Я останусь (СИ) - Черная Лана (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗

— Мари, — он резко останавливается, и я со всего маху врезаюсь в его широкую грудь.

— Ох, — зажимаю пульсирующий нос. — Фил, ядрена вошь, — ругаюсь сквозь зубы на родном русском. Фил смотрит на меня как на инопланетянку. А я трогаю нос, убеждаясь, что тот цел и не кровит. — В чем дело, Фил? – снова на французском.

— Мне нужно найти отца, а тебе побыть пассажиркой вон того транспорта, — и указывает рукой за свою спину на громадный белый шар с черной кошкой. И что-то екает внутри, и сердце пропускает удар. Не может быть. Вот так совпадение. И рука сама тянется к шее, находит цепочку, на которой звякают золотое кольцо и серебряная кошка.

— Фантастика, — выдыхаю я.

— Да, — протягивает Фил с тоской. — Пилот этого судна один из лучших в мире. Отец мечтает заполучить его себе, но что-то у них не складывается.

— Мало денег предлагает?

— Его не интересуют деньги, — качает головой Фил, — и он не тщеславен. Он просто Бог неба, Мари. И я совершенно не понимаю, зачем отец хочет, чтобы переговоры вел я. Понимаешь, — Фил закусывает губу, ерошит волосы, переминается с ноги на ногу – верные признаки нервозности, — отец не знает, что я боюсь высоты.

Я смотрю во все глаза, начиная понимать, к чему клонит мой новоиспеченный жених. И страх скользит по позвоночнику, скручивает внутренности, выхолаживает кровь.

— А мне нужно понять, что в этом парне такого особенного, что отец изводится столько лет. А я…в общем, мне не на кого больше рассчитывать. Мари?

Я перевожу взгляд с громадной черной кошки на куполе шара на Фила, молящего меня о помощи, и киваю.

— Как здорово, Мари! — улыбается он широкой белозубой улыбкой и звонко чмокает в щеку.

А я вдруг понимаю, что сегодня непременно умру там, в небе. Или закачу некрасивую истерику и опозорю Фила. Нет, надо срочно сказать Филу, что я тоже боюсь высоты.

Но он опережает меня, остановившись возле огромной гондолы шара-убийцы. А как еще назвать это творение, непонятно каким образом парящее в небе и совершенно не подчиняющееся воле человека. Куда дунет ветер, туда и полетим. Хоть над трассой, хоть на острые пики гор, хоть в разломы ущелий – и разобьемся к чертовой матери. Я вцепляюсь в ладонь Фила, ощущая, как противная дрожь расползается по телу. Но Фил ничего не замечает, знакомя меня с экипажем этого монстра. И кошка на его куполе уже не кажется красивой и знакомой – она страшна и ее зеленые глазищи выжигают внутри дыру. Но я упрямо держусь на ногах, киваю и даже улыбаюсь, хотя лица размываются. И даже сколько человек летит вместе со мной – я не знаю. Ничего не знаю. И папа не звонит. Почему папа не звонит? Может, он сумел бы меня успокоить. Но он не звонит и его телефон недоступен. Недоступен.

Я прихожу в себя от тонкого запаха мужского парфюма, такого знакомого, что невольно встряхиваюсь, открываю глаза, а ведь даже не помню, когда успела зажмуриться, и обнаруживая себя сидящей в углу, прижав колени к груди. Страх по-прежнему не отпускает из своих острых щупалец, разносится по венам вместо крови, но я уже могу дышать и не запугивать саму себя собственными необоснованными опасениями. Я ведь даже не знаю, как управляется эта штука. Может, все не так страшно, кто знает. А еще с осознанием самой себя приходит облегчение, что на меня никто не обращает внимания. Все люди заняты собой или друг другом. Некоторые, видимо, члены команды – тихо переговариваются между собой какими-то непонятными мне терминами, что-то настраивают и старательно не смотрят в мою сторону, как будто избегают. И вот тут я, наконец, соображаю, что рядом со мной кто-то сидит. И его бедро, затянутое джинсой, касается моего, а прикосновение плеча обжигает кожу даже через ткань моей куртки. И запах…запах того, кто сидит рядом, тревожит и будоражит. Смешивается со страхом, рождая дикую смесь эмоций. Я медленно поворачиваю голову в сторону моего попутчика и не верю собственным глазам. Сердце срывается в галоп и с разгону врезается в ребра, больно, надрывая дыхание, воруя застрявший в горле вскрик. Зажав рот трясущейся рукой, смотрю на заросший щетиной профиль того, кто снился мне ночами, не отпуская, не давая и шанса, чтобы забыть.

— Я не знал, что ты боишься высоты, — тихо, почти шепотом, говорит Игорь, но я слышу его так, словно он орет во все горло. И слабо улыбнувшись, ловит мой растревоженный взгляд: — Добро пожаловать ко мне на борт, Маруся.

На борт? К нему? Это значит…Нет, не может быть. Фил не мог знать. Или мог? Если мог, тогда он последняя скотина. Такой подлости я от него не ожидала. А если нет – мог хотя бы имя назвать своего Бога неба, блин. Уронив голову в ладони, протяжно выдыхаю. Ну что за дрянь эта судьба? Почему нельзя просто оставить меня в покое? Почему нельзя дать жить спокойно и не сталкивать постоянно с тем, кого я пытаюсь забыть?

— Маруся, — взволнованный голос совсем близко, легкое касание за плечо, — если тебе плохо, мы можем сесть. Слышишь меня?

Плохо? О нет, я не доставлю ему такого удовольствия. Поднимаю на него уставший взгляд.

— Скажи, – горло дерет, — почему тебя называют Богом неба?

Он смотрит странно, не веря, что я задаю ему такой вопрос. Так, словно мы расстались не четыре месяца назад, а буквально вчера.

— Им виднее, — усмехнувшись, отвечает Игорь.

— Кому?

— Тем, кто называет.

— Я не знала, что ты занимаешься этим, — киваю на людей в гондоле.

— Ты не хотела знать.

— Давно? — предпочитаю не слышать его явного отсыла к прошлому. Незачем оно мне.

Игорь встает, упирается ладонями в бортик, смотрит вдаль и молчит. И чтобы получить ответ мне тоже нужно подняться. Но как, если ноги отказывают и внутри все по-прежнему дрожит. Словно уловив мое настроение, Игорь вдруг протягивает мне руку.

— Это не страшно, Маруся. Просто поверь мне. Я хочу кое-что тебе показать. Тебе понравится, — и его губ касается легкая улыбка, яркими всполохами отражается в рыжих глазах, смягчает заострившиеся черты осунувшегося лица.

А я смотрю на его широкую ладонь и понимаю, что нет у меня выбора. Осторожно вкладываю свою руку в его, поймав себя на очередном дежавю: такое гармоничное переплетение наших пальцев. Я встаю медленно, не разрывая наши взгляды. И страшно заблудиться в его затягивающих, подобно зыбучим пескам, глазах. И отвести взгляд жутко до дрожи.

А его рука ложится на талию, бережно разворачивая меня лицом к горизонту. Я зажмуриваюсь, ощущая, как ветер омывает лицо и заполошно бьется мое сердце. Другая рука — поперек живота, крепко прижимая к широкой груди, где ломает ребра еще одно сердце в унисон моему: сильное, разгоняющее жар по мужскому телу и впрыскивающее адреналин в мою кровь.

— Не бойся, Маруся, я с тобой, - такие знакомые слова эхом из прошлого. Того, где мы были вместе и где я была бесстыдно счастливой. — Ну же, смелее.

Я распахиваю глаза, вцепившись пальцами в бортик гондолы. И замираю, пораженная восторгом. Под нами до самого горизонта разостлано лоскутное одеяло, пестрящее всеми цветами радуги. От восхищения сводит горло, и слезы срываются с ресниц. Живое одеяло из цветущих тюльпанов! Самых прекрасных из всех цветов. И даже здесь, на высоте кучи километров я ощущаю их едва уловимый запах.

— Откуда? — шепчу, резко обернувшись и столкнувшись с сияющими глазами цвета солнца. А в загоревших пальцах – радужный букет тюльпанов, пьянящих сладковатым ароматом лета.

— Это все для тебя, красотулечка моя, — вместо ответа. И нежное прикосновение к щеке губами сводит с ума и неожиданно оказывается болезненным. Не просто удар в спину — толчок, выбивающий почву из-под ног. И я ощущаю, как лечу в пропасть, потому что это невозможно – так любить и мучиться от этой любви. Невозможно сходить с ума от одного его запаха. От того, что он делает, когда кажется, что все – больше ничего никогда не будет. С ним не будет. И вот он снова рядом, выдергивая меня из моего мира.