Зоя - Стил Даниэла (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗

— Alors?.. Onyva, mesdames? — улыбнулся шофер и, с удивлением заметив, что Зоя плачет, спросил:

— Elle est malade? [1] .

Евгения Петровна поспешила заверить его, что ее внучка совершенно здорова, но страшно утомлена, как и она сама.

— Откуда вы, мадам? — любезно поинтересовался шофер, пока Евгения Петровна лихорадочно вспоминала название отеля, в котором останавливалась когда-то с мужем… Немудрено: ей было восемьдесят два года, и она была измучена дорогой. А Зою нужно было срочно уложить в постель и вызвать к ней доктора.

— Скажите, не знаете ли вы какой-нибудь отель — небольшой, чистый и не слишком дорогой? — не отвечая на вопрос, спросила она.

Пока шофер раздумывал, она с опаской придвинула поближе свою сумку, где лежал последний и самый ценный подарок императрицы — пасхальное яйцо, сделанное по ее заказу Карлом Фаберже три года назад.

Это было подлинное произведение искусства — розовая эмаль, отделанная бриллиантами. Евгения Петровна знала, что это ее последний ресурс: когда все кончится, придется жить на деньги, вырученные от продажи этого творения Фаберже.

— В какой части города, мадам?

— В приличном квартале, разумеется. — Потом можно будет перебраться в гостиницу получше, а сегодня ночью им нужны только крыша над головой и три кровати. Пока обойдемся без роскошеств, думала Евгения Петровна.

— Неподалеку от Елисейских Полей есть недурной отель, мадам. Ночной портье — мой родственник.

— Там не очень дорого? — резко спросила Евгения Петровна.

В ответ водитель неопределенно пожал плечами.

Его пассажиры были не слишком хорошо одеты, старуха — так и вовсе как крестьянка, и денег у них, по всей видимости, негусто. Однако она хорошо говорила по-французски. И девочка, наверно, тоже. Она плакала всю дорогу, плакала и кашляла. Будем надеяться, у нее не чахотка…

— Не очень.

— Хорошо. Везите нас туда, — властно приказала Евгения Петровна.

«Сразу видно — дама старого закала», — подумал водитель.

Отель, стоявший на улице Марбеф, в самом деле был невелик, но выглядел прилично, и в вестибюле было чисто. Комнат было всего десяток, но портье заверил, что два свободных номера найдутся. Евгению Петровну неприятно поразило, что ванной комнаты в номере не было — приходилось пользоваться общим туалетом на первом этаже, но даже и это в конечном счете не имело значения. Были кровати, было свежее постельное белье. Она раздела Зою, спрятала сумку под матрас. Федор внес в номер остальные вещи. Он согласился взять Саву к себе. Уложив Зою, графиня спустилась к портье и попросила послать за доктором.

— Вам нездоровится, мадам? — спросил он: Евгения Петровна была очень бледна и едва держалась на ногах.

— Больна моя внучка. — Она не стала говорить, чем именно, но доктор, появившийся часа через два, подтвердил диагноз: корь.

— И в тяжелой форме, мадам. Где, по-вашему, она могла заразиться?

Ответ «во дворце императора всероссийского, от его дочерей» прозвучал бы нелепо, и потому графиня ответила так:

— Мы приехали издалека и долго были в дороге. — Взглянув в ее печальные и мудрые глаза, доктор понял, что эти женщины прошли через многие испытания, но он и представить себе не мог, что пришлось им вынести за последние три недели, как мало осталось им от их былой жизни и как страшит их грядущее. — Мы из России, — продолжала она. — В Париж добирались через Финляндию, Швецию и Данию.

Доктор с изумлением посмотрел на нее и вдруг понял, кто перед ним. В последнее время в Париж по такому же маршруту уже попадали люди из России, бежавшие от революции. Ясно было, что с каждым месяцем их будет все больше — тех, кто сумеет вырваться.

Уцелевшая русская знать хлынет за границу, и ее большая часть осядет в Париже.

— Мне очень жаль, мадам…

— И мне тоже. — Графиня печально улыбнулась. — Значит, воспаления легких нет?

— Пока нет.

— Кузина, от которой она заразилась, заболела пневмонией.

— Посмотрим. Я сделаю все, что будет в моих силах, и завтра утром навещу ее.

Однако к утру состояние Зои ухудшилось: она вся горела и то бредила, то впадала в полное беспамятство. Доктор прописал ей какое-то лекарство, добавив, что на него вся надежда. Когда еще через сутки портье сообщил Евгении Петровне, что Америка объявила войну Германии, эта новость оставила ее совершенно равнодушной. Какое ей было дело до войны и какое все это имело значение по сравнению с тем, что происходило рядом?

…Евгения Петровна сидела в номере, послав Федора за лекарством и фруктами. Федор проявлял чудеса изворотливости, добывая в Париже, где еду и все прочее отпускали по карточкам, то, чего требовала от него графиня. Он был очень рад тому, что повстречал водителя такси, говорившего по-русски: как и Юсуповы, тот совсем недавно попал в Париж. Он был князем и петербуржцем и дружил с Константином — все это Евгения Петровна не дала рассказать Федору: ей некогда было его слушать, здоровье Зои все еще очень тревожило ее.

Прошло еще несколько дней, прежде чем Зоя очнулась, обвела взглядом незнакомую убогую комнатку, посмотрела на бабушку и только тогда вспомнила, что они в Париже.

— Сколько же времени я больна? — спросила она, пытаясь приподняться в постели. Она испытывала страшную слабость: разве что кашель не терзал ее, как прежде.

— Со дня нашего приезда, дитя мое, почти целую неделю. Ты заставила нас с Федором поволноваться.

Он обегал весь город, ища для тебя фруктов. Здесь — как в России: почти ничего нет.

Зоя кивнула, словно в ответ своим мыслям, и, глядя в окно, произнесла:

— Теперь я знаю, каково было Маше… Наверно, еще хуже, чем мне… Поправилась ли она?..

— Не надо об этом думать, — с мягким упреком сказала бабушка. — Конечно, поправилась: ведь прошло уже две недели, как мы покинули Россию.

— Да? — вздохнула Зоя. — А кажется — целая вечность…

Так казалось и Евгении Петровне, которая почти не спала с того дня, как они бежали из Царского Села, — она лишь изредка дремала на стуле, чтобы не беспокоить горевшую в лихорадке Зою и оказаться рядом, если внучка попросит чего-нибудь. Теперь она наконец могла дать себе роздых и лечь в ногах единственной в номере кровати.