Когда сверкнула молния (ЛП) - Кэбот Мэг (электронная книга TXT) 📗
Дуглас, когда у него случались приступы, настаивал на том, что Крэйн был как Зона 51, место, где армия клянется, что нет базы, но которые люди всегда видят мигалки поздно вечером.
Но когда я приехала в Крэйн, место не выглядело так, будто военные старались скрыть, что база все ещё открыта. И не выглядело, будто этому не уделялось должного внимания. Место было довольно чистым, газоны аккуратно скошены, всё на своем месте. Я не видела ни одного гигантского ангара, где, возможно, скрыт космический корабль, но опять же, их можно было бы держать под землей, как и в фильме «День независимости».
Первое, что сделал специальный агент Джонсон — после того как познакомил меня со специальным агентом Смит, дамой с милыми жемчужными сережками, которая, видимо, заменила его бывшего напарника, специального агента Дэвиса (который, благодаря мне, на больничном) — показал мне и моему папе комнату, в которой я буду жить. На самом деле, это хорошая комната, как номер в отеле, с телевизором, телефоном и прочим. Но не было автомата с газировкой, о котором я мечтала.
Тогда он и специальный агент Смит повели нас в другое здание, где мы встретили несколько военных, полковника, который сжал мою руку слишком сильно, и прыщавого лейтенанта, который продолжал смотреть на мои джинсы. Тогда полковник познакомил нас с кучей врачей в другом здании, которые, казалось, очень обрадовались, увидев меня, и заверили моего папу, что я оказалась в надежных руках. Папа, хотя я знала, что у него было желание вернуться к своим ресторанам, не уйдет, несмотря на заверения врачей. Он продолжал говорить, чтобы специальный агент Смит позвонила, в случае, если мне понадобится что-то посреди ночи, и кто убедится, что я достаточно поела? Как-то неловко я себя ощутила.
Наконец, один из врачей, на бейджике которого написано «Хелен Шифтон», сказала отцу, что они готовы, и что я позвоню ему, как только вернусь в комнату. После этого было очевидно, что они хотели, чтобы он ушел, что папа и сделал, сказав, что вернется, чтобы забрать меня на следующей неделе. К тому времени, надеялись мы, вся шумиха с журналистами утихнет, и я смогу вернуться домой.
Он обнял меня прямо на глазах у всех и поцеловал в лоб. Я притворилась, что мне это не понравилось, но после того как он ушел, не могла избавиться от ощущения, небольшого... Ну, страха. Однако я не сказала это доктору Хелен Шифтон. Когда она спросила, как я себя чувствую, я ответила, что прекрасно.
Думаю, она мне не поверила, ведь она на пару с медсестрой выкачала из меня всё, я имею в виду кровь, и потыкала в меня всякими острыми предметами. Они проверили мое кровяное давление, уровень холестерина, сердце, горло, уши, глаза, ноги. Они хотели сделать гинекологический осмотр, поэтому я дала согласие, и, пока они осматривали меня, я спросила их о контроле над рождаемостью и прочем... знаете, потому что мне, возможно, это потребуется до того, как стукнет сорок.
Доктор Шифтон спокойно отвечала (в отличие от моего семейного врача, если бы я ему задала эти вопросы) и сказала мне, что я здорова. Она даже проверила мой шрам, куда ударила молния, и сказала, что он выглядел так, будто уже начинает пропадать и однажды вовсе исчезнет.
— Когда сойдет шрам, мои супер силы тоже уйдут? — спросила я у неё с небольшой надеждой. Иметь супер силы, оказывается, намного более ответственное дело, чем мне хотелось.
Она ответила, что не знает.
После этого доктор Шифтон заставила меня лечь в большую трубу и не двигаться, пока она сканировала мой мозг. Она сказала, чтобы я не думала ни о чем, но я думала о Робе. Я предполагаю, что фотографии оказались хорошими в любом случае, так как после этого доктор Шифтон заставила меня одеться, а потом ушла. Зато пришел маленький лысый мужчина и задал мне много скучных вопросов, например, о моих снах, моей сексуальной жизни и прочем. Несмотря на то, что моя сексуальная жизнь в последние дни показывала признаки улучшения, хоть и совсем небольшие, я не могла ничего рассказать ему, и мои сны были довольно скучными, в основном о том, что я не успела принять вызов Карен Сью Хэнки.
Но маленький лысый мужчина мне нравился, пока не начал задавать кучу вопросов о Дугласе, что меня раздражает. Я имею в виду, откуда правительство США знает о попытке самоубийства Дугласа? Но они знали, и когда спросили меня об этом, я стала защищаться, а маленький лысый мужчина хотел знать, почему.
Поэтому я сказала:
— А вы бы не защищались, если бы кто-то вам незнакомый начал задавать вопросы о вашем брате-шизофренике?
Но он ответил, что не защищался бы, и не потому, что ему есть что скрывать.
Тогда я сказала, что единственное, что мне приходилось скрывать, — что я хотела ударить его. Он спросил, всегда ли я чувствую столько агрессии, когда обсуждают мою семью. Вот когда я встала, покинула его кабинет и сказала доктору Шифтон, что хотела бы пойти домой.
Вы могли бы сказать, что доктор Шифтон разозлилась на маленького лысого мужчину, но она не могла показать это, так как является профессионалом. Она сказала ему, что думает, что мы поговорили достаточно, и он отошел в сторону, бросая на меня грязные взгляды, будто я испортила его день или что-то такое. Тогда доктор Шифтон сказала мне не беспокоиться о нем.
После этого настало время обеда. Специальный агент Смит повела меня в кафе, которое находилось в другом здании. Еда здесь намного лучше, чем в школе. Я съела жареную курицу и пюре. И заметила, что маленький лысый мужчина тоже ест там. Он посмотрел на мою тарелку и что-то записал в книжечку. Я указала на это специальному агенту Смиту, и она посоветовала мне проигнорировать его. Он, вероятно, был сложным.
Так как там не было никого моего возраста, я села со специальным агентом Смит, и спросила ее, как она дошла до того, чтобы стать агентом ФБР. Она с недовольством отвечала на мои вопросы. Она сказала, что является выдающимся специалистом в стрельбе, что, я предполагаю, означало, что она была хорошей убийцей, но никогда не убивала. Она много раз наставляла пистолет на людей. Агент Смит даже достала его из кобуры и показала его мне. Я тоже себе хочу такой, но вынуждена ждать, пока мне не стукнет восемнадцать. Ещё одно, чего я вынуждена ждать до восемнадцатилетния.
После обеда доктор Шифтон послала меня в кабинет другого врача, и мы провели скучные полчаса, пока он показывал мне карты рубашкой вниз и спрашивал, что за карта. Я отвечала:
— Я не знаю. Вы держите их далеко от меня.
И он сказал мне угадать. Я угадала лишь около десяти процентов. Он сказал, что это нормально. Однако могу сказать, что он разочаровался.
Когда странная тощая дама попыталась заставить меня двигать вещи силой мысли я почувствовала жалость к ней. Я очень старалась, но, конечно, с треском провалилась. Тогда она отвела меня в комнату, которая была похожа на нашу школьную лабораторию, где на меня надели наушники, и я немного заволновалась, думая, что будет фильм.
Но доктор, очень нервного вида мужчина, сказал, что фильма не будет, просто несколько фотографий. Я должна посмотреть снимки, и все.
— Я что, должна запомнить, как выглядят эти люди? — спросила я, когда доктор включил фотографии передо мной. — Будет, как в викторине?
— Нет, никакой викторины, — сказал он.
— Тогда не вижу смысла. — Мне надоело смотреть на фотографии. Они совершенно неинтересны. Просто мужчины, в основном белые, некоторые арабского вида. Несколько чернокожих. Несколько азиатов. Некоторые латиноамериканского происхождения. Никаких имен внизу, ничего. Это было почти так же скучно, как и оставаться после уроков. В наушниках раздавались звуки в стиле Моцарта — не такие и прекрасные, могу добавить.
Через некоторое время я сняла наушники и сказала:
— Могу ли я сделать перерыв?
Потом доктор раздраженно спросил, хочу ли я сходить в туалет или что-то такое, и я хотела бы сказать: «Нет, просто нужна передышка», но я не хотела оскорблять его эксперимент, так что сказала:
