Игрушка для мажора (СИ) - Рейн Карина (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt) 📗
А с Варей мы завтра ещё встретимся.
[1] У Ярослава на входящих стоит песня группы AC/DC — Thunderstruck.
[2] Химическое название серной кислоты.
[3] «Old Monk» — марка индийского тёмного рома.
Глава 7. Варя
2 сентября 2019 года, понедельник
Подъём выдался тяжёлым.
Я никогда прежде не ложилась спать позже одиннадцати часов вечера, а вчера, хоть и вернулась в свою комнату около девяти, заснуть всё равно не смогла — ни разу не тихие разговоры и музыка совершенно не способствовали здоровому и крепкому сну. В общем, отключилась я около двух часов ночи, а встать нужно было в семь утра — сходить в душ, позавтракать и привести себя в порядок, потому что занятия начинаются в полдевятого, а Ярослав вряд ли собирается в универ.
Придётся самой о себе позаботиться.
В столовой пусто — наверняка после такой гулянки проснутся все ещё не скоро — но на кухне уже во всю кипит работа, и я решаюсь сунуть туда нос, чтобы не идти на учёбу голодной: не пугать же одногруппников адскими песнями умирающего в животе кита в первый же день! Тётя Валя суетилась, будто у неё десять рук вместо двух, и попутно раздавала указания ещё двум женщинам, которые колдовали вместе с ней.
— Будете прохлаждаться, я с вас три шкуры спущу! — стращала их Валентина, шинкуя огромным ножом луковицу, как заправский шеф-повар; оторвавшись на мгновение от своего занятия, она поднимает голову и замечает меня. — Здравствуй, детка! Ты рано встала.
— Ну, мне ведь на учёбу… — будто извиняясь, отвечаю.
— Садись, — указывает рукой на барный стул. — Сейчас тебя покормим.
Буквально успеваю моргнуть, как передо мной появляется дымящаяся тарелка с ароматной кукурузной кашей, приправленной кусочком сливочного масла и сахаром, а следом за ней — огромная кружка капучино со сливками и тосты с малиновым джемом. Собираюсь сказать «Спасибо», как рядом оказывается ещё одна порция аналогичного завтрака.
— Сомневаюсь, что в меня столько влезет…
— Вторая тарелка для Ярослава — он уже спускался и скоро придёт снова.
Эти слова вводят меня в ступор: Поляков в такое время на ногах? Разве он не любитель проспать всё на свете?
В ответ на мои мысли соседний стул отъезжает, и вот Ярослав уже сидит рядом.
— Тёть Валь, ты же знаешь, что я терпеть ненавижу эту хрень, — бурчит он. — Я не цыплёнок, чтоб это есть.
Перевожу на него взгляд и вижу человека, который явно не собирался вставать так рано.
— И слышать ничего не хочу, — зажимает уши ладонями Валентина. — Пока на кухне командую я, будь добр съесть всё, что тебе дали.
Ну, хоть кто-то прививает ему здесь хорошие манеры.
— Чего скалишься? — ворчит уже в мою сторону.
— Ничего, — отвечаю и закусываю губы, чтобы не рассмеяться.
Не выспавшийся Ярослав — то ещё зрелище.
Парень продолжает что-то ворчать себе под нос, но послушно берёт ложку и принимается уничтожать завтрак; я следую его примеру, и приблизительно десять минут, пока мы еди́м, между нами царит напряжённая тишина. Чтобы не зацикливаться на этом, я переключаю внимание на процесс готовки, которым руководит тётя Валя, и ненадолго отвлекаюсь от насущных проблем. Слышу какой-то шум из коридора, но его так перекрывали звуки кухни, что невозможно было понять, что это.
Что-то очень отдалённо похожее на забивание свай огромной кувалдой.
Когда моя тарелка и чашка пустеют, я благодарю Валентину за завтрак и натыкаюсь на недовольный взгляд Ярослава — что я уже успела ему сделать? Обхожу парня по дуге и иду прямо в свою комнату, чтобы одеться и взять необходимые принадлежности, но перед своей дверью застываю, как вкопанная. На её поверхности вижу свою фотографию — обычное чёрно-белое фото формата «А4», распечатанное с компьютера; держалась картинка на иголках — они были воткнуты в лицо в хаотичном порядке и, судя по состоянию иголок, вколачивали их молотком, не жалея сил.
Это ж как надо меня ненавидеть, чтоб заморочиться на такое…
Прикрываю рот ладонями, чтобы хоть как-то скрыть свой шок от невидимых свидетелей, и слышу шаги за спиной. Меня обдаёт ледяной волной, и волосы на затылке встают дыбом, но это всего лишь Ярослав. Пока тот хмуро изучает «тюнинг» моей двери, мозг лихорадочно сопоставляет послышавшийся мне из кухни шум с тем, что сейчас видели мои глаза — вот что это был за звук.
Но кто мог такое сделать?
Подозрительно прищурившись, поворачиваю голову в сторону Полякова, но вспоминаю, что он был со мной, когда это случилось — разве что он сделал это перед своим появлением в кухне, а я слышала что-то другое? — но когда вижу, как потемнело его лицо от злости, соображаю, что он «не при делах».
Зато прекрасно понял, кто приложил к этому руки.
— Сегодня в универ едем вместе, — выдаёт сквозь стиснутые зубы. — От меня ни на шаг не отходишь и делаешь всё, как я скажу — поняла?
Напуганная его резкой сменой настроения, киваю, но любопытство не оставляет в покое.
Кто всё-таки это сделал?
Пока я пытаюсь представить, кому успела настолько насолить, Яр хватает фотографию за уголок и резким движением срывает с двери; моё лицо всё покрыто маленькими дырочками, а я настолько впечатлительная, что начинаю чувствовать головную боль — словно это не лист бумаги, а кукла Вуду.
Пока я собираю свой рюкзак, а Яр уходит к себе, чтобы переодеться, мозг лихорадочно соображает, кому пришла в голову такая «блестящая» идея. Судя по тому, как вышел из себя Поляков, это была не просто показуха, чтобы запугать меня, а реальное предупреждение — не зря же он собирается на учёбу вместе со мной.
На улице топчусь возле гаража, жалея, что напялила пиджак — сегодня было достаточно жарко; пока избавляюсь от него, на крыльце появляется Ярослав и с хмурым видом идёт за машиной. Я уже привыкла к тому, что он вечно без настроения, но сейчас было что-то из ряда вон. Молча юркаю на пассажирское сиденье и стараюсь даже лишний раз не шевелиться, чтобы не разозлить его окончательно.
На парковке возле универа он здоровается со своими друзьями, и мы вшестером идём внутрь. По пути нам попадается девушка, которая вчера на празднике буквально глаза сломала, засматриваясь на Ярослава; она бросает было в его сторону игривый взгляд, но замечает меня и презрительно кривит губы. Отвечаю ей безразличным видом и кошусь в сторону Ярослава; он неожиданно тормозит, вытаскивает из кармана слегка смятое фото, которое было приколочено к моей двери, и швыряет его ей в лицо. Один из его друзей приподнимает бровь, явно не понимая, что происходит, пока я удивлённо разеваю рот, сразу поняв, кто додумался провернуть этот манёвр моего запугивания, а девушка, машинально схватив лист бумаги, бледнеет — даже слой тонального крема не спасает её от этого. И пока все проходившие мимо студенты залипают на это представление, Ярослав стискивает зубы, демонстративно берёт меня за руку и тащит вперёд.
Сказать, что я в шоке — это ничего не сказать.
Мы в полном молчании доходим до аудитории, при этом ловя на ходу заинтересованные взгляды как аккомодантов, так и сибаритов; мне приходится каждый раз задавать ему направление, но он и без моей помощи неплохо ориентируется — будто знает, куда идти. Когда добираемся до нужного кабинета, Поляков подталкивает меня в самый конец помещения и падает на соседний стул, раздражённо ероша волосы рукой.
Я боюсь его, но мне нужны ответы.
— Это она сделала?
Ярослав кивает, не глядя на меня, и я вижу, как ходят желваки на его лице — так он все зубы в крошку сотрёт.
— Умом она явно не блещет, — наигранно весело фыркаю, пытаясь разрядить обстановку: не хочу сидеть с часовой бомбой под боком. — Я бы придумала способ получше.
Ярослав хмыкает; он ещё и близко не остыл, но, кажется, ему нравится то, что я не распускаю нюни, испуганно прячась за его спиной.
— Она вообще редко использует свою голову по назначению.
Выдавливаю улыбку и отворачиваюсь, выгружая из рюкзака тетради, ручки и учебник по основам менеджмента; ради любопытства пролистываю приличную по толщине книгу: понятия не имею, как буду разбираться во всём этом. Когда всё необходимое оказывается на столе, поднимаю голову и изучаю пустую доску; в аудиторию подтягиваются одногруппники, среди которых легко отличить мажоров от обычных ребят. И пока я сканирую глазами присутствующих, Ярослав точно так же сканирует меня — аж щёки горели от его взгляда. Делаю вид, что не замечаю его интереса, но лицо предательски краснеет, и мне приходится прятать его за пеленой волос.
