Соблазни меня - Уоррен Нэнси (книга регистрации .txt) 📗
Однако Алекс обвила его торс ногами, теснее привлекая к себе, и задала такой темп, что об осторожности уже не шло и речи.
Когда объятия разжались и оба, мокрые от пота, перекатились на спину, у Дункана наконец появился шанс для романтического утреннего приветствия.
— С добрым утром! — поцеловал он Алекс в губы. Пронзительный вопль Алекс заставил его изумленно отшатнуться.
— Боже мой, я опаздываю на работу!
— Ты не на военной службе, — с неудовольствием заметил Дункан, бесцеремонно отодвинутый с дороги. — Никто не понизит тебя в чине за опоздание.
— Ничего не значит! Я упаду в собственных глазах.
Дункан нашел трогательной подобную скрупулезность на фоне смятых простыней. Когда Алекс забегала по комнате, он сначала приподнялся на локте, а потом и вовсе подложил под голову пару подушек, чтобы без помех насладиться шоу ее сборов.
И надо признать, шоу того стоило. Вряд ли нашелся бы другой такой эксперт по отработанной до миллисекунд утренней рутине.
Ни единого движения она не потратила зря с самого первого прыжка на пол чуть ли не через его голову. Кухня, туалет, ванная, кухня, ванная. Шум душа навел его на мысль о совместном омовении, но пока Дункан лениво прикидывал, соваться ли в горнило торнадо, вода перестала течь, и ноздри защекотал аромат горячего кофе.
Появилась Алекс с двумя дымящимися кружками на подносе, но вместо того чтобы снова забраться в постель и мирно, плечом к плечу насладиться напитком, со стуком водрузила одну кружку на столик рядом с Дунканом, а со второй бросилась к встроенному платяному шкафу.
Когда двери раздвинулись, у него вырвался непочтительный смешок.
— Ты сортируешь одежду по цветам?
— А ты разве нет? — От удивления она даже приостановилась.
— Боже упаси!
— Я сортирую еще и по сезонам, и по назначению, что сильно экономит время.
Алекс в считанные секунды подобрала очередной потрясающий наряд: пронзительно-голубые брюки-стрейч, шелковую белую блузку и жакетик в тон.
Затем она склонилась к… Дункан даже привстал, отказываясь верить своим глазам. Склонилась к аккуратно пронумерованной шеренге коробок на полу шкафа.
— Коробки в самом деле пронумерованы или мне мерещится?!
— Да, а что? Могу себе представить твой подход! Две пары на все про все: поношенные кроссовки на выход и очень поношенные — для прогулок, — надменно проговорила она.
— По крайней мере я обхожусь без каталога, — отпарировал Дункан, созерцая ровный, словно его вымеряли по линейке, ряд коробок.
Как раз когда он задумался о сверх аккуратности и последствиях таковой, Алекс начала свой утренний туалет с нижнего белья, и он чуть не захлебнулся слюной. Намеренно спиной к нему и извиваясь всеми формами, она натянула трусики и слегка развела ягодицы, чтобы приспособить между ними узкий кружевной ремешок.
— Ты нарочно так делаешь, да? Из мести?
Она хмыкнула, повернулась и показала ему кончик языка. За трусиками последовал бюстгальтер — нелепое приспособление, самым очевидным образом скроенное для того, чтобы выставлять напоказ то, что должно скрывать. Не то, что в старину, когда женский лифчик поддерживал грудь и не позволял ей призывно покачиваться.
Независимо от сложности белья Алекс управилась с ним менее чем за минуту, а еще через десять была полностью одета для выхода на работу. Глядя на нее, можно подумать, что она поднялась с рассветом и провела несколько часов перед зеркалом. Обычной женщине не под силу за полчаса принять душ, приготовить и съесть завтрак, прибрать за собой, одеться, подкраситься и причесаться. При всем негативном отношении Дункана к армейскому порядку ее умение и скорость впечатляли.
Когда опасность подвернуться ей под ноги уменьшилась, он выбрался из постели и сладко потянулся в надежде, что Алекс передумает идти на работу. Надежда не оправдалась. Пришлось втиснуться в несвежую одежду, коротавшую время горой на полу.
Алекс молча следила за тем, как он одевается, решая, оставить его одного в квартире или выпроводить. В свою очередь, Дункана разбирало любопытство: какова степень ее доверия к нему?
— Тебе совсем не обязательно спешить. Если хочешь, оставайся. Прими душ, съешь что-нибудь. Только, уходя, не забудь захлопнуть дверь.
Поскольку в этот момент Дункан нагнулся за джинсами, Алекс не заметила у него на лице торжества. Доверяет! Что, собственно говоря, и требовалось.
Не настолько педант, чтобы непременно мыться по утрам, он не собирался злоупотреблять гостеприимством, но надеялся при случае заглянуть сюда для быстрой ревизии. Раз уж дверь можно просто захлопнуть, значит, еще проще отпереть, если вздумалось зайти в отсутствие хозяйки. А что такого? Когда среди предков имеется криминальный элемент, надо этим пользоваться.
— Я лучше пойду. Не хочется после душа надевать мятое барахло. В гостинице можно будет сразу и переодеться, а перекушу по дороге.
Он выудил из под кровати куртку и оделся, потом привлек к себе Алекс для прощального поцелуя. Она проводила его до дверей, как после светского визита.
— Слушай, — заметил он, чтобы избавиться от нелепого положения, — все прошло впечатляюще!
Королева секса в дверном проеме адресовала ему светскую полуулыбку. Ни дать ни взять гранд-дама в дверях особняка. Но ее манеры уже ничего не меняли.
— «Потребность в кокаине является одной из наиболее трудно искоренимых привычек», — вслух прочла Джиллиан. — Да неужели!
Она отбросила брошюру и уронила голову на подушку (бывали дни, когда казалось, что на шее у нее висит тяжеленный булыжник).
Кокаин. Наркотик, загубивший лучшие годы ее жизни.
И лучшие годы жизни мужа.
Джиллиан смахнула с постели на пол брошюры, полные благих намерений. С усилием поднялась. Пора начинать новый одинокий день.
Одиночество.
Она никогда толком не умела жить одна. У каждого свои недостатки, свои фобии, идиосинкразии, свои физические и нравственные увечья. Она родилась с неспособностью к одиночеству.
Есть у людей и свои достоинства. Одни могут похвастаться храбростью, другие — силой, третьи — независимостью. Ей ничего не дано. Она должна, просто обязана на кого-то опираться. Или на что-то. На сильного мужчину. На алкоголь. На наркотики. И то, и другое, и третье дает одинаковую иллюзию безопасности.
Но если отбросить все три подпорки сразу — что тогда? Как удержаться на ногах?
Отвернув кран так, что загудели трубы, Джиллиан ступила под душ и впала в раздумье.
Взять, к примеру, Алекс. Она всегда и во всем поступает так, как надо. Умница, образованная, ко всем приветливая, всеми любимая. Ее, Джиллиан, прежде тоже любили. Ей от рождения дано мастерство куртизанки. Из-за нее соперничали.
На переменах, пока Алекс обсуждала с одноклассницами план работы того или иного кружка, Джиллиан наводила красоту, заигрывала с ребятами, а порой и не только заигрывала.
Тогда сестры помогали друг другу: она учила Алекс флиртовать, а та натаскивала ее по предметам и в конце концов написала за нее сочинение на аттестат зрелости. Джиллиан кое-как окончила школу, однако дальше дело не пошло.
Алекс вскоре расцвела и превратилась в секс-бомбу. Недолговременное равенство накренилось, как качели, когда с них соскакивает один из играющих детей. Второй нередко валится на землю, и так случилось с Джиллиан.
Не странно ли, что теперь приходится снова обращаться к сестре за помощью? Странно и неприятно, но что делать! Запасы того, на что можно опереться, иссякли. Алекс умеет задирать нос, а ее успехи будут раздражать чем дальше, тем больше, но, может, не настолько, чтобы стало невмоготу. В конце концов, они одна семья. Если не к ней, к кому еще обращаться?
Алекс, Алекс. Думает, что Джиллиан не замечает, как сестра за ней наблюдает. Интересно почему? Боится, что она насует кокаина в детские книжки? Нанюхается и станет корчить рожи во время чтения вслух? Или пройдется по библиотеке в нижнем белье?
Джиллиан припомнила единственный раз, когда ей разрешили почитать малышам. С тех пор она только и мечтала о том времени, когда это станет ее обязанностью. У нее неплохо получилось! Вообще детишки намного занятнее взрослых, и заниматься с ними, даже просто наблюдать за их возней, приятнее, чем любое другое занятие. Вот почему при каждом удобном случае она заглядывает в детский уголок. Мамаши всегда готовы спихнуть ей своих чад, чтобы вволю посплетничать или пошарить по полкам с женскими романами. А ей и в радость. Только детишки и не считают ее пропащей, не бросают косых взглядов, не стараются держаться подальше, как от зачумленной. У них такие круглые, румяные, довольные мордашки. Их так легко порадовать. Каждое яркое пятно для них — целый мир, а уж если увидят в книжке что-то знакомое: лошадку, корову, собачку, — то от счастья заливаются смехом…
