Милое дитя - Маккомас Мэри Кей (е книги .TXT) 📗
Спустя несколько секунд Брис последовал за ней и попытался заговорить, но ей не хотелось иметь с ним ничего общего в эту минуту. Она в очередной раз ошиблась, думая, что он — Друг.
— Да что, черт возьми, с тобой происходит?! — спросил он, когда потерпели поражения несколько его попыток привлечь внимание девушки.
Она продолжала смотреть сквозь него, как если бы он вообще не существовал, и это его встревожило не на шутку.
Эллис спокойно смотрела, как Таг наполнил пивом четыре бокала и поставил их ей на поднос, а когда она понесла их, Брис снова оказался за ней и предпринял еще одну попытку заговорить с девушкой.
— Слушай, ты никогда раньше не боялась говорить то, что у тебя на уме. И не говори мне, что теперь ты просто боишься меня или стала стесняться.
Эллис остановилась у стола в центре комнаты, поставила на него бокалы, не замечая, что почти все посетители пивной давно не спускают с них глаз.
— Проклятье, Эллис, я думал, мы согласились быть друзьями, — произнес Брис так громко, что его можно было услышать через два столика и заглушая пластинку Пэтси Клайн, игравшую в музыкальном автомате. — Друзья разговаривают, и у них нет привычки вот так вот пожимать плечами. Друзья обычно играют честно.
— Я же тебе говорила, что у меня не было друзей. Так откуда же мне все это знать? — Эллис прошла мимо него, снова направляясь к бару. — И уж, конечно, я не знала, что, как только подружишься, сразу же становишься собственностью друга.
— Собственностью?!
Брис растерялся. Он очень хорошо знал житейскую мудрость; если на голову одеть мешок из-под картошки, то и тогда дорогу в лесу отыщешь скорее, чем логику в женских словах.
— Да, собственностью, — Эллис метнула в него разъяренный взгляд. — Как, если бы ты был собакой, коровой или чем-то таким.
Нет, мужчины, точно, бывают тупыми, как кирпичи. Это ей очень хорошо известно. У Эллис уже была заготовлена масса поучительных слов, как вдруг она заметила, что добрая половина посетителей таверны внимательно следит за их перебранкой. Девушка стремительно пошла к двери, ведущей в служебное помещение, и, зная, что Брис непременно последует за ней, уже там выпалила:
— Я говорю о том, что вы там делали с Рубеном Эвансом. Как будто я твоя личная собственность, — она уперлась руками в бока. — Я не желаю, слышишь, не-же-ла-ю, чтобы ты совал свой нос, если мне случится с кем-нибудь поцапаться! Я не хочу, чтобы ты вышагивал вокруг меня, раздувая гребень, словно петух вокруг своей курицы! Слышишь, ты! Люди уже начали думать, что мы спим с тобой, а вдобавок и ты ведешь себя так, будто я твоя собственность… Следующим этапом я знаю, что будет: ты начнешь на глазах у всех чмокать меня, чтобы показать им, что так оно и есть, или отшлепаешь!..
Брис остолбенел, пораженный… Она сказала кучу совершенно диких вещей! Как только она могла такое подумать?!
— Отшлепаю? Тебя? — Он все еще надеялся, что просто не правильно понял ее. — Тебя? Я? — Его голос уже срывался от волнения. — Да я в жизни не ударил ни одной женщины, даже собственной сестры. Никогда! Я не мог… Я не могу…
Внезапно Брис замолчал. Острая боль пронзила его сердце. Он посмотрел в лицо девушки, желая там найти объяснение ужасу, который испытывал. Мужчина принял боль, страх и гнев, обнаруженные в ее глазах, на себя и заключил их в своем сердце. И в следующее мгновенье Эллис прочла в его взгляде печаль и сожаление. Он прикоснулся ладонью к ее щеке, жалея, что не может спасти ее от того чувства, которое породила рука последнего прикасавшегося к ней мужчины.
— Он… бил тебя? — спросил Брис мягко, боясь поверить в это и понимая, что не в силах изменить ничего в ее прошлом.
Как мог кто бы то ни был, пусть даже страшнейшее чудовище в мире, ударить лицо, так похожее на ангельское?
— Твой муж? Он бил тебя?
— Нет… — растерянно ответила Эллис, пораженная невероятной нежностью, с которой обращался к ней Брис. — Нет. Он… Он не бил меня. Ну, так, давал иногда оплеухи… но только, когда напивался.
— Мне очень жаль, Эллис, — сказал мужчина. Это было все, что он нашелся сказать. Сейчас Брис испытывал целую гамму всевозможных ощущений, но только чувство сожаления было единственным, которое он мог определить точно и наиболее обостренно. Он прекрасно знал, сколько вокруг существует жестокости, и все равно не мог с этим примириться.
— Нет надобности сожалеть, — Эллис чувствовала себя страшно неловко оттого, что он жалеет ее. Почему он говорит таким извиняющимся тоном? — Ты меня еще пока пальцем не тронул, хотя, по моим наблюдениям, и мог это несколько раз сделать.
— Я?! Нет! Никогда! Я… — Он говорил немного бессвязно. — Да зачем мне?
— Ну, ты теперь сам знаешь, что я немного вспыльчива и бываю раздражительной, — Эллис с совершенно серьезным видом назвала эти свои самые большие пороки. — Так что ты имеешь полное право и сам раздражаться из-за этого.
— Я не обращаю на это внимания, — произнес наконец Брис, думая, что именно она имеет полное право быть понятой окружающими.
Девушка не очень ему поверила, поэтому продолжала объяснять:
— Короче, так получилось, что мне не всегда удавалось придерживать язык в разговоре с тобой. Мистер Джонсон уж наверняка не вытерпел бы, если бы я огрызалась. Совсем не то, что ты.
— Так ты думала, я бы смог тебя ударить за то, что ты говоришь то, что думаешь?
Эллис пожала плечами. С того момента, как они встретились, она не знала, как поведет себя этот мужчина в той или иной ситуации, какова будет его реакция. Он был так же непредсказуем, как молния во время грозы. Брис смеялся, когда ему надо было рычать от ярости, и был вежлив и нежен, хотя полагалось бы быть разъяренным и грубым.
Мужская ладонь, словно прочная, грубовато-нежная чаша, закрыла ее лицо. Дыхание замерло в горле девушки. Он склонился к Эллис, и на своих щеках она почувствовала легкое прикосновение мужских губ. А когда Брис поцеловал ее открытый рот, она почти оглохла от громовых ударов пульса в ушах, и тело ее сразу обмякло. Брис же целовал ее губы, прикасаясь кончиком языка к уголкам ее рта, и его прикосновения становились все сильнее и настойчивее.
Глаза Эллис медленно закрылись; она решительно отбросила весь свой старый мир, так как в ней уже началось возрождение чего-то нового, и это чувство было таким прекрасным!
Словно величайший маг, Брис вызывал в ее теле такие потрясающие ощущения, о которых ей не доводилось и мечтать. Мужские руки легко, ничего от нее не требуя, скользнули ей на плечи и обняли девушку. Она интуитивно почувствовала, что он ни на чем не настаивает и не принуждает ни к чему. Эллис могла сделать свой выбор сама: вырваться и уйти или остаться. И она сделала свой выбор. Эллис осталась с ним.
Казалось, в ее венах течет поток какой-то неведомой энергии, которая по мельчайшим капиллярам, через нервные окончания передается Брису, и каждое его прикосновение только усиливало это энергетическое объединение двух людей. Его близость принесла девушке чувство тревожного возбуждения и изысканно волнующее ощущение того, как мужское тело, прикасающееся к ее мягкой, податливой груди, наполняет всю ее трепетом и пульсирующим счастьем. Этот мужчина стал причиной новой силы, зародившейся внутри Эллис, и свидетелем ее чувственности, когда руки девушки, робко и слегка подрагивая, стали исследовать его массивное, мускулистое, упругое тело.
Ее губы стали смелее и отзывчивее, вся ее стройная фигура натянулась, как струна, порывисто и щедро обещая Брису то, что ему грезилось лишь в прекрасных фантазиях.
Его губы двигались по девичьей коже, руки сжимали и гладили ее тело. Он дарил ей наслаждение и ничего, ничего не требовал взамен. Эллис была переполнена чувствами, она ослабела от их наплыва и едва стояла на ногах. Девушка шаталась от возбуждения и волнения, ее голова кружилась. Брис, чувствуя ее состояние, осторожно повернул ее таким образом, чтобы она имела возможность опереться о стену комнаты.
Его руки вернулись к лицу Эллис. Он продолжал целовать ее губы, глаза, волосы; нежные прикосновения мужских губ словно хотели вернуть ее назад, в реальность. Ей же хотелось остаться в этом чудесном мире, с которым ее познакомил Брис. Неожиданно он оторвался от нее и улыбнулся, когда девушка попыталась что-то разочарованно пробормотать.
