Слушая тишину - Мэй Сандра (читаем книги TXT) 📗
— А Билли Рей…
— А Билли Рея ты найдешь сам. Он меня не любит.
— Я тоже тебя терпеть не могу, Доллис.
— Удачи, парни. Я постараюсь прикрыть ваши задницы… доступными методами.
Дон обошел дорогу по пролеску, выскочил на одну из улиц Лоусон-вэлли и угнал первую же припаркованную у обочины машину. Через пятнадцать минут он был уже позади собственного дома, куда и вошел путем взлома черного хода. Пробыв в доме минут пять, он вышел, неся на плече большую спортивную сумку, сел в угнанную машину и поехал в порт. Здесь наскоро переговорил со сторожем, прошел в доки и у одного из причалов спрыгнул в легкую моторную лодку.
Он действовал как автомат, глаза у него были пустые и немного сонные, но так могло показаться только несведущему наблюдателю.
На самом деле он просчитывал партитуру боя.
Потанцуем, джентльмены?
Охранники усадили Сэнди на стул и отступили в коридор. Ричард Гейдж уселся в кресло напротив и благостно сложил ручки на животе. В углу комнаты поблескивал рождественскими огнями огромный компьютер — Сэнди такие видела только в кино. Возле компьютера суетился Алекс Стэтем, что-то высчитывал, бормотал себе под нос…
Сэнди перевела взгляд на Ричарда Гейджа… и показала знаками:
«Ты хотел что-то рассказать мне, Дик?»
— Милочка, сначала дело, потом развлечения.
«Нет, Дик. Говори. Я должна знать правду — потом ты можешь делать со мной все, что угодно».
Он с сомнением посмотрел на ее бледное лицо, огромные серые глаза и закушенную губу.
Что ж… правда сломает ее быстрее, чем наркотики.
— Начнем с самого начала. Твой папа был гений, дорогая. А Алекс Стэтем — заурядный «золотой мальчик» из богатой семьи. Он беззастенчиво скатывал у твоего папы научные рефераты, был у него на побегушках в лаборатории… в общем, обычное дело.
Я курировал университеты по заданию правительства. Твой папа заинтересовал военное ведомство еще во время учебы. Я получил задание разузнать о его разработках как можно больше.
Мы сблизились — насколько это возможно. Джон был очень хороший человек, душа компании, умница… Мне он нравился. Правда, твоя маменька не особенно нас любила. Меня — за то, что я лысый и старый, Алекса — за то, что он был обычным паразитом.
Когда Джон нашел формулу «сыворотки Кроуфорда», мы с Алексом поняли, что у нас в руках Клондайк. Золотые копи царя Соломона. Эльдорадо. Предложили Джону продать разработку — но он категорически отказался и перестал нам доверять. Алекс хотел выкрасть материалы исследований, подключить лучшие умы — и разработать препарат самостоятельно, отодвинув Джона в сторону. Впрочем, если бы он не заартачился, мы бы провозгласили отцом нового препарата именно его, нам слава была ни к чему…
Джон повел себя жестко — я этого от него не ожидал. Построил лабораторию у вас в подвале, перестал допускать нас в нее… Я предлагал старый добрый шантаж, но Алекс придерживался мнения, что пожар гораздо Эффективнее. Видишь ли, мы знали, что лаборатория при пожаре не пострадает — Джон обеспечил отличную изоляцию и защиту. Там мы надеялись найти его разработки…
Мы усыпили Джона и увезли его ко мне домой. Алекс остался с ним, а я занялся подготовкой поджога. Когда все уже горело, мне позвонил Алекс и в панике сообщил, что Джон спрятал дискету со всеми данными и формулами в сейфе банка в Сиэтле, сгенерировав шифр при помощи ваших с мамой голосов и генетических проб — иначе говоря, образцов крови. Я был в бешенстве — ведь вы с Лореной на моих глазах догорали в доме!
Мы решили держать Джона взаперти и добиться от него, чтобы он сказал нам формулу. Через месяц я случайно узнал, что ты жива и лежишь в реанимации. Это был шанс! Я занялся оформлением опеки. Довольно скоро выяснилось, что слух ты потеряла, но голосовые связки целы. Ты молчала, но доктора сказали, что это обратимо.
Твой папа был очень мужественный человек, Сэнди. Мы два года пытались выбить из него формулу — уговорами, угрозами, разными другими методами… Он молчал. Потом стало понятно, что он уже практически безумен и сильно истощен. Мы испытали на нем последнюю новинку центра — он ведь тогда уже был построен, как раз на месте вашего сгоревшего дома. Джон не выдержал действия наркотика и умер. В тот вечер был шторм, мы с Алексом понадеялись, что тело унесет в океан — а дальше дело завершили бы рыбы и чайки. К сожалению, ошиблись.
Теперь у нас оставалась одна надежда — это ты. Психологи, работавшие с тобой, утверждали, что как только ты начнешь слышать, речь к тебе вернется. Я не жалел денег, ты сама это знаешь. Все врачи мира были к твоим услугам. Но ты молчала, маленькая упрямица.
Между тем в центре время от времени случались маленькие неприятности. Один парнишка выяснил, что наш болван Алекс — извини, дорогой, но это правда — сделал себе имя, просто переписав работы твоего папы. Он имел наглость угрожать разоблачением — пришлось его ликвидировать. Разумеется, ошибок с океаном мы больше не допускали. Известь и кислота вернее, знаешь ли… никаких следов!
Одна девица вздумала трещать о мире во всем мире и недопустимости превращения научных открытий в военные разработки. Пришлось утихомирить и ее. И, наконец, полгода назад не в меру любознательная Лючия Ричи, на которую мы с Алексом возлагали большие надежды, выкинула фортель. Она поставила в моем кабинете прослушку. Признаюсь, она ранила меня в самое сердце. На носу были клинические испытания первой партии нашего нового препарата… конечно, ему было далеко до изобретенного твоим отцом, но и он был способен разом утроить наше состояние. И тут эта чокнутая баба сообщила мне, что запись наших разговоров на диске находится в надежном месте, и если мы немедленно не свернем исследования… «Почему?»
— Потому, видишь ли, что несколько старых пердунов из дома престарелых откинули копыта во время… неофициальных клинических испытаний. Мы провели их здесь, в центре. Все шло нормально — но потом они дружно померли. Доктор Ричи потребовала — потребовала! — запретить испытания. Диск находился неизвестно где, так что мы не могли сразу от нее избавиться. К тому же она стала очень осторожной. Алексу удалось подобраться к ней со шприцом как раз в тот вечер, когда ты, милая, обрела слух…
«Дик, ты чудовище».
— Вовсе нет. Просто, когда все это рассказываешь по порядку, получается не слишком красиво. Так вот, я уже заканчиваю. Слух к тебе вернулся, оставалось ждать восстановления речи. Если бы ты не сглупила и не отправилась в полицию, к этому дуболому Каллахану, все было бы хорошо. Мы с тобой поехали бы в Сиэтл, открыли бы сейф — и человечество получило бы новое эффективное лекарство.
«Новое страшное оружие».
— Каждая палка о двух концах. Зато это был бы совершенный препарат. Он бы мог лечить людей… да и в качестве оружия не уничтожал бы их, а лишь корректировал поведение. А главное — мы втроем огребли бы такие денежки…
«И тогда ты от меня избавился бы. Ведь ты — мой наследник».
— Я жаден, но не патологически. Думаю, мне вполне хватило бы полученных денег. Но ты все испортила.
«Я хотела ее спасти».
— Бедная девочка. Сплошные иллюзии. Чего ты добилась? Только того, что теперь вы обе — и Лючия, и ты — оказались в весьма стесненных обстоятельствах. У меня сердце разрывается при мысли о том, что я буду вынужден сделать, если ты откажешься сотрудничать. Сэнди, подумай. Мы ведь неплохо провели эти двадцать лет. Я старался дать тебе семью. Ты выросла с моими парнями… Все, что от тебя требуется, — это сказать несколько фраз своим чудесным, звонким голоском. Голубчик Алекс запишет их на диск, мы возьмем у тебя пару капель крови — и полетим в Сиэтл. А ты нас дождешься.
«Ты мерзавец и убийца».
— Так нехорошо говорить. Убийцей меня может признать только суд — но какой суд поверит двум безумным наркоманкам? Записывающих устройств здесь нет.
«А если я откажусь говорить?»
— Мне жаль, но это отразится на твоем здоровье, милая. И на внешности тоже. Да, и тебе будет больно. Очень больно.
