Ошибочка вышла (СИ) - Левина Ксюша (полные книги .TXT, .FB2) 📗
В квартире за несколько часов ничего толком не изменилось, кроме того что настала непроглядная ночь, и прекратился шум дождя по естественным причинам.
— Давай ты…
— Не отпущу, — перебил Лев и нагло улыбнулся. — Замёрзла? Чаю?
— Нет. Мне плохо и я…
— Ты голодная, садись.
Он достал всё тот же пирог, посмотрел на него и покачал головой.
— Это наверное тяжеловато на ночь. Творог? Банан?
— Меня сейчас вывернет… — пожаловалась я, упала на стул и сложилась пополам.
Лев тут же оказался рядом.
— Почему?
— Потому что меня вывернуло полчаса назад, а теперь я представила, что съем банан. Ненавижу бананы…
— Ну что-то нужно съесть.
— Ну что? — я и правда поняла, что паникую, потому что понятия не имею, что в таких случаях есть.
От голода потряхивало, но при мысли о еде мутило. Кажется, так бывает с детьми, которые не могут есть, когда слишком голодны. Виски ныли, и появилась новая волна тошноты.
— Божечки, где туалет?
Лев помог подняться и отвёл в крошечный, видимо гостевой, туалет у самого выхода. Меня терзала желчь и это было без прикрас ужасно.
Не имеет смысла вдаваться в подробности, но это нифига не романтично, когда тебя выворачивает, от этого ноет живот, который напрягается, болит горло и по лицу текут слёзы. Это хуже чёртового похмелья, которое у меня было один раз в жизни и хватило на годы вперёд.
Когда я вышла, вытирая со лба холодный пот, Лев уже сделал чай и почему-то это оказалось слишком трогательно. Но чай и правда согрел, а ещё немного успокоил желудок.
— Дурацкий горелый пластик, — вздохнула я.
И не дай бог кто-то скажет слово “токсикоз”.
Я понимала, что в теории мне грозит эта штуковина, и представляла себе всё именно так. Тошнота, рвота, головокружение и “Ах, мне не хорошо”. Но так оно было в кино. Там героини бросались на солёные огурцы и прочее, ели мел и штукатурку, заливали вареньем колбасу. Я же не могла даже руку поднять от слабости, потому что явно не хватало энергии, хныкала, как жалкая собачонка и хотела застрелиться, а не штукатурки поесть.
— Может ещё молока бахнуть? Вроде его пьют от такого.
— Нет, чай хорошо идёт, я буду его.
— Маловато… я могу заказать тебе суп, но это будет через час, — Лев рылся в ящиках, а я и правда надеялась, что он найдёт еду и это случится поскорее. — О! У меня есть пельмени! А пельмени это мясо, тесто и бульон! Типа суп-лапша.
— Можно попробовать, — и я упала лбом в стол, чтобы зафиксировать комнату.
Минут через десять тишины и полудрёмы запахло пельменями. Чудеса, наша плитка кипятила воду вечность. Озноб всё ещё бил, потому когда на плечи лёг тёплый пледик, стало потрясающе хорошо. От запаха еды в животе заурчало, а к рукам, которые легко массировали какие-то точки на моей голове, хотелось тянуться.
— Поднимайся, надо поесть, — тихо произнёс Лев.
Я почти спала, и во мне шла битва между любительницей пельменей и любительницей поспать.
С бульоном, без перца и майонеза. И даже сметана в блюдечке стояла рядом.
— Ты любишь пельмени со сметаной?
— Да, — коротко ответил Лев.
Мы ели пельмени, я наворачивала бульон и кайфовала от того, как оживал желудок.
— И что дальше?
— Сделка, — Лев пожал плечами и облокотился о стол.
Все эти жесты казались знакомыми, будто я видела их раньше, когда-то давно. В прошлой жизни минимум. Странное чувство, а мы же разговаривали только сегодня и на этой самой кухне.
— Давай знакомиться нормально. Я сдам тебе комнату в этом доме. Сдам! Не просто переселю тебя сюда. Ты будешь платить столько же сколько платила за квартиру.
— Ты что, поджог моего соседа, чтобы такое провернуть? Скажи честно, — я сощурилась, но Лев не испугался.
Жаль. Его бы посадили за вредительство, а я отжала эти хоромы для своего сыночка, муа-ха-ха.
— Это было бы гениальное преступление, но увы. Если для твоей подружки это проблема, я сам найду ей альтернативу за те же деньги, не сомневайся. Обсудим.
— Зачем это? — я устала. И я не верила в людскую доброту.
Больше всего на свете мне хотелось спать и никому ничего не быть должной.
А вот это вот всё опять обязывало!
Всю жизнь я жила с мыслью, что ради меня жертвуют, что я долг не оплачу, что годы папы утекают и ничего не меняется. И вот какой-то человек будто бы собирается что-то для меня делать безвозмездно то есть даром (почти), потому что смешно за шесть тысяч снимать комнату в такой хате, и что? Я ничего не должна в ответ?
— Не вставай в штыки. Просто подумай. Я — твой новый сосед. Квартира огромная и мы может быть даже не встретимся. В комнате уберёшься сама, я понятия не имею в каком она состоянии. Мы просто соседи. Холодильник пополам. Кормить я тебя не буду. Всё по любви… то есть по договору.
— Ага. Так я вам и поверила.
— Уж придётся, всё равно твоё жильё непригодно. К папе поедешь?
— Ар-р-р, — я опять уткнулась лбом в стол.
Больше ничего не кружилось, тошнота прошла и стало сонно и ленно.
— А-р-р, — ответил господин Лев Левин.
— Где подво-о-ох.
— Нигде. Ну так что? И ни слова о прошлом.
— А ребёнок? Не верю, что он вас не интересует.
— Интересует. Но пока больше интересуешь ты.
— Значит всё это…
— Пока интересуешь. Остальное обсудим потом. Не понравится — уйдёшь.
— Мы не можем бросить Мотю…
— Не бросим. Всё решим.
— Я буду платить после стипендии. Так что никаких авансов.
— Как скажешь.
— Вы меня не контролируете.
— Не стану.
— У каждого своя жизнь.
— Абсолютно.
— Продукты пополам.
— Холодильник пустой, завтра же поедем в “Ашан”. Если нет денег — запишу тебе долг.
— Тут чертовски неуютно…
— Я готов вложиться в поездку в “Икею”, всё что захочешь, это же мой дом и мои вещи, они останутся мне, всё справедливо.
— Я об этом пожале-ею…
— Да, но видела бы ты вид из окна твоей комнаты.
И этот дьявол отвёл меня в “мою” комнату из которой открывался вид на город.
"Спальня" была квадратов тридцать пять, что примерно равнялось или даже превосходило площадь нашей с Мотей квартиры. Пустая, жутко неуютная. В углу диванчик, крошечный и детский. Комод. Шторы жуткие, с какими-то ленточками-бантичками у гардины. Обои скучные, однотонные, а на одной стене такое наклеено, что просто вырви глаз: вензеля и богатство. И плафон над диваном. И меловая доска в пол стены, зачем-то.
— Треш…
— Ну обставишь завтра как хочешь. Мебель с меня.
— Нечестно.
— Честно. Запишу в долговую книгу.
— Долговую яму ты хотел сказать.
Двадцать девять прощальных “против”
Я всё решила к восьми утра. Я не спала до восьми утра. Я думала до восьми утра, а потом всё-таки отключилась.
Я и “пузырёк” во мне.
И эта фантастическая, невозможная, идиотская история в которой все мы оказались. Я правда согласилась тут жить? Я пожалею к утру, это точно. Но пока почему-то это казалось вполне оправданным. Пока. Рассвет всегда вносит коррективы в ночные гениальные идеи. Ещё несколько часов назад я Льва ненавидела всем сердцем.
А ещё… Сегодня я снова испугалась за жизнь “пузырька”, кого тут обманывать. Мне было жаль, когда заболел живот, мне было жаль, когда он ныл и я накручивала себя на тему того, что мне говорила барменша Лида: “При выкидыше болит спина и ноет низ живота”.
До восьми утра я прокручивала в голове все за и против. Даже встала и подошла к меловой доске вмонтированной в одну из стен, тут явно была когда-то детская. Нашёлся и мелок. Розовый.
За и против.
Что там у нас?
Против
У меня нет работы
У меня нет денег
Я ничего не сделала в жизни
Я ничего не знаю о детях
