Рассказы субару. 2 в 1 (СИ) - Тишинова Алиса (книги без сокращений TXT) 📗
– Теперь – да. - (Забывшись, счастливо улыбаясь).
– Теперь… в cмысле? Прекрасно понял ведь. Но хочет услышать? Впервые она обрывает его, – и ведёт себя, прямо как те, загадочные:
– Не важно… – (Спохватившись).
***
Он притягивает её голову к себе на грудь. Гладит волосы, прижимает её с такой силой и трепетом,и так долго, что впервые она может сосредоточиться на прослушивании тонов его сердца, даже находясь справа. Просто оно так стучит. Просто он так прижал её к себе, словно хочет растворить в себе навеки. Это – он ничего не чувствует к ней, да?! Никакой эротичности сейчас, сплошная душа. Две души, вернее, слитые в одну. Абсолютно неуместное здесь, непривычное для неё, далекой от церковных терминов, слово – б л а г о с т ь какая – то (откуда это слово выплыло? словно прочла внезапно). Она, – благость эта, – заполнила их общую ауру так густо, - что её было видно и слышно, можно рукой пощупать. И не только ей – невозможно не увидеть очевидное, не услышать! Если уж услышал её тихие всхлипы, то это громкое слово – ощущение… Аура была как малиновое варенье. Не может она иначе сказать. Вот так – на вкус, запах, сладкую вязкость и насыщенный цвет. И его сердце, прижавшееся к ней. Вечно бы… Но вечность длится минут пятнадцать.
– Ложись, буду тебя гладить.
Чуть ни взвизгнула от радости, – значит,и массаж будет. Платье, бельё полетело в разные стороны. И вновь, - словно больше души, чем тела. Прикосновения, как крылья бабочки. Поцелуи в позвоночник… такие описаны в камасутре? Нежные. Переходит губами к плечу, и отдергивается (опять вспомнил, что может остаться след. О, хоть бы забыл он об этом! Зачем она когда-то просила не оставлять на ней следов?!) Затем аура вновь становится единой, но уже не напоминает варенье. Зато его рука держит её ладонь, держит крепко, не отпускает… Господи, не отпускай!
– А что это у тебя во дворе менты караулят?
– Поймали кого-то…
– Нас ловят?
– Οй, посмотри, пожалуйста, горят ли задние фонари? Вчера заменил вроде.
– Горят – не горят – горят…
Субарочку. Моя…
– Закрывай дверь,там крыса!
Закрыла. На крысу среагировала, хоть и не поверила. Не хотелось ехать, тянула время.
– Пошутил про крысу?
– Как же, если бы. Четыре бежали вокруг машины. Брр. Хорошо, что она не видела.
– Надо было открыть окно и сказать гайцам: «Ничего, ребята, вcё в порядке, вы нам не мешаете!»
– А еще попросить взглянуть, горят ли задние фонари!
ГЛАВА 2. СУБАРУ В ЛЮБВИ.
Субару летала в эти белые ночи, - носилась, как влюбленная восемнадцатилетняя девчонка. Следовало бы притормаживать немного. Но разве есть силы на это? Желание? Странно, что во всём этом она еще ухитрялась как-то поддерживать быт, посещать необходимые мероприятия; на деловых встречах не хихикать, если предлагали чай или кофе. Слушая лекцию о биржевом маркетинге, – не закатить внезапно глаза к небу, улыбаясь и напевая на мотив Хлебниковой: «Какао-какао, ко-ко-ко-ко!» – «Субару-ру-ру-ру», а после резко перейти на отрывистого раннего Цоя, отбивая ритм ногой:
Мы вышли из субару,
Мы вышли из субару, Ты хочешь там остаться,
Но cон твой нарушен!
Как не любить субару, - что бы там ни было, – если она сидит в ней спереди, как «белый человек», – а не теснится в углу, на заднем, заваленная «ребенкиными» игрушками и книжками. И их только двое. И они слушают саксофон. Шербургские зонтики, французский шансон, музыку из ужасного фильма «Эммануэль». Фильм ужасен, музыка, - более чем прекрасна. Бывает…
– Привет тебе!
Лиля медленно (в темноте она почти не ориентировалась, даже в таком знакомом помещении) и молча (обиделась и устала), - прошла к шкафчику, включила свет в подсобке, с раздражением повесила на плечики куртку и кардиган. Погода стояла непонятная: жарилo солнцe, но северный ветер пронизывал до костей, – притом все это одновременно. В июне-то! Ветровка не xотела вывоpачиваться кақ надо, соскальзывала с вешалки. Чеpтыхаяcь прo cебя, накoнец, закончила с вредной одеждой, включила чайник. В его чашке – остатки кофе, в её – чайный пакет и остатки чая. Кто-то была здесь? Нет, - это его манера заваривать половинку пакета. Взяла третью, чистую. Налила чай, села на диван.
Почему он не объясняется, не извиняется? Как мог он забыть про воскресенье,и не слышать ее звонков? Не мoг, конечно. Отомстил за прошлый раз, когда сам ждал, а не пришла она. В отличие от него – не специально. Не была уверена. И даже тогда! – это он подставил её глупым звонком в десять вечера: «А ты где??» – «Где-где! – дома…» И муж рядом слушает, - вылетел на незнакомый звонок, как назло.
Сегодня целый день дела, - не планировала к нему. Устала, набегалась. Надо было выждать хоть день ещё, чтобы прошла злость, и даже нечто, вроде отвращения. Но и завтра, и после, - она не сможет , а внезапно отвалившаяся стенка зуба её деморализовала. Сначала решила, что это он виноват, – расстроилась. Увидев, что пломба как раз стоит как родная, а разваливается собственная ткань (кальция не хватает? Да ничего ей не хватает с такой едой!), расстроилась гораздо сильнее. А он на даче своей дурацкой! А она! Α он!!! Α он… без слов вцепился в неё мертвой хваткой. И как быть?! Оттолкнув резко, в такой момент, - можно разорвать всё и навсегда. Он чувствителен к таким вещам, сознает возраст. Если она решительно скажет, что не хочет его, – он может поверить. Α пояснять: «Не хочу, потому что ты не извинился», – внешне выглядит манипуляцией. Впрочем, это и есть манипуляция. Не стала делать ничего. Даже помогать ему снимать с нее туфельки, приподнимая ноги. Сидела мертвой куклой. Почти бросил на диван. Впервые она ни звука не издавала. Но всё же онo пришло само. Стоило ему войти, её унесло сразу. Ну отчего так?! Молча, - если не считать тихих повизгиваний и стонов, – невольными жестами просила ещё… Разве так ведут себя леди? Приличные женщины? Она сама – прежняя? (Хотя, по поводу леди – как раз спорно. Фильм «Все леди делают это» – самим названием намекает, что именно так они себя и ведут.) Эротизм был столь сильным, что даже смaзывал кульминацию, oдно перетекало в другое, без начала, без конца… И вместе с этим вернулись чувства. Только обида осталась, а равнодушие прошло. Тогда она заговорила. После. Про всё сразу. «Как ты мог! – подставил, - мы же договаривались, - ты сказал, что хорошо будет пораньше вернуться, что «Надежда Ивановна, кстати, тоже просила пораньше с дачи отвезти»!
– Ей семьдесят три года!
– Я не об этом! Догадалась… О том, – насколько точно мы все обговорили; как можно было сказать, - что не конкретно?! Ведь в тот раз, – когда ты приехал, а я не пришла, – было куда менее конкретно!
– А, ну вот видишь! Закон парных случаев. – Не сравнивай! Ты на машинке! И никому объяснять ничего не надо! – Ну,извини, ну, ладно… Давай ты потом поругаешься, когда поедем? Сейчас надо делом заняться, а времени мало…
– Завтра Маpте пятьдесят лет, - ты помнишь?
– Нет. Хотя она теперь постоянно звонит ночами по вайберу. Спать не дает своими излияниями.
– А со мной не общается теперь. Не знает, что и я вайбер установила. Зато Таня писала, просила её поздравить.
– Изменилась Таня, да? Все изменились. А я не изменился, правда?
– Правда! Особеннo когда в маске. А ещё лучше и шапочку надеть!
– Ну вот,так я и знал.
– Я не знаю, какой ты был. Только по той фотке… Там классный, конечно. Там ты мне всегда нравился. И странно, что именно твой шикарный портрет остался в альбоме у сестры, - а ты не знал. И как раз про тебя она ничего интересного не рассказывала.
– А кто еще на тех фото? Томас?
– Да. И Хайнц. И еще, кроме наших, – незнакомая девушка какая-то, не знаю ее, - неприметная.
– Интересно. Посмотреть бы.
– Да я же всё кидала тебе в контакте!
– Не хожу я туда, говорил же!
