Прямой эфир (СИ) - Стасина Евгения (читаем книги TXT) 📗
— Скажите, правда ли, что в то время за вами ухаживал Вячеслав Лисицкий? — я и забыла, где нахожусь, погрузившись в омут своей памяти. Немного волнуюсь, до сих пор чувствуя неловкость перед другом мужа, и начинаю играть с цепочкой на своей шее, гоняя по ней еле заметный кулон — подарок родителей на окончание школы. Единственное украшение, помимо обручального кольца, имеющееся в моей шкатулке, ведь все, что успел купить мне Громов осталось в прошлой жизни.
— Нет, — Слава опережает меня с ответом, и оператор разворачивает камеру на моего бывшего босса.
— Но она нравилась вам? Татьяна Петрова пообщалась с одним из наших редакторов и открыто заявила, что всегда подозревала, что вы неравнодушны к жене лучшего друга.
— Если я и интересовался Лизой, то задолго до того, как начался их роман с Игорем. Мне нравились многие женщины, но я не думаю, что их нынешние мужья теперь должны высказывать мне претензии, — ни разу и глазом не моргнув, Лисицкий насмешливо ставит на место Филиппа, давая понять, что трогать эту тему не самая удачная идея. А я тут же благодарю друга одними губами, едва ощущаю на себе взгляд его глаз.
Если быть откровенной, узнав все грани противоречивой натуры моего супруга, я не раз размышляла над тем, что Славина нерасторопность привела меня к тому, что я имею сегодня. Возможно, будь он настойчивее, я бы не устояла, оттаяла и разглядела в нем верного, надежного мужчину… Не уйди он тогда, оставив меня в одиночестве за тем чертовым столом, я бы никогда не познала рук Громова, не позволила бы дурману проникнуть в каждую мою клеточку, и не сидела бы сейчас в этом кресле. Хотя… это самообман. Я всегда выбирала Игоря — плевала на себя, но настойчиво шла к единственной цели, без которой, как мне казалось, жизнь, вообще, не будет иметь смысла.
— Таня любит искать двойное дно там, где его нет, — решаю вставить свое слово, оставляя в покое подвеску, и продолжаю исповедь, теперь сама разворачиваясь к третьей камере. Кажется, меня просили работать на нее.
ГЛАВА 11
Игорь
Видеть, как она ласкает другого — величайшая мука из всех, что я мог себе представить. Не могу не сжимать руки в кулаки, плотно смыкая челюсть, не могу противиться острой необходимости вглядываться в ее довольное лицо, обрамленное каскадом черных волос, и больше всего на свете желаю сгрести Яну в охапку, чтобы выбить всю дурь из ее головы своими горячими поцелуями.
Я помогаю Лизе устроиться на стуле, ругая себя за то, что чуть не втянул девчонку в собственные проблемы и, не дожидаясь прихода Лисицкого, ухожу прочь, мечтая о глотке свежего воздуха. Мне слишком тесно в одном помещении с этой влюбленной парочкой.
С силой толкаю тяжелую дверь, ступая на асфальт, и подставляю лицо апрельскому ветру, наслаждаясь долгожданной прохладой. Я чертов мазохист, раз явился на этот праздник жизни, заранее зная, что встречу здесь ее.
— Устал? — женский голос, от которого меня бросает в дрожь и маленькая ладошка, коснувшаяся плеча. — Хотела тебе позвонить, но никак не могла решиться.
— Наплюй, — я стараюсь говорить как можно спокойнее, но вряд ли сумею ее обмануть — перемены в моем настроении она угадывает безошибочно. Да и кого я вожу за нос? Яна прекрасно знает, какую власть надо мной имеет, иначе не вышла бы в тонком атласном платье, едва доходящем до середины бедра, на вечерний холод. Не боится моей реакции, хотя и осознает, что поступила жестоко, предав меня ради связи с малоизвестным депутатом.
— Мне жаль, Игорь, — теперь она становится передо мной, обнимая себя за плечи, и растерянно хлопает ресницами, заметив кривую усмешку на моем лице. Я готов предложить ей пиджак! Той, что листала свадебные каталоги, выбирая платье, а уже через несколько дней исчезла, считая, что простого «Прости» на клочке мятого листа будет достаточно. Я идиот, если все еще позволяю своему разуму отключаться в ее присутствии.
Поднимаю голову, взглянув на нее свысока, и намеренно медленно изучаю молодое женское тело. Скольжу взором по ее груди, вспоминая, как любил ласкать ее, ловя каждую эмоцию, проскальзывающую на ее лице, в ответ на прикосновение моих жадных пальцев, провожу дорожку своим взором по длинным ногам, и поселяю на лице ухмылку.
— Я неплохо тебя упаковал, не правда ли? Встреть он тебя за барной стойкой, вряд ли решился бы притащить сюда.
Плевать на гримасу боли, исказившую молодое лицо моей бывшей невесты, да и дрожащие плечи Яны не заставляют мое сердце жалостно сжиматься… С куда большим удовольствием я бы встряхнул эту куклу, заставляя расширить глаза от ужаса, нежели прижал к себе, мечтая утешить и снять с нее груз вины.
— Как низко, — мгновенно вспыхивает, мотая головой, и произносит полушепотом. — Я не хотела тебя обидеть.
— Поэтому собрала вещи и сбежала, не забыв черкануть извинения?
Я намеренно подхожу ближе, упиваясь своей властью — женщина тупит взор, выставляя вперед ладошку, а ее острый подбородок уже начинает подрагивать. Она ведь сама сделала выбор, подойдя ко мне именно сейчас, когда вокруг ни души, а чувства мои накалены до предела от одного вида чужих ладоней на ее талии. Никто не обещал, что этот разговор пройдет легко. Да и поверьте, ее поступок ранил меня куда больше, чем пара жестких фраз, сорвавшихся с моего языка, сейчас ранят ее.
— Я зря все это затеяла, — Яна отступает назад, качая головой, словно пытается выбросить из нее навязчивую идею, преследующую ее бессонными ночами.
Переживала? Заглушала укоры совести, отвлекаясь на утехи с новым любовником? Ей чудом удается устоять на своих высоких шпильках, одной из которых она цепляется за бордюр. Качает головой и, наградив меня долгим тяжелым взглядом, уносится прочь, больше не проронив ни слова.
Убегает, как уже сделала это однажды, оставляя внутри меня пустоту и еще большее непонимание, что могло послужить причиной разрыва. Он богаче? Вряд ли, до прошлой недели, я даже не знал его имени.
Стук ее каблуков отдает в висках тупой болью, и чем дальше она удаляется от меня, тем больше мне хочется заставить ее вернуться. Вернуть, чтобы спокойно спать, наконец, осознав, где я допустил ошибку. Хотя, мне вряд ли это поможет, ведь я не перестану мучить себя вопросами, даже если сотни раз сочту ее правой. Разве она не любила? Разве могли эти губы обманывать, с пылом шепча признания, и это тело, всегда такое податливое в моих руках, могло претворяться, послушно доверяясь моим желаниям.
Я запускаю пальцы себе в волосы, с силой сжимая их на затылке, и чертыхнувшись себе под нос, в два шага преодолеваю расстояние до ресторана. Не знаю, когда увижу ее вновь и цепляюсь за эту возможность, наконец, расставить все точки над i. Все, что мне сейчас нужно сконцентрировано в ней — в длинноногой черноволосой бестии, с чего-то решившей, что она имеет право вот так исчезать, строя при этом из себя святую невинность.
— Громов! — Яна зло сверкает глазами, когда я хватаю ее за руку, толкая в первую попавшуюся дверь, и недовольно хмурит свой лоб, провожая мои действия тяжелым взором. Щелчок замка в этой тишине больше похож на выстрел, и ее плечи невольно вздрагивают, а голос уже не звучит так уверенно.
— Какого черта? — недовольно цедит сквозь зубы, когда я не слишком-то нежно вжимаю ее в стену, роняя на пол составленные кем-то в угол швабры.
— Это ты мне скажи, — я обхватываю ее шею пальцами, заставляя смотреть мне в глаза, уже ощущая, как внутри растет возбуждение от близости самой желанной для меня женщины. — Чего тебе не хватало? Денег?
— Пусти! — скорее умоляет, зажмурив веки. Извивается, тем самым еще больше распаляя меня, когда с загорелого плеча съезжает тонкая бретелька не то вечернего платья, не то ночной комбинации. Никакого простора для фантазии — все как на ладони, протяни руку и бери. Главное, не сопротивляться ощущениям, подаренным кончикам моих пальцев ее бархатной кожей, ведь это пустая трата времени — она подчиняет своей нежностью, порабощает, заставляя желать большего.
