Наперекор судьбе - Маклеод Джин (читать книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
Катрина с сомнением посмотрела ей в лицо.
— Вы ничего не добьетесь, — объявила она.
— Мы обе? — беззаботно спросила Элиза.
Катрина засмеялась почти дьявольским смехом, который заставил Элизу задуматься о том, где на самом деле проходит грань между ясновидением и полным безумием. Однако она ее не боялась, поскольку много лет назад обнаружила слабость этой женщины, которая неизменно служила ее цели. Достав портсигар, она опорожнила его содержимое на колени Катрины, потом добавила к сигаретам еще полкроны.
— Если Давиоты узнают об этом, тебя прогонят, — напомнила она старой вещунье. — Так что берегись, Катрина.
— А вы, моя красавица, лучше побеспокойтесь о себе, — парировала старуха.
Размышляя над ее предостережением, Элиза решила пойти поискать Финлея Давиота, пока не вернулись все остальные. Подсунув руку ему под локоть излюбленным жестом, который она с таким успехом применяла к пожилым джентльменам, Элиза прошлась с ним по холлу, восхищаясь всем тем, что он сумел сделать.
— Украшенный «Лодж» сейчас выглядит просто великолепно, не правда ли? — начала она. — Это всегда отличало «Тримор-Лодж», и мне было бы жаль, если бы эта традиция умерла. В былые времена Камероны устраивали чудесные вечера, продолжавшиеся до самого Нового года, а иногда и до начала января. Они умели устраивать истинно шотландские развлечения. В канун Нового года — Ногманей — всегда давался бал, и в полночь все слуги поднимались наверх, чтобы полюбоваться на танцующих, встретить Новый год и выпить за здоровье хозяина и хозяйки.
Финлей проницательно посмотрел на нее.
— Так вы считаете, что эта традиция должна продолжаться в том виде, что и прежде? — спросил он. — Вы полагаете, будто это неотъемлемая часть дома, а не семьи, проживающей в нем?
— Несомненно, — солгала Элиза. — Финлей, будьте душкой и пообещайте приехать к нам в Эдинбург на несколько дней перед Рождеством! Вы сможете посмотреть город, повеселиться и получить приглашение на бал.
— Я подумаю об этом, — уклончиво ответил он, но такой ответ ее не устраивал.
— Пожалуйста, позвольте мне, вернувшись домой, подготовиться к вашему визиту, чтобы вы не были разочарованы, — принялась умолять она его. — Ведь в предрождественские дни в театрах Эдинбурга дают самые лучшие пьесы.
— Что мы будем делать в городе? — недовольно спросил Алан. Его не привело в восторг приглашение Элизы.
— Видишь ли, нам нужно сделать приятное Фионе. Девушки любят время от времени походить по магазинам, — пояснил ему отец.
— Фиона тоже предпочла бы остаться дома, — убежденно заявил мальчик. — Ей здесь нравится.
Фиона явно предпочла бы остаться, но ее отец, похоже, твердо вознамерился поехать в Эдинбург. И чем больше она размышляла об отъезде из «Тримора», тем меньше ей этого хотелось.
Почти каждый день вместе с Элисон она посещала «Гер», и постепенно Камерон перестал сопротивляться ее присутствию, стал принимать ее заботы наравне с заботами экономки. В доме всегда находилась работа, но иногда она просто садилась у окна и читала и в такие минуты ловила на себе взгляд Камерона. Но когда она сообщила ему об отъезде в Эдинбург, то сразу почувствовала, что те хрупкие отношения, которые потихоньку налаживались между ними, неожиданно стали натянутыми. Фиона предложила ему тоже поехать в город, чтобы показаться там врачу, но он решительно отказался, пожелав ей хорошо повеселиться.
Сначала уехала чета Крош, за ними отбыли Элиза и Питер, и Фиона почувствовала внезапное облегчение, расхаживая по пустым комнатам, приводя дом в порядок после гостей.
— Как стало тихо, — поделилась она с Элисон, стоя в алькове окна рядом с прялкой. Затем спросила: — Как вы думаете, с моей стороны глупо полагать, будто с возвращением прялки в «Тримор» в нем стало спокойнее?
Экономка пересекла комнату и встала рядом с ней.
— Она здесь на своем месте, — пробормотала она, не пытаясь дать прямого ответа. — И кажется, это успокоило Айэна.
— Прялка полностью в рабочем состоянии, верно? — Фиона наклонилась над веретеном и крутанула его, осторожно прижав ногу к ножному приводу и заставив колесо завертеться с негромким поскрипыванием, прозвучавшим в тихой комнате, словно музыка. — На ней можно научиться прясть?
— Вы не должны этого делать!
Неожиданная резкость ответа заставила Фиону обернуться и увидеть побелевшее лицо Элисон.
— Неужели вы и в самом деле верите в эту старую легенду, Элисон? Вы же не верите в это проклятие?
Элисон резко отвернулась.
— Нет, конечно нет, но мне кажется, будет лучше оставить прялку в покое.
Ее голос дрожал, а лицо стало еще бледнее. Фиона осторожно взяла ее за руку.
— Может, вы расскажете все, а? — спросила она. — Вы мне как-то обещали.
— Тут не о чем особо рассказывать, — печально улыбнулась женщина. — Глупо винить во всем старинное проклятие! Я прожила в деревне до тех пор, пока мне не стукнуло двадцать, а Элен — мать Айэна — была моей лучшей подругой.
— Об этом я уже слышала…
— Мы редко разлучались, — продолжала Элисон. — Мы все делали вместе, и, может, поэтому мы влюбились тоже в одного мужчину.
Фиона замерла, опасаясь помешать воспоминаниям Элисон.
— Как горячи мы бываем порой в юности! — продолжила та. — И как легко несчастливая любовь может испортить дружбу! Многие годы, уже после того, как Джон Камерон сделал свой выбор, я ненавидела Элен Инглис, и ненавидела ее столь же страстно, как до этого любила. Тогда я думала, что не остановлюсь ни перед чем, чтобы отомстить ей, заставить ее страдать. Мое сердце было черно от ненависти и горечи многие годы, пока Элен не родила своего младшего сына. Тогда послали за мной, так как все думали, что она умирает. У нее был сепсис, и она просила, чтобы я приехала. Я приехала, все еще горя желанием причинить ей боль, но я не провела в доме и часа, как поняла, каковы мои истинные чувства. Уязвленная гордость подпитывала ненависть, но прежняя любовь к Элен оказалась сильнее. Я выходила ее, и мы снова были друзьями до самой ее смерти, но Катрина утверждала тогда, что я навлекла на себя все беды тем, что осмелилась прясть на прялке! Старая миссис Камерон пряла всю свою пряжу на этой прялке, — пояснила Элисон, — и я иногда сидела рядом, помогая ей и надеясь, что Джон Камерон влюбится в меня, если будет часто видеть меня, притворившуюся, будто я пришла навестить его мать.
— Вы могли быть матерью Айэна Камерона, — тихо произнесла Фиона. — Что заставило вас вернуться обратно в «Тримор», Элисон?
— Я увидела объявление вашего отца, и что-то толкнуло меня откликнуться на него. Было время, когда я верила, что никогда не вернусь обратно в то место, где была так несчастна, но я чувствовала, что меня тянет обратно — что-то гораздо более сильное, чем веление разума. У меня появилось ощущение, будто я снова нужна, поэтому я и приехала. Как тогда, когда Элен Камерон нуждалась во мне.
