максим Александрович ее зачем-то искал… Это она и есть или совсем другая женщина? Она совершенно точно не должна быть такой стеснительной, как я. С ней ему не придется сдерживаться… вообще ни в чем. Я не могу быть в этом уверенной, просто представляла себе, что если женщина посещает БДСМ-клуб, то вряд ли слишком зажата.

Я пила на кухне чай, когда услышала звук открываемой двери. Вышла в прихожую. — Ты почему не спишь? Первый час ночи.

Он не был пьян, но запах алкоголя едва уловимо ощущался. Они пили… вино? До или после? Ей он разрешает кончать или в их договоре это не оговаривается? Меня просто разорвет — надо было поинтересоваться в самом начале, чем сидеть и выдумывать истории.

— Господин, я могу спросить… где вы были?

Голос неожиданно прозвучал резче, чем я собиралась. Я вообще на допрос не настраивалась, ничего подобного! Просто настроение было ни к черту, вот на голосе и отразилось.

Он прищурился:

— Это что сейчас? Сцена ревности?

— Не ревности! — вышло совсем уж громко. — Остатков самоуважения!

— За тоном следи, — он, кажется, тоже начинал злиться. — Что ты несешь?

От холодного голоса я остыла и сама. А чего я хотела? Он использовал меня так, как ему захочется. Как вещь. Человек спрашивает разрешения у вещи, если хочет взять другую вещь? Завтра утром я снова встану перед ним на колени и начну послушно вылизывать его член. Меня передернуло от отвращения, но я заставил себя произнести как можно спокойнее:

— Простите, господин. Спокойной ночи.

— Подожди, — он шагнул следом, потому я остановилась и снова посмотрела на него. — Если речь все-таки о ревности, то давай это обсудим. Раньше надо было обсудить, но…

Я нервно покачала головой:

— В нашем договоре не упоминалась верность. У нас вообще никакого договора толком и не было, — он попытался взять меня за руку, но этого я уже не выдержала: — Не трогайте меня! Не смейте меня сейчас трогать!

Дверь спальни сама хлопнула. Или все-таки рука дрогнула. Я легла на постель, но не успела даже глаза закрыть, как дверь распахнулась и с тем же звуком ударилась об стену. Я разозлила его! Да он в бешенстве!

Голос звучал тихо, но отдавал сталью:

— Я смотрю, ты по мне сильно соскучилась? Не трогать, говоришь? На живот. Задери платье. Голову не поднимай.

Я до сих пор дрожала, но перевернулась на живот. Он двигался к кровати, на ходу расстегивая ремень. Лег сверху и почти сразу вошел во влагалище. Никакой нежности, никаких прилюдий или хотя бы теплого слова. Уперся локтями в постель и начал двигаться. Два раза медленно, а потом сразу мощно, каждый толчок все сильнее. Дышал рвано, горячо — от этого и мое дыхание сбивалось.

— Бедра сожми. Голову не поднимай.

И я свела ноги вместе, и оттого только теснее чувствовала каждое его движение внутри. Стало жарко. Самое ужасное в происходившем — я получала удовольствие. Морально раздавленная, физически я возбуждалась все сильнее и сильнее. Это нельзя остановить, все тело взрывается импульсами. Не тело меня предает — я сама себя предаю. Потому что хочу его до одури, потому что загораюсь сразу, когда он берет меня. Даже когда берет так. И оргазм — быстрый и яркий — как последняя капля моего падения. Он кончил почти сразу после меня.

Встал и, застегивая ремень, сказал, но теперь без металлического отголоска:

— Я ужинал с Васильевым-старшим. Потом ему приспичило показать мне новую дачу. В другой раз обойдись без истерик. Если чего-то хочешь от меня — говори об этом. Если переживаешь из-за моего отсутствия — позвони. Если я не пойму твоих желаний — объясни. Но никогда, ни при каких обстоятельствах не смей разговаривать со мной в таком тоне.

Когда он ушел, я завыла в подушку. И дело было даже не в собственной ошибке, а в том, что я, кажется, себя окончательно потеряла. Даже сейчас совершенно глупо радовалась, что он был не с женщиной — радовалась, как самая последняя на свете дура. Кажется, я ничего и никогда себе не разрешала с таким отчаяньем, как это глупую радость. «Разреши себе… хотя бы это».

Глава 18

Утром он остановил меня, когда я собиралась опуститься на колени, приказал быстро одеться и выйти к столу. Когда я села, сразу начал:

— Нам нужно поговорить.

— Господин, — я решилась вставить слово, раз он сделал паузу. — Простите за вчерашнее.

— Тут дело не в прощении, а непонимании. Твоя реакция… я знаю, под каким моральным давлением ты находишься. Сразу знал. Осталось четыре дня до конца нашего договора. Неужели ты думаешь, что я бы не выдержал без другой женщины еще четыре дня?

— А я вообще ничего не думаю, Максим Алек… господин. Мне не положено. Сказала я это без вчерашней истерики, спокойно и обдуманно. Но он нахмурился:

— Кажется, получится сложнее, чем я предполагал. Давай перенесем этот разговор на вечер. Некоторые вещи надо обсудить, чтобы они не беспокоили.

А зачем обсуждать, если осталось четыре дня? Но я только кивнула:

— Как скажете.

— Ты проект приготовила? — он неожиданно улыбнулся.

— Да. Но до сих пор думаю, что не выйду с презентацией. Не мое это.

— В рабочих вопросах заставлять не буду. Если ты сама себе ничего не хочешь доказать, то я бессилен.

А прозвучало иначе: докажи мне, что ты способна! Или я просто этот подтекст придумала? Но отказ на самом деле выглядел слабостью, поэтому захотелось проверить себя: смогу ли оставаться спокойной, когда он будет сравнивать мое предложение с другими; выдержу ли пересуды за спиной — мол, смотрите, любовница начальника голову подняла; способна ли я вообще справиться с волнением или всю жизнь так и просижу подальше от стрессов? Наверное, я просто устала переживать, потому что вдруг четко поняла — смогу. А когда мне придется искать новое место работы, то уверенность в себе точно не повредит.

Катя ошиблась — мой проект не победил. Я волновалась только в самом начале, даже пару раз сбилась, но потом разговорилась, объясняя идею и показывая разные варианты представления на экране. Все выступление заняло не больше пяти минут, и слушали внимательно. Даже Аня, которая иногда бывала хамоватой, в конце попросила еще раз показать предпоследний слайд. Однако Максим Александрович сказал:

— По исполнению почти идеально, хоть на телевидение запускай. Но сама идея — нет. Что-то подобное не придумывал только ленивый. Для баннера очень удачный цветоряд — вот это можно где-нибудь использовать.

Я не расстроилась, потому что до моего он отверг и все предыдущие предложения, а потом взял у Никиты его наброски и ушел в кабинет. В общем, вышло, как все и ожидали — проект скромняги Никиты оказался самым впечатляющим. Его разбавят моей фишкой с цветами, возьмут чуть скорректированный слоган Кати, и на основании полученной концепции Максим Александрович сам сделает анимированный постер для веб-сайтов. От этого результата уже можно будет плясать дальше, как он сам выразился.