Мой (ЛП) - Эванс Кэти (читать книги онлайн регистрации txt) 📗

Пока мы ждем, чтобы нам завернули несколько фунтов рыбы, я присмотрела несколько идеальных пучков брокколи, которые положила в одну из наших тележек. Я всегда называю их "маленькими деревцами", а Мелани зовет их "зелеными штучками", как и все, что было зеленым. Единственной причиной, по которой она ела овощи, был их цвет. Мел любит цвета.

      — Моя бабушка научила меня всему, что я знаю о еде. Она вылечила дедушкину депрессию специальной диетой, — рассказывает мне Диана.

Мы заказываем немного свежих креветок, которых только недавно выловили, и продавец кладет их в пакет.

      — У меня однажды была депрессия, — внезапно говорю я ей, останавливая свой взгляд на глазах мертвой рыбины. — Это не весело.

      — У тебя? Брук, глядя на тебя, я бы никогда не подумала. Что-то случилось, из-за чего она началась?

      — Думаю, моя жизнь изменилась до того, как я была к этому готова.

      Я пожала плечами и печально ей улыбнулась.

      — Я не могла поверить в вещи, которые происходили в моей голове в те дни, — признаюсь я. — Все казалось таким бессмысленным. Тоскливым. Думаю, очень сложно выйти из такого состояния в одиночку.

— И как получилось у тебя? — подталкивает она.

— Не знаю, думаю, часть меня осознавала, что я была не в себе. Мозг - это просто еще один орган, вроде почек или печени.

Она была прекрасным слушателем, кивающим и понимающим, поэтому я продолжила, даже если это и прозвучало, как безумие:

      — Мой мозг хотел, чтобы я умерла, но в каком-то нереальном смысле; я чувствовала, как моя душа борется с этим.

      Иногда я не могу перестать думать и сравнивать: в то время как я страдала от депрессии однажды, она длилась около двух месяцев, Ремингтон проходит через это постоянно, проходя весь цикл снова и снова, поднимаясь и падая. Любой, кто проходит через это - борец. Точно так же и их близкие, которые борются вместе с ними. Клянусь, душа Ремингтона настолько сильная... Я знаю, что когда его засасывает темный вихрь, его душа именно то, что побеждает его. Вся энергия, которая кипит у него внутри, слишком мощная, способная подавить его. Но он словно... разрывает ее.

      — Как ты это ощущала? — шепчет Диана, когда парень наконец упаковал для нас продукты в несколько термосумок.

      — Это вроде как ты обретаешь визуальный или звуковой раздражитель, или, если ты касаешься чего-то, твой мозг диктует тебе ответ, что это раздражитель, — отвечаю я ей. — Я вижу тебя, и мозг сразу же посылает мне импульс, который при виде тебя вырабатывает ощущение комфорта и счастья. Но когда у меня была депрессия, я видела обычные вещи, но мозг сопротивлялся и выдавал искаженную информацию. Это было безумием.

      — Это звучит, как безумие! — соглашается она.

      Я улыбнулась, и мы забрали у парня пакеты, поблагодарив его, и стали толкать наши тележки к отделу с мясом и сырами. Я добавляю:

      — То, как это вижу я, если представить мозг в виде доктора, а надпочечники в виде аптеки, которые выписывают рецепты. Ты можешь смотреть рекламу со смеющимися детьми, и несбалансированный разум быстро определяет тревогу, после чего ты начинаешь лить слезы, смотря на детей. Даже, если это не логично, без разницы. Именно такой рецепт был дан твоему телу.

      — Мне очень жаль, Брук. Я и правда никогда не задумывалась, на что это может быть похоже.

      Мы добавили к покупкам органический козий сыр, кокосовое, миндальное и цельное молоко.

      — Они пичкали меня таблетками, но это лишь быстро ухудшило ситуацию. Единственное, что помогло вырвать меня из этого состояния, это моя семья, Мелани, физические упражнения и солнце.

      — Я знаю, что с нашим парнем это происходит несколько раз в год, — шепчет Диана, изучая этикетку на баночке с органическим греческим йогуртом. — Знала, что что-то с ним происходит; просто не догадывалась о поставленном ему диагнозе до тех пор, пока в последний раз он не был госпитализирован. Парни рассказали мне.

Внезапно я мысленно переношусь обратно в больницу, когда Ремингтон пытался мне что-то сказать, а я сбежала... а потом его, пытающегося справиться с этим, с тысячами женщин в его постели.

      Клянусь, внутри меня такая дикая боль, так глубоко, что, скорее всего, задевает и душу.

      И прежде, чем подумала об этом, я неосознанно обхватила рукой свой живот, так, словно могла почувствовать его внутри. Во мне. В нашем ребенке.

      — Он удивительный боец, — восхищенно говорит Диана и ее глаза светятся одобрением. — Он прилагает все усилия, чтобы быть хорошим. Ты должна была заметить, что Ремингтон никогда не ест того, что не подходит его телу. Никогда.

      Желудок урчит, когда я вспоминаю о здоровом завтраке альпиниста и сравниваю его со своим, состоящим из крекеров и минеральной воды. Но все равно не могу запихнуть в себя что-нибудь другое по утрам, даже аппетитные органические финики без косточек. Но естественно, я заметила, как хорошо ест Реми. Он употребляет самые чистые продукты, и сохраняет свое тело в наиболее естественном из возможных состояний. Мне это нравится. Я обожаю то, как трепетно он относится к своему телу, серьезно выбирая еду после ежедневных многочасовых тренировок.

      И потом я смотрю на Диану, и в самом деле понимаю ее, вижу, как хорошо она его знает. Эта женщина, которой немного за сорок, с ее широкой улыбкой и добрыми глазами, окруженная аурой комфорта, который излучает, то, какой уют она придает каждому гостиничному номеру. Я знаю, насколько хорошо она заботится о нем, знаю, что она вполне может быть ему ближе его собственной матери. В порыве, отпускаю тележку и крепко ее обнимаю, шепча:

      — Спасибо. За то, что заботишься о нем, Диана.

      — Ну, вот еще! А как иначе, если он так заботится обо мне? Если ты думаешь, что я хорошо забочусь о нем, то ты даже представить себе не можешь, сколько всего он делает для нас, в любое время, как только слышит, что мы в чем-то нуждаемся. Он даже приехал на похороны моей матери.

      Она останавливается, видя мое удивление, и, когда мы добираемся до кассы, выкладывая продукты на ленту, продолжает:

      — У него ведь даже нет матери, настоящей, я имею в виду. Но он знал, что я заботилась о своей, и пересек три штата, чтобы пойти на похороны. Он не произнес ни слова, просто обнял меня в конце, но он был там...

      Ее голос неожиданно дрогнул, и я понимаю, как молчаливая демонстрация любви Реми заставила нас обоих почувствовать ком в горле.

      — Мы так рады новости о ребенке! — выпаливает она, меняя тему разговора. — Все мы. Пит. Райли. Тренер. Мы так рады этому малышу. Мы думаем, что этим вселенная отдает Реми что-то чистое и прекрасное, правда.

Она обходит мою тележку словно хочет почувствовать ребенка, но останавливается, раздумывая коснуться ли меня. Я тянусь к ее руке и медленно кладу ее на свой плоский живот. После чего шепчу:

      — Я никогда не знала, что так хочу ребенка, пока он не появился.

      Ее брови заинтригованно взлетели.

      — Он?

      Я просто нутром это чувствую. Не знаю, возможно, это женское шестое чувство, но я уверена. И когда я думаю об этом ребенке, то представляю себе маленького Реми. Я не знаю, почему, или откуда я знаю, но в этом абсолютно уверена. Точно так же, как уверена в том, что его отец будет безумно любить его, поэтому взволновано киваю:

      — Он.

¦ ¦ ¦

      Вегас полностью поглощен Разрывным.

      Арена переполнена молодыми студентами колледжа, не говоря уже о девушках. Девушки здесь - самая шумная и подпрыгивающая группа женщин, которых я когда-либо видела. Они сохнут по нему так сильно, что вся моя ревность, в отношении которой я пришла к выводу, что она увеличилась в десятикратном размере из-за гормонального всплеска в результате беременности, просто разрывала меня изнутри. Девушки кричат, я даже слышу как они говорят о нем позади меня, обсуждают его большие руки и что это значит.