Мы слишком разные (ЛП) - Хиггинсон Рейчел (читать книги без .TXT) 📗
Выйдя из машины, я заторопилась, отчасти потому что ночь была прохладной, отчасти потому что я не могла дождаться, чтобы уйти от него подальше. Он был милым. Я могла признать это.
Но я также понимала, что рядом с ним я была сама не своя. При обычных обстоятельствах, я была вежливая и добрая. Я внимательно слушала и участливо отвечала. Я была очень милой, сдержанной и зрелой.
Что-то такое в Эзре заставляло меня терять контроль. Я становилась едкой, придирчивой мегерой, способной укусить. Мой внутренний фильтр полностью исчезал, и во мне оставалась лишь голая правда и острые углы. И для меня это было сумасшествием, так как я привыкла делать всё возможное, для того, чтобы угодить людям.
Решив полностью забыть об Эзре и запомнить только ту часть вечеринки, где Эзры не было, я направилась к своей квартире, не обращая внимания на Альфа Ромео, которая ждала, пока я не окажусь внутри здания. Я начала раздеваться ещё до того, как заперла дверь. Сумочка отправилась на кухонный стол. Туфли остались в коридоре. Я сняла платье. Лифчик. Волосы собрала наверх.
Я взяла безразмерную футболку и направилась в ванную, чтобы почистить зубы и заняться сложным процессом снятия праздничного макияжа. Ох, и почему водостойкая подводка такая несусветная гадость?
Смирившись с тем, что получилось, я направилась в спальню.
И вот тут всё пошло не так.
Я долго смотрела на свою кровать. Я застелила её сегодня утром, она была красивой и манила меня вместе с одеялом, уголок которого был загнут. Мой телефон был готов умереть, поэтому мне надо было зарядить его. И затем мне надо было пойти спать. Я была всё ещё заведена, а утром надо было делать дела. Был ещё миллион других причин, почему мне надо было пойти спать, которые я, правда, не могла толком вспомнить.
Поэтому я так и сделала.
Шутка. Я включила свет в коридоре и направилась к себе в студию, где я провела следующие три часа, пытаясь создать мужественные плечи и линию подбородка, которой можно было резать стекло. Я была одержима глазами, в которых отражалась бесконечная загадка. И открытым ртом, который мог быть таким соблазнительным, а потом закрывался и за какие-нибудь три секунды становился таким жестоким.
Луна ушла спать раньше меня. И когда я, наконец, освободила себя из тюрьмы рисования, я всё ещё не смогла передать линии, ракурсы и цвета лучше, чем неделю назад.
Я пошла спать только из-за полного расстройства и чувства протеста. Но когда я закрыла глаза, его глаза смотрели на меня в моих снах, насмехаясь. Он уставился на меня, словно спрашивая, смогу ли я постараться ещё сильнее, стать лучше, перестать бороться со своим желанием и отдаться этой маленькой и незначительной влюблённости.
ГЛАВА 9
Бзз.
Бзззз.
Бзз. Бзз. Бзз.
Я перевернулась и хлопнула ладонью по ночному столику. Потом хлопнула снова, в надежде найти свой телефон. Пошарив рукой пару секунд, словно слепой зомби, я наконец-то схватила его и покосилась на время.
Полдень.
Ооох.
Я плюхнулась на спину, так и не ответив на телефон. Я проспала шесть часов. Или типа того. Очевидно, этого было недостаточно.
Пару секунд я смотрела на дверь спальни и вспоминала, почему было так поздно, когда я уснула.
Эзра.
Вера. Это была помолвочная вечеринка Веры, и я напраздновалась в край. А когда ты слишком много пьёшь, ты потом заводишься на несколько часов вперёд.
И в тебе полно энергии.
И ты не можешь уснуть.
Ооох, опять.
Несмотря на моё сонное состояние, во мне пульсировала необходимость уничтожить вчерашние улики рисунки. Это было похоже на стадо слонов на роликовых коньках.
А может это была моя голова?
В любом случае, мне надо было всё подчистить — в прямом и переносном смысле.
Мой телефон опять зазвонил, и я ругнулась, смотря на люстру-вентилятор на потолке. Вместо того чтобы поднести телефон к лицу, я перекатилась и уронила лицо на телефон. После того, как взяла трубку, конечно.
— Привет? — произнёс мужской голос — шучу, это была я. Я сказала "привет" мужским голосом, потому что именно так я звучала с утра.
— Молли, — мама вздохнула в телефон. — Я думала, тебя похитили.
Я потёрла глаза кулаком.
— Чего?
— Похитили в сексуальное рабство, — уточнила мама. — Когда ты не ответила в первый раз.
— Я, э, что?
— Молли Николь, ты что — только что проснулась? Уже полдень.
Моя мама очень много работала. В течение тридцати с лишним лет она проработала в школьной столовой, поэтому она просыпалась в такие часы, которые для меня были ночью. Весь день она организовывала шумных детишек на завтрак и обед, а потом приходила домой и организовывала папу, который был не лучше. Она никогда не брала больничных и не спала в выходные. У нее не было хобби или любимых передач, и она не знала, как ещё можно веселиться. Она работала, и работала и работала.
И она ожидала от меня того же.
— Сегодня суббота, — каркнула я. — Единственное время, когда я могу спать весь день.
— Зачем тебе спать весь день? — спросила она строго, её голос стал жёстче, в нём слышалось беспокойство.
Когда моя мама нервничала, она не порхала вокруг да около как бабочка, которая боялась приземлиться, а напрямую разделывалась с проблемой, как опасный хищник, которому грозило вымирание. Моя мама не была хрупким цветочком. Она была смертельно опасным тираннозавром — хотя у неё и были маленькие руки.
— Вчера я устраивала Вере помолвочную вечеринку, мама. Она поздно закончилась. Я устала.
— Ты имеешь в виду похмелье?
Допустим, она была права.
— Это мило с твоей стороны. Вера хорошая подруга.
Моя мама любила Веру. Она любила всех Делайнов. Мы были соседями, когда росли. Мои родители и Хэнк до сих пор были соседями. Только позже Вера, Ванн и я переехали.
Папа Веры, Хэнк Делайн, который ценил тяжёлую работу, был для нее всем тем, чем должен был быть мужчина. Он горячо любил свою умершую жену и чтил её память тем, что никуда не уезжал и делал всё для их детей. Он очень много работал, чтобы обеспечить им хорошую жизнь и убедиться, что они в порядке.
Глядя на него, Вера и Ванн также научились усердно работать. Моя мама видела их успешными бизнесменами, которые оправдали усилия отца, вырастившего их. Когда я была ребёнком, она хотела, чтобы я проводила у них как можно больше времени. И сейчас, когда я выросла, она хотела, чтобы я как можно больше была похожа на Веру и Ванна.
И поскольку я до сих пор не стала такой, она не думала, что я так уж сильно старалась быть, как они. В этом она винила моего папу.
Не имело значения, что я уже не раз говорила ей, что работаю в крутой компании и могу оплачивать все мои счета, или что у меня есть социальный пакет, который был даже больше, чем тот, что был у Веры до недавнего времени.
Мой интерес к рисованию она воспринимала, как признак того, что я была на полпути к бутылке и была готова отказаться от всего, чего достигла.
Искусство высвобождало моё ленивое существо.
Очевидно, это ленивое существо жило внутри меня и вяло скреблось по стенкам, в несмелых попытках вырваться наружу. "Пошла вон, Трудовая Дисциплина!" — кричало оно, сидя на диване где-то в глубине моего сердца, кидая двухлитровую бутылку диетической колы мне в мозг и почёсывая лохматую задницу. "Пенсионный план, не мешай мне смотреть телик!"
Затем оно зевало, показывало зубы, в которых застряли чипсы, и ворчало: "Ладно, я сдаюсь". Потом его голова откидывалась назад, и оно начинало громко храпеть.
Спасибо, дамы и господа. Я буду с вами всю неделю.
— Молли, — прервала меня мама.
— Я слушаю, — быстро ответила я, наполовину удивившись тому, что мои фантазии не перешли в сон. У меня даже слюнка потекла. Хороший индикатор того, что я, вероятно, заснула на мгновение.
— Твой папа хочет знать, когда ты заедешь домой на обед.
