Мы обещали не расставаться (СИ) - Медведева Татьяна Леонидовна "Стелванда" (читаемые книги читать TXT) 📗
Полинка, почувствовав на себе его взгляд, блеснула своими малахитовыми глазищами лукаво. Продувная бестия, подумал Вадим, всё время что-то выгадывает. Он предложил ей развестись ещё два года назад, когда застал в театре, в гримёрной, целующейся с Серовым. Она клялась, что Никита просто-напросто показывал ей, как нужно правильно целоваться на сцене, хотя её героине этого не требовалось.
Вадим не такой уж наивный, как она думает. Он понял сразу, что Полинка врёт. Но чувство вины за не родившегося у неё ребёнка, за постоянные думы свои о Тинке, заставило его простить жену.
Впрочем, напрасно. Потому что Полинка, похоже, беззастенчиво наставляла ему рога не только с Серовым, но и с другими парнями. До него доходили об этом слухи, но он отмахивался от них, поскольку не ревновал. Даже, можно сказать, надеялся где-то подспудно, что она полюбит другого и уйдёт от него без скандала и обид.
Недавно узнал, что жена спит с режиссёром, в постановке которого играет ведущую роль. Новость эту до его сведения довёл, как ни смешно, Никита Серов, наверное, из ревности. Вадиму было всё равно, ведь сам он не прикасался к жене уже несколько месяцев. Они даже спали в разных постелях, хотя и в одной комнате: она – на диване, он – на раскладушке. Поскольку твёрдо решил развестись с ней и сообщил ей об этом. Полинка слёзно упросила подождать с разводом: у отца неприятности в театре, она не хочет их добавлять ему.
Вадим всегда не понимал, что удерживало её около него. Зачем цеплялась, прекрасно зная о его любви к другой? Неужели ею двигало только желание ощущать себя замужней? Так, любой влюблённый в неё был бы рад жениться на ней. Может, надеялась вылепить из мужа послушного раба, которого можно двигать по карьере, как ей хочется, и вертеть им, как ей вздумается? Тогда просчиталась в нём, Вадим оказался не так уж мягок и податлив. Она хотела, чтобы он работал у её отца, ему это пришлось не по душе, как ни просила, не пошёл к тестю в труппу, принципиально устроился в другой театр.
Поднимаясь по лестнице на четвёртый этаж (в доме не было лифта), Вадим чувствовал, как в предвкушении встречи с Тинкой взволнованно бьётся сердце. Дверь на их звонок открыл Алёшка. В белоснежной приталенной рубашке на выпуск, без галстука, с причёской как у солиста «Битлз» Пола Маккартни, тоже шапочкой, но гораздо кудрявей, хотя и старательно причёсанной, немного напоминал мушкетёра.
- Полина, ты по-прежнему восхитительна! Красота твоя не иссякает! – воскликнул он после того, как пожал руку отцу и брату и раскланялся с мачехой. – Я рад тебя видеть. – И помог девушке снять пальто. – Мы вас заждались, все уже в сборе.
Тут в прихожую вбежала маленькая девочка в розовом батистовом платьице и с розовым бантом на черноволосой головке.
- Это наша с женой дочь Екатерина, - представил её Алексей с гордостью в голосе и нежно приобнял ребёнка.
- Папа шутит. Это бабуля Екатерина, а я Катюша, - чисто, без какой-либо шепелявости и картавости, бойко поправила малышка отца. И застенчиво улыбнулась гостям, показав чудесные ямочки на раскрасневшихся щёчках.
Сергей присел перед ней на корточки.
- Катюша, ты меня помнишь, я был у тебя на дне рождения летом, когда тебе исполнилось три года? – спросил, заглядывая девочке в глаза, такие же коричнево-чёрные, как у него самого.
- Помню, - важно ответила Катя, - ты мой дедушка. У меня их целых три. А бабушек – четыре! – И показала на пальчиках.
Вадим заметил, как мать побледнела, и испугался, вдруг что-нибудь выкинет резкое против Алёшки или этой невинной малютки, которую отец, оказалось, навещает. Между тем всё пошло неожиданным образом. Мама страшно удивила его тем, что не рассердилась, а растрогалась и присела перед крохой и внезапно достала из сумки немецкую куклу размером в полторы взрослых ладони. Она привезла её из Берлина и хранила в серванте, в упаковке, как зеницу ока.
- Я не была у тебя, Катюша, на дне рождения, - произнесла чуть севшим голосом, - поэтому хочу тебе подарить Генриетту. Она приехала из Германии и чувствует себя одинокой в нашей стране. Надеюсь, ты полюбишь её и будешь беречь.
- О, да! – радостно пообещала малышка и захлопала в ладошки. – Я полюблю. И куклы мои полюбят её! Ты очень хорошая тётя! – и неожиданно обняла Людмилу за шею.
От умиления у той даже слёзы навернулись. Вадим был поражён: мать никогда открыто не проявляла нежных чувств к детям – ни к нему, ни к племянникам, тем более чужим. Была всегда сдержанной и строгой.
Похоже, её поведение немало удивило и отца: он смотрел на неё изумлённо, словно в первый раз увидел.
Лишь когда стали садиться за стол, появилась Тинка. Они с матерью Алёшки стали носить из кухни тарелки с горячим блюдом. Вадим встретил её настороженный взгляд. Холодно кивнула ему, приветствуя, повернулась к его отцу с матерью и приветливо поздоровалась с ними.
Она была прежней Тинкой! Нисколько не изменилась. Такая же вся складная, нежная и волнующая. Волосы аккуратно подняты вверх и заколоты, сама гибкая и изящная. Ступает мягко и в то же время решительно. Ярко-синее платье с короткими рукавчиками придаёт её светлым глазам необычную синеву.
«Я люблю тебя, Тинка!» - мысленно прошептал он, не спуская с неё пристального взгляда. Она смятенно вздрогнула и приостановилась, на миг застыв, как будто услышала его беззвучный шёпот. Потом, смущённая и чуть растерянная, опустилась на стул рядом с Алёшкой за столом, машинально взяла у него дочку и посадила к себе на колени – словно прикрылась ею от посылаемых Вадимом сигналов. Он же сел напротив.
- Угощение готовили Светлана с Валентиной, - не преминула похвастаться юбилярша. – У них золотые руки, поймёте, как только попробуете их мясо по-французски и отбивные по-итальянски.
- Моей заслуги тут немного, - поспешно запротестовала Тинка. – Это всё мама, а я у неё была в подручных, исполняла, что приказано было.
- Не скромничай! – остановила её бабушка Екатерина. – Ты сама многое умеешь, но не спорю, у Светланы тебе есть чему поучиться, она в поварском искусстве талант.
- Думаю, мы с Валентинкой, - вмешалась Тинкина свекровь, загадочно улыбаясь, - когда уйдём на пенсию, устроим в квартире нелегальную столовую и будем кормить холостых мужиков ближайшей округи, - и заговорщицки подмигнула невестке.
- Кто бы вам позволил! – захохотал громко Василий. – Мы с сыном встанем грудью, но не подпустим к нашему столу чужих мужиков. Верно, Алёшка!
Тот кивнул и прошептал что-то на ухо Тинке, она округлила глаза и толкнула его в бок. Он озорно усмехнулся и поцеловал её в нос.
Вадима прямо передёрнуло. Ему неприятно стало, что кто-то целует его Тинку. Неожиданная ревность пронзила его насквозь, как будто имел на неё право.
Праздничное застолье, как и намечалось, проходило дружно и весело. Гости провозглашали тосты в честь юбилярши, вручали подарки. Маленькая Катя прочитала безошибочно и проникновенно стихи, сочинённые родителями. Все вместе спели песню «Катюша» под гитару, на которой довольно умело играл Алёшка.
Как себя ни ругал, как ни старался отвлечься на разговоры с племянником бабушки, пятидесятилетним дядей Мишей, на спортивные темы, Вадим всё равно механически боковым зрением следил за перемещениями Тинки. Когда она соскакивала, чтобы убрать грязную посуду, он смотрел краем глаза ей в спину и чувствовал каждый её шаг.
Полинка без конца выбегала покурить на застеклённый балкон. С ней выходил иногда и Алёшка. Сам Вадим не курил, как и отец. Вот опять жёнушка направилась к балкону, позвав его брата. А Тинка снова взялась за грязные тарелки и направилась в кухню. Он тоже, схватив опустевшую хлебницу, устремился за ней. Ему, как воздух, необходимо хотя бы несколькими словами со своей Русалочкой перемолвиться.
Просто спросить, как ей живётся без него, вспоминает ли его иногда, ведь после того горького дня, когда он узнал о Полинкиной беременности, они не виделись и не разговаривали. Серов сказал ему, что видел её у институтского театра. Вадим не поверил, потому что не в правилах Тинки, пообещав одному, бегать за другим.
