Землетрясение (ЛП) - Ченс Джейкоб (полная версия книги TXT) 📗
— Привет, — шепчет она взволновано. — Не паникуй. Ты в респираторе, и его скоро снимут.
Она наклоняется вперед, в её глазах стоят слезы. Я жадно запоминаю её прекрасные черты и наблюдаю, как по щеке медленно катится слеза.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она, нежно поглаживая мой лоб пальцами.
Открываю рот ответить, но из-за дыхательной трубки не могу. Пытаюсь снова, но не издаю ни единого звука. Я не могу ответить на поставленный ею вопрос, и не важно, насколько сильно стараюсь… не важно, насколько сильно хочу задать ей свои вопросы.
Что со мной произошло?
Как долго я здесь?
В какой больнице?
И кто, черт побери, ты такая?
***
После прихода в сознание все следующие события происходят, будто в размытом тумане. Меня окружил рой врачей и медсестер, которые проверяли меня так, будто я — представитель какой-то невиданной инопланетной расы. Меня простукивали со всех сторон и тыкали чем-то острым. Я устал от их осмотров. Я устал от того, что никто не отвечает на мои вопросы. Я устал от того, что вот так здесь проснулся.
Я просто чертовски устал.
Они ответили только на те вопросы, на которые посчитали нужным ответить. Ничего больше не сказали. Вот только их слова: «Вам предстоит долгое выздоровление», я услышал четко и ясно. Блять.
Теперь, когда снят респиратор, я могу говорить, но мой голос звучит дерьмово. Думаю, так бывает после засунутой в горло трубки. Я не могу пошевелить правой рукой, что просто охренеть как здорово, потому что я — правша. Врачи сказали, что это, скорее всего, временно, но, чтобы я смог полностью пользоваться рукой, мне потребуется комплексная реабилитация. А это значит, что в ближайшее время возвращение домой или на работу не светит. Хорошая же новость в том, что осколка пули больше нет, так что теперь мне не придется жить каждый день, как под дамокловым мечом.
В комнату входит блондинка. Чем ближе она ко мне подходит, тем шире становится её улыбка. Она так искренне счастлива, что я не могу удержаться и тоже улыбаюсь ей в ответ. Она садится в кресло у кровати и кладет на мое предплечье руку.
— Привет. Я так рада, что ты проснулся. Я так за тебя переживала. — Её пальцы двигаются вниз, сжимают мою руку, и её глаза наполняются слезами. —Я думала, что потеряла тебя.
Не знаю, что ей сказать. Не помню, кто она, но, похоже, она меня знает и, судя по её реакции, я бы сказал, что знает очень хорошо.
Переношу свой вес, готовясь нанести сокрушительный удар. Прочищаю горло.
— Не хочу тебя расстраивать, но я не знаю, кто ты.
Внимательно наблюдаю за её лицом. Уныние, которое омрачает её женственные черты, разрывает мне сердце. Но что мне теперь делать? Не лучше ли сразу признаться, чем притворяться, что я её действительно знаю? Это было бы жестоко и давало бы ей лишь ложную надежду.
Она прикусывает полную нижнюю губу, слезинка выскальзывает из-под опущенных ресниц и скользит вниз по её лицу. Скатывается до самого края подбородка, а затем падает на розовую рубашку прямо над правой грудью.
— Ты не знаешь, кто я? — шепчет она.
Я отрицательно качаю головой.
— Нет. Извини. Я не помню тебя.
По щекам уже течет непрерывный поток слез, и, от вида её растерянности у меня сжимается живот. Ненавижу, что причиняю ей столько боли.
— Кто ты?
Чувствую острую потребность узнать, кто она мне.
— Я — Дженни, твоя девушка, — всхлипывает она и вытирает слезы под каждым глазом. — Мы вместе живем.
Черт. Как такое может быть? Как я мог забыть её, но помнить всё остальное?
Глава 3
ДЖЕННИ
Он не помнит, кто я. Как такое могло случиться?
— Не понимаю, как возможно, что ты меня не помнишь.
Я трясу головой и с мольбой смотрю ему в глаза.
Мы любим друг друга, мы говорили о свадьбе и о том, как заведем детей. Как ты можешь не помнить меня?
Делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться. Знаю, что он не может помочь, но это до чертиков больно. Внутри всё переворачивается. Борюсь с подступающей тошнотой и в груди тревожно бухает сердце. Мысль о том, что я была всего лишь незначительной частью его жизни, что меня можно так просто забыть, рождает внутри опустошение. Наша любовь не обычная, она глубже, чем всё, что я когда-либо испытывала.
Поднимаюсь со стула. Повернувшись к нему спиной, делаю несколько шагов и вытираю украдкой слезы. Глубоко дышу, пытаясь взять под контроль свои растрепанные чувства, но это проще сказать, чем сделать. Мне хочется только одного: рухнуть на пол и рыдать. Но больше нет того, кто поможет мне подняться, кто удержит меня в своих объятиях и решит все мои заботы, кто заставит меня чувствовать себя в безопасности, когда мои страхи выходят наружу.
А что, если он вообще никогда меня не вспомнит?
Как мне жить дальше без него и нашей любви?
Неважно, насколько мне больно, я должна помнить, что сегодня — великий день. Кайл проснулся и с ним всё будет в порядке. Ему многое предстоит сделать, прежде чем он сможет вернуться домой, но он жив и дышит, и только это имеет значение. Мне нужно сосредоточиться на положительных моментах, а не на том, что он меня не помнит. Как мне реагировать на эту информацию? Продолжать ли мне сидеть у его кровати круглые сутки семь дней в неделю? Для него я теперь ничем не отличаюсь от совершенно незнакомого человека. Захочет ли он, чтобы тот, кого он не знает, проводил с ним всё своё время?
Продолжаю ходить туда-сюда по коридору возле его новой палаты. После того, как он проснулся и его состояние стабилизировалось, его перевели на другой этаж. Кусаю ноготь на большом пальце. Мне уйти или остаться? От пережитого стресса желудок выворачивается наизнанку. Мне хочется только одного: пойти домой, упасть на кровать, проплакаться, а потом забыться. Мысль о том, чтобы улечься на прохладные хрустящие простыни, которые пахнут Кайлом, заставляет меня тосковать по дому ещё больше. Меня не было там уже несколько дней, мне хочется вернуться в окружении наших привычных вещей, тех, которые напоминают, что мы действительно любили друг друга, вещей, которые дают мне надежду, что Кайл меня вспомнит.
Останавливаюсь перед его палатой и бросаю быстрый взгляд в дверной проем. Кайл крепко спит. От его вид внутри поднимается беспокойство, которое снова закручивает мой желудок в тугой узел. Мне нужен перерыв. Мне нужно отойти от сегодняшнего разочарования. Смотрю на него в последний раз, а потом поворачиваюсь и иду по коридору к лифту. Повернув за угол, вижу идущую мне навстречу Кенну, сестру Кайла. Она ещё одета в одежду медсестры после смены в отделение неотложной помощи. Увидев меня, она улыбается, её щеки розовеют от волнения.
— Как он? Он понимает, что происходит? Как он себя чувствует?
Кенна заваливает меня вопросами и тянется ко мне обнять. Затем сжимает меня в крепких объятиях и это напоминает мне, что я не совсем одна. В моей жизни есть люди, которые заботятся о Кайле, заботятся обо мне, и мне не нужно справляться со всем этим в одиночку.
Крепко зажмуриваюсь, уговариваю себе не плакать, и только потом отвечаю:
— Сейчас он спит, но с ним всё будет в порядке. Он помнит, что произошло, но у него паралич правой руки. В ближайшее время его собираются отправить в реабилитационный центр.
Выскальзываю из объятий Кенны и заправляю волосы за ухо. Это мой нервный жест и Кайл, казалось, всегда об этом знал. Когда я так делаю, он понимает, что мне некомфортно, но опять же, не так много ускользает от его взгляда полицейского. Кайл видит всё. Даже то, что я не готова ему показать, или то, чем не хочу его беспокоить. У него есть необъяснимая способность заставлять меня раскрывать свои тайны. Он — словно моя личная сыворотка правды.
— Я посмотрю его карту и узнаю, что происходит. Если у тебя есть какие-либо медицинские вопросы, на которые нужны ответы, спрашивай. — Кенна успокаивающе похлопывает ладонью по моей руке. — В следующие несколько дней я работаю в дневную смену, так что могу приходить и побыть с ним во время обеда.
