Судьба всегда звонит дважды (СИ) - Волкова Дарья (книга регистрации TXT) 📗
- Тебе легко говорить...
- Я это один раз сделал. Столько сил положено было... а в результате сын получился... с придурью...
- Но-но, полегче!
- Что это ты расхрабрился?
- Я еще узнаю у мамы, чем ты так накосячил еще до моего рождения, - грозит Бас отцу.
- Она тебе не расскажет, - усмехается Литвинский-старший.
- Спорим?!
- Да иди ты, - беззлобно отмахивается от сына Артем. - Не лезь в дела старших, со своими лучше разберись.
_____________________
Он лежит в темноте комнаты, повернувшись лицом к стене, уткнувшись в нее лбом. Кровать еще та, на которой он спал в детстве, немного коротковата, впритык. Но причина того, что он спит плохо - не в кровати, конечно. В нем самом, внутри.
Правильный вопрос задал ему отец, тот самый, который он сам боялся задать себе. Нужна ли ему Маша? И он позволяет себе вспомнить.
Отчетливо помнит свою первую мысль, когда увидел ее. Она показалась ему нереально красивой, наполненной какой-то... жизненной силой, светом, энергией. Потрясающие глаза, улыбка и... ну да, он же и так уже сознался... грудь. Умная, красивая и самодостаточная. Редкое сочетание, он до этого всегда имел дело с девушками... попроще. И у него тогда ясно оформилась мысль: "У меня такой никогда не будет. Слишком хороша для меня"
Именно об этом он ей и сказал, кстати, вот прямо тогда, в первую их встречу. И про глаза сказал, и про улыбку красивую. И про грудь... про грудь особенно. И про то, что, к его огромному сожалению, вряд ли у них что-то получится. Единственно, что такой смелый спич был произнес по-французски, с целью доказать свое "благородное" происхождение. На Машу его выступление произвело впечатление, он это заметил.
И как их, несмотря ни на что, сразу потянуло друг к другу. По крайней мере, ему так казалось поначалу. Что он ей нравится. Это безумно льстило, но... Куда было девать Аньку? Не мог он ее вот тут же послать к черту и начать ухаживать за Машей?! Не так его воспитали, к сожалению. Да и Маша потом... словно охладела к нему, ее усиленно развлекал Оз. А вот Баса к ней тянуло по-прежнему, Романович это будто чувствовала, они бесконечно с ней ссорились, с каждым разом все сильнее. В конце концов, он решил, что им стоит расстаться.
А потом они встретились снова. У него было такое чувство, будто крылья за спиной выросли. Такое ощущение иногда дарил спуск, и то - далеко не каждый. А сейчас - он свободен от каких бы то ни было обязательств и Маша рядом! Он тогда же решил, что добьется ее любой ценой. И захотел ее вдруг просто смертельно.
Маша ошалела от его натиска, он это видел, именно на это и рассчитывал. На это и на то, что ему тогда, в Канаде, не показалось. Машка посопротивлялась, конечно, но...
Ее капитуляция была безумно сладкой. Он до сих пор, спустя все эти месяцы, помнил, как с ней было охренительно. Вроде бы ничего особенного, никакой экзотики, но...
Очень кстати. Посреди ночи, когда ты пытаешься понять, как тебе нужно правильно поступить, эрекция - это очень кстати. Где она была, эта эрекция чертова, когда он тогда, в Париже, валял самого настоящего дурака?! Но сейчас, стоило вспомнить, как у них было... само собой возникло ощущение изгиба ее талии под его пальцами... и как она пахнет - чем-то теплым, будто свежеиспеченные булочки... и, одновременно, свежо и сладко, как клубника. И ее вкус... он ведь даже это помнил! Бас со стоном прижался пылающим лбом к холодной стене.
Он не мог ее забыть, даже когда они расстались. И звонил ей так часто, как мог, чтобы не показаться слишком уж навязчивым. Получал нереальный кайф от ее голоса из своего телефона. И строил планы, как он прилетит к ней, и они будут снова...
Все разбилось в пару секунд. Вместе с ним разбились к чертям все его планы на жизнь.
Первые недели он о ней не вспоминал, это правда. Он тогда вообще... был сосредоточен на простейших вопросах выживания. На самых примитивных потребностях своего тела. На том, чтобы заново научиться хоть как-то существовать. Его мир был ограничен родителями и медперсоналом.
А потом... когда она приехала в первый раз... Он же ей обрадовался, как идиот! И поймал себя на мысли, что она первый человек, кроме родителей, которого он бы хотел увидеть. Но вот только выражение ее глаз очень быстро убило эту радость. Маша ехала к парню, с которым у нее начался бурный роман, а приехала... к жалкому калеке. Уж что-что, а жалость он научился различать в глазах сразу за это время! И выносить ее мог только от матери. И он прогнал ее тогда. В первый раз.
А она вернулась...
Бас чувствует, что его начинает потряхивать, и плотнее кутается в одеяло.
Ему тогда было очень херово. Силы кончились, и уверен был - ничего путного уже не выйдет, ни из него, ни из операции. Сейчас это отчаяние казалось необъяснимым, странным, но тогда оно было, он помнит, как по утрам не хотелось даже глаза открывать.
Она вернулась. К нему. Взяла за руку и повела за собой. Не тащила насильно, но и не отпускала. И вытащила его. Вытащила из пропасти безысходности, вытащила своими рассказами, фотографиями, контрабандными пончиками и Гариком. Прикосновениями рук, нежных, но крепких. И тем единственным поцелуем перед операцией. Просто тем, что была рядом все то время, что он нуждался в ней.
И чем он ей за это заплатил? Ох, лучше не думать об этом! Лучше подумай о том, зачем она это делала? Зачем столько времени провела с ним, учитывая, что ее отец был против, Бас в этом сам достаточно болезненно убедился. Почему тратила время, свои душевные силы, энергию на него? Чтобы помочь ему?
Он упорно игнорировал ответ, но сейчас... перед его глазами меняется калейдоскоп картинок.
... Ее острый косой взгляд и неосторожная фраза "А, может, если ты позовешь, то соглашусь!". Сердце у него тогда чуть из груди не выпрыгнуло....
... Она лежит в пушистом снегу и улыбается. А потом улыбаться перестает, когда он начинает наклоняться к ней...
... Она под ним, голая и влажная, ее ногти впиваются ему в плечи, прикусывает губу, пытаясь удержать стон. Не получается. А у него внутри что-то резонирует на ее тихие стоны, и в голове взрывается...
... Маша в обнимку с Гариком на пороге его палаты. Он ее так ждал в то утро. Так сильно ждал...
... Он держит ее за плечо и притягивает к себе. И нереально страшно, что сейчас она отстранится. А вместо этого... И так трудно было потом отстраниться самому...
... Ее фотографии, ее рассказы. Каждый день, вне зависимости от погоды за окном и ее собственного настроения. Она всегда находила, чем его развлечь...
... Она катает его по скверу рядом с больницей. Ему поначалу страшно неловко, а Машка начинает рассказывать анекдоты, один похабнее другого. И ему не остается ничего другого, как поддержать это начинание. Нахохотались они в тот день до колик...
Его дни, наполненные ею.
Ее дни, наполненные им.
Ответ очевиден. Ответ был очевиден с самого начала, но он боялся его увидеть. Он не знал, что это за штука такая - любовь. Но был уверен, что ничем иным это быть не могло. Она его любит. Или... любила.
В стену лбом он уже не просто уперся. Он в нее с размаху стукнулся, так, что в голове загудело, и искры из глаз. Больно, но неэффективно.
Человека, который его любит, он собственноручно оскорбил и прогнал. Кто он после этого? Слов даже нет таких, чтобы назвать! Отец сказал - в ноги падать, колени целовать. Он бы и упал, и поцеловал, да все что угодно, а не те жалкие слова извинений, что он блеял в последнюю их встречу... Да только как до Маши добраться теперь? Ее чертов папаша и нежелание говорить с ним!
Идея в голове оформилась внезапно. Странно, что он не додумался до этого раньше. Стараясь не шуметь, прошел в соседнюю комнату. Тихо, отец спит. Так, телефон на тумбочке. Вернулся к двери, по закону подлости зацепил что-то, судя по звуку - горнолыжные ботинки.
