...и мать их Софья - Колочкова Вера Александровна (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
– ...Ты не обижайся на нее, она еще девчонка совсем... Машка ее обманула, сказала, что записку оставила. Она и подумала, что ее искать никто не будет... А меня вчера весь день в городе не было, вот сейчас только приехал. Ты не бойся, она ее и кормила, и спать укладывала, все как полагается! Она очень добрая девочка...
Соня смотрела на него и не узнавала. Это был другой Игорь. Ничего в этом человеке не напоминало ее мужа, тяжелого увальня, медлительного, молчаливого, с всегда одинаковым выражением тупой покорности на лице. Не было прежнего усталого тоскливого взгляда, глаза смотрели живо, ярко блестели, руки выдавали несвойственные им ранее жесты. Молчун Игорь говорил и говорил без умолку, словно прорвало некую эмоциональную плотину. Надо же... Она и представить себе не могла, что он может так разговаривать!
– ...Я когда ее увидел, меня будто ударило что-то. Она, наверное, совсем некрасивая по вашим, женским, меркам. Но от нее такое тепло идет, что оторваться невозможно! Любовь и тепло... Мне теперь кажется, что я раньше и не жил вовсе, а просто шел длинной зимней дорогой, искал свой теплый дом. С тобой так холодно, Соня! Еще немного, и я бы упал, замерз в сугробе... А Эля умеет любить. Не в сексуальном смысле... Хотя что я говорю, и в нем, конечно, тоже! Ты прости, что я тебе это вот так говорю, грубо, наверное. Прости... И не думай, я зла не держу, сам во всем виноват! Вырастил сам в себе огромное чувство долга, как опухоль, и чуть не умер... Мне пожить надо, Соня! Я так чувствую, я просто обязан пожить, побыть самим собой, побыть счастливым, наконец!
– А я, по-твоему, не умею любить? – с трудом прорвавшись через бурный поток слов и эмоций, спросила Соня.
– Ты? Нет... Это, наверное, не всем дано. Я так думаю, это особый талант. А у тебя его нет, у тебя, наверное, другие таланты... Ты же сама рассказывала, что видишь мир по-своему, не так, как все. Летишь между небом и землей, а смотришь только в небо, и тебе, по сути, все равно, как там внизу, на земле, живут твой муж, твои дети...
Соня молчала. Она во все глаза смотрела на Игоря, испытывая странное чувство то ли досады, то ли недоумения. Как это она его раньше не разглядела? Был всего лишь раздражающим фактором, бытовой необходимостью, добытчиком хоть и очень скромного, но достатка, был личным водителем, кем угодно был, только не тем интересным, умным мужиком, которого она видит сейчас! «Я, как чеховская стрекоза Оленька, от досады начну локти кусать. Проморгала! Проморгала! Так тебе и надо!»
– Ну что ж, Антон Павлович, и на том спасибо...
– Что?
– Прости, это я так, сама с собой разговариваю. Вернее, с Чеховым...
– Ну вот видишь, тебе всегда есть с кем поговорить! Зачем тебе муж?
– Чтобы защищать... Помогать... Я же всего лишь слабая женщина! Сам же сказал, что я в облаках витаю, от земных проблем далеко...
– Ничего. Значит, время тебе настало – спуститься на землю. Здесь тоже неплохо, между прочим. Учись, приспосабливайся, меняйся. Классики помогут...
Вот это да! Если б еще месяц назад кто-нибудь воспроизвел ей этот ночной разговор с мужем, она бы долго смеялась. Не умеет он так говорить! Не может быть у него таких сияющих, насмешливых, уверенных глаз! Не может человек измениться за считанные дни! Хотя как сказать... Она ведь изменилась! Что-то перевернулось в ней, и начался отсчет в другую сторону. Наверное, от неба к земле... Только слишком быстро, как будто у этого что-то не раскрылся парашют. Не разбиться бы вдребезги о приближающуюся землю...
Распрямив спину, Соня внимательно посмотрела в новые, незнакомые глаза мужа и, актерски искусно придав взгляду и голосу как можно больше твердости и уверенности, чтобы замаскировать паническую внутреннюю трусливую дрожь, произнесла:
– Ну что ж, иди, раз так счастья захотелось... Так захотелось, что про детей ничего не спрашиваешь...
– Да при чем здесь дети, Соня! Дай мне в себя прийти, я и сам пока себя не узнаю! А дети как были моими, так моими и останутся... Отцовства моего никто не отменял. И помогать буду, как смогу, и они мне помогут, как смогут.
– Прости. Ты прав, наверное. Даже определенно прав... Я действительно держала тебя на чувстве долга перед своей слабостью, перед детьми. Мне так удобно было. А что с тобой происходит – не замечала... Мне даже казалось, что я создала идеальную модель семьи: спокойную, без ссор, без скандалов, с послушными детьми, с мужем-добытчиком. Мне все знакомые завидовали. Ты прости меня, Игорь!
– А ты другая стала... Я, если честно, боялся сюда идти, слез твоих боялся, истерик. Если б не Машенька, долго не пришел бы. Думал, ты в меня вцепишься, пугать начнешь, к совести, к долгу взывать! А ты другая... Соня, а Мишку ты замуж отпусти, ладно? И не заводи с ней разговоров про ее красный диплом, ради Бога! Ее еще со второго курса чуть не отчислили. Я ходил, договаривался, взятки давал... Ты ж ей установку дала на красный диплом, вот она и врала тебе все пять лет! Боялась, переживала, извелась вся. И я, идиот, молчал. Тоже боялся. Как лихо ты нам всем гайки-то закрутила!
Помолчали. Стало вдруг слышно, как часто капает вода в кухонную раковину, словно невидимый глазу секундомер отсчитывает уходящее время: тук-тук, тук-тук...
– Вот, кран сломался... – безысходным каким-то голосом произнесла Соня, будто собираясь заплакать.
– Я пойду...
Игорь быстро поднялся из-за стола, пошел в прихожую, на ходу произнося буднично, как будто уходил не навсегда из своего дома, а в булочную напротив:
– Я из квартиры на днях выпишусь, за вещами завтра заеду. Ты собери там что-нибудь, что считаешь нужным... Или, наоборот, ненужным... Дачу можешь продать, если хочешь, я доверенность дам. А машину я себе оставлю, от нее все равно уже толку нет, дорого не продать, на металлолом разве... Ну все, пока...
Соня закрыла за ним дверь, медленно прошла на кухню. Тихонько вошли следом за ней Мишка с Машкой, в пижамах, с растрепанными волосами, щурясь от яркого света.
– Ну что, мам, поговорили? – первой спросила Сашка, садясь напротив матери.
– Поговорили... Впервые в жизни, наверное, поговорили. Надо же, двадцать пять лет с человеком прожила, бок о бок, можно сказать, и ни разу с ним не поговорила по-человечески... Он всегда был благодарным моим слушателем, а собеседником – никогда. Девочки, а с вами я так же себя веду? Я как начинаю об этом думать, у меня сразу на сердце так горячо становится, так стыдно...
– Да ладно, мам, не парься! Давай лучше Мишкину свадьбу обсудим! Знаешь, ты когда спала, ее жених приходил, хотел официальное предложение сделать. Он же не знал, что у нас Машка пропала... Так что у нас теперь Мишка – невеста! – на одном дыхании протараторила Сашка. Потом повернулась всем корпусом к Мишке, лихо подперев красивое бедро кулаком: – А мы тебя так просто не отдадим! И не надейся! Ты у нас не абы как, а с высшим образованием невеста, умница-разумница, еще поискать таких! А на свадьбе я на столе стриптиз станцую, вот веселуха будет! Как приложение к твоему диплому!
Соня весело рассмеялась, легко, по-девичьи, словно что-то отпустило внутри, как будто ушла противная внутренняя тревога, паутиной затянувшая душу.
– Сашк, достала уже своим стриптизом... Хватит уже! Оно тебе надо? – заворчала смутившаяся было Мишка.
– Да, Саш... Может, ты подумаешь? Может, и правда тебе это не надо? – отсмеявшись, тихо спросила Соня.
– Не знаю, девочки. Надо, наверное. Я так чувствую... Все равно буду делать то, что задумала.
– Ну тогда покажи хоть, как это выглядит. Можно нам с Майей на репетицию прийти?
– Ой, она ж просила позвонить! А который час? – спохватилась Сашка.
– Поздно уже. Она спит, наверное. Удивительный человек твоя Майя, Сашка. Я ж всегда себя за умную почитала, а поговорила с ней и поняла, что я абсолютная дура! Сердце обожгло, пробило, торкнуло, как хотите... Вы простите свою глупую мать...
– Ой, да ладно, мам, опять начинаешь! Мы тебя любую любим и принимаем, и с обожженным сердцем, и пробитую, и даже слегка торкнутую...
