Неслучайности (СИ) - Алексеева Оксана (книги полностью txt) 📗
— Возьми его на руки! — закричал он чуть ли не громче, чем ребенок. — Дети это любят!
— Сам возьми! — ответила ему Яна так же истерично. В действительности, она даже не представляла, как такую крохотулю можно потрогать и при этом ничего не сломать. — Давай, давай, отец года, твой выход!
— Ага! — совсем по-детски завопил он. — А если он мокрый?!
Яна выдохнула, посмотрела на надрывающегося малыша еще раз, а потом заговорила серьезно и даже с ноткой торжественности:
— Кто-то должен это сделать, Вадим.
— Камень-ножницы-бумага? — кажется, он до сих пор на что-то надеялся.
— Нет! — отрезала Яна.
Вадим внял и послушно последовал ее приказу — закатал рукава и осторожно взял ребенка.
— Что ты на него уставился? — торопила Яна, которой казалось, что малыш сейчас задохнется от плача. — Прижми к себе, покачай!
Он уместил маленький затылочек в белой шапочке в свою ладонь и поводил бесценной ношей по воздуху. На ребенка это впечатления не произвело, и тогда Вадим от отчаянья начал подвывать: «А-а! А-а!». Сергей Вадимович в перерыве между истерическими криками услышал этот зов и заинтересованно замер. «А-а! А-а!» — повторил вдохновленный первой победой Вадим громче. И потом таким же распевом обратился к Яне:
— Ко-огда его ма-ать уже при-идет?
Яна двинулась к окну, по пути отвечая:
— Она сказала, минут на двадцать. И было это… минуты три назад.
— А если он голодный? — как только Вадим перешел на нормальную речь, ребенок тут же начал кукситься, поэтому папаша вернулся к своим прямым обязанностям: — А-а! А-а!
— Вряд ли бы Таня оставила на нас голодного ребенка. Он, наверное, просто чужих испугался.
Сама она при этом смотрела на дворовую скамью — Татьяна сидела в той же самой позе, даже не подозревая, что тут творится катастрофа. Ксюша рассказывала на дне рождения, что мать очень хотела этого ребенка и любит больше жизни. Почему ж она выглядит, как мумия, вынутая из стиральной машинки?
Вадим, на удивление, быстро приспособился. Он уже пытался уложить малыша на локоть, чтобы было удобнее, но тот предпочитал торчать торчком. А когда Вадим цокнул языком — неожиданно широко и беззубо заулыбался. И тут же снова сморщился, едва только Яна приблизилась.
— Не подходи! Ты ему не нравишься!
— Почему это не нравлюсь? — опешила Яна.
— Страшная, наверное… Ребенку виднее!
Яна, несмотря на нанесенную самолюбию обиду, не стала спорить, дабы не нарушить с боем отвоеванный мир.
Татьяна вернулась ровно через двадцать минут и выглядела теперь помолодевшей лет на десять. Она улыбалась так, словно где-то в промежутке между лавочкой и дверью квартиры успела принять что-то веселящее.
— Уже проснулся, мое солнышко? — лепетала она, подбегая к Вадиму. — Давай его мне, соскучилась! А вы хорошо справились — я не думала, что он так мало проспит!
Вадим, передав сына матери, тут же нахмурился:
— Его Яна погремушкой напугала! Если Сережка потом заикаться будет — ты знаешь, кто в ответе.
Обвиняемая чуть не подавилась возмущением:
— А он брать ребенка на руки не хотел, потому что тот мокрый!
Татьяна плавно качалась из стороны в сторону, и малыш при этом не выдавал ни капли возмущения.
— Он же в памперсе, придурок! Но спасибо вам — я так отдохнула, так отдохнула! Как на курорт съездила! А то уж думала, с ума сойду… Солнышко мое вообще спать не любит, а в одиночестве я не оставалась с самого роддома.
Яна не знала, что отвечать на такие странные признания, но первым сообразил Вадим:
— Если так тяжело, почему няню не наймешь? На те же двадцать минут. Я тебе мало денег, что ли, даю?
— Да не в деньгах дело! У меня какая-то паранойя открылась — вот не могу Сережу с чужим человеком оставить, хоть убей. Так что няня у меня есть — в магазин там сходить или кашку разогреть. В следующем месяце мама приезжает, поможет, но вот пока решила сама справляться. А ты какой-никакой, а отец. Так что сердце у меня на месте осталось.
— Ха! — не выдержала Яна. — Этот твой «отец» буквально позавчера маленького щенка из дома вышвырнул!
— Ну то щенок, — Таня улыбалась только ребенку. — А не такая вот ути-пути-прелесть…
Спорить с ней о нравственности поступков в этот момент было бессмысленно. Наверное, женщина просто устала до такой степени, что даже в Вадиме разглядела отца, а не донора спермы. А потом она заявила, что «им» пора кушать, после чего гости поспешили скрыться с глаз долой. Напоследок прозвучало отчетливое: «Заходите почаще!», заставив их только прибавить шагу.
Если Вадим и пережил стресс, то теперь в его внешнем виде ничего об этом не говорило. Яна же до сих пор пыталась отдышаться. Самое страшное, что может познать девушка, — это знакомство с молодой матерью. Эта смесь вселенской любви, гармонии и фатальной усталости обескураживает с непривычки до такой степени, что потом еще сто раз подумаешь, а потянешь ли сама эту бесноватую гормональную эйфорию.
— Теперь за Бобиком? — Вадим отвлек ее от мыслей.
— За Бобиком, — Яна теперь себя чувствовала настолько же уставшей, как недавно Татьяна.
По понятным причинам Вадим не жаждал оказаться в ее доме, поэтому они заранее договорились, что Яна забежит одна, тихонько заберет псинку и вынесет. Но отец как будто почувствовал их приближение — а вполне возможно, что и ждал у окошка — спешно покинул свое добровольное затворничество и вылетел на улицу. После этого от излишне настойчивого приглашения отказаться уже было невозможно. Яна не стала раздражаться и выискивать пути побега — сейчас Вадим узнает про уход Светланы, и на этом их соглашению конец. Да и пора уже.
Дорогого гостя насильно усадили за стол, а домработница немного хмурилась, будто знала то, что знать ей не положено. Пожилая женщина отличалась исключительным чутьем на людей — это Яна давно заметила. Не угадала та только с оценкой Светланы и почему-то относилась к ней очень тепло, да и заметно скучала теперь. Зато Вадима, судя по выражению лица, сразу раскусила.
Тот же содержал целый арсенал недостатков, поэтому было уже без надобности придумывать ему дополнительные. Например, он не был глупым или невнимательным, а потому уже через пять минут задал вопрос:
— А супруга ваша где, Владимир Владимирович? Хотелось бы и с ней познакомиться.
Отец опустил плечи, но голосу своему ослабнуть не позволил:
— Нет у меня больше супруги, ушла. А разве Янка тебе не сказала? Тебе ж поэтому Бобика и отдаем…
— Так вот почему вы мне Бобика отдаете?
Яна виновато посмотрела на него и пожала плечами. И руку бы дала на отсечение, что внутри Вадим почему-то смеется — нет, в выражении его лица ничего не изменилось, но что-то в самих радужках заискрило.
Конечно, отцу эту тему продолжать не хотелось, поэтому он тут же приступил к другой:
— Так, давай поговорим начистоту! Хоть я теперь и понимаю, как Янка в «Нефертити» оказалась, но все равно выкладывай — как моя дочь справляется?
Вадим ответил быстро и уверенно, словно заранее подготовленный рабочий отчет выдал:
— Справляется. Легко ориентируется, общительна, выполняет все поручения, но сама инициативы не проявляет.
— Как это — не проявляет?! — гаркнул отец так громко, что даже Вадим заметно вздрогнул. — Дочка! Ты зачем институт тогда пропускаешь?! Чтоб на производстве инициативу не проявлять?!
Саму Яну такой тон с толка сбить не мог, она только улыбнулась шире:
— Буду проявлять, папуля, буду, просто не адаптировалась еще.
— Вот это моя девочка! — настроение у гостеприимного хозяина тут же сменилось на радостное, но такое же шумное. — Вадим, ты уж потерпи немного — она ка-ак адаптируется да ка-ак проявит!
Тому оставалось только кивнуть — ну не перекрикивать же Григорьева своими догадками, что Яне это место было нужно как собаке пятая нога. Отсюда и безынициативность.
А отец уже смеялся:
— Ты с ней построже! Я понимаю, что любовь не дает шанса на объективность, но раз уж взял, так пусть чему-нибудь научится! Моя Янка вряд ли из тех, что дома после замужества усидят, так вот пора ей определяться, что и как она хочет делать. И тут твоя практика так кстати — видать, и сам об этом же подумал?
