Игра в марблс - Ахерн Сесилия (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗

Странно было не сказать Джимми про сегодняшние планы. Ведь для того и друзья вроде бы. Но у нас с ним по-другому. Он тоже не слишком-то откровенничает про свои дела, кое-что я порой вычисляю, но кое в чем он до жути скрытный. Меня это вполне устраивает. Почему? Этот вопрос я многократно себе задавал. Мне нравится держать свое при себе. Контролировать, кто что про меня будет знать. Сначала мы большой оравой прибыли в Ирландию из Шотландии, предмет для всеобщих разговоров, и целый год спали вповалку на полу, и опять разговоры, переехали к Мэтти после скоропалительной свадьбы, и об этом опять-таки все судачили с полным на то основанием, ведь Томми у мамы родился «рано», а потом мы подросли, дикая банда, а еще позже, когда Хэмиш умер, все принялись обсуждать, чего он натворил и чего не делал. Каждый пытался одной фразой вынести ему приговор или даже одним словом, одним взглядом, как будто кто-нибудь его знал – но никто не знал и знать не мог. Не знали его так, как я. Думаю, даже остальные братья не знали его, как я. И я хотел уйти от всего этого. От слухов и пересудов. Я хотел быть тем, кем захочу, потому что захочу. Без объяснений, без болтовни. Хэмишу это удалось, но он уехал из страны, а я не уверен, что готов на это.

Убраться от них, но не слишком далеко. Они сводят меня с ума, но и без них я не могу. Хочу присматривать за ними хотя бы издали, знать, что все живы-здоровы.

Если бы я вздумал жениться на той девочке, что щупал в четырнадцать лет, я бы остался дома, но я этого не сделал. А в двадцать три года, созрев для женитьбы, самое правильное было покинуть родные места и поискать таких девушек, как Джина. Не то чтобы я особо далеко перебрался. Пятнадцать минут пешком, не более того. Зато другое соседство. Да ведь и мы не вовсе голь. До пяти лет я жил на ферме в Шотландии, потому что там мама познакомилась с папой, приехав в Шотландию работать няней, а после года на полу у тети Шейлы мы переехали в славный домик, в один из одинаковых коттеджей в Сент-Бенедикт-гарденс, прямо за углом от нашего лежбища на Дорсет-стрит. Семейный дом Мэтти, он унаследовал его, когда родители сыграли в ящик. Мэтти неплохо зарабатывал в мясной лавке, и все мы там подвизались, отдавая маме каждый пенс, покуда не женимся. Но вопрос не в том, где ты рос, а в том, как воспитывался. Мама Джины воспитывала дочку совсем не так, как мама растила нас. Мужчину воспитывать – дело особое, говорила мама миссис Линч, обсуждая ее девочек.

Мне нужен был кто-то лучше, чем я сам. Гораздо позже я понял, что искал невесту лучше себя, потому что сам хотел стать лучше. Как будто ее хорошесть могла перейти ко мне. Не деньги Джины были мне важны, но ее обходительность, охренительная искренность, с какой она внимала чуши любого придурка. Мы оба рано потеряли отцов, так что не скажешь, чтобы у нее было безмятежное детство, любому ребенку лучше бы без такой утраты, но, с другой стороны, вся ее жизнь умещалась в три квартала вокруг дома. И ее и друзей. Тут и школа, и магазины, и работа. Ее отец заведовал пуговичной фабрикой, они жили в одном из этих больших особняков в Айоне, места хватило бы для дюжины детей, но детьми ее мама не успела толком обзавестись, потому что папа умер от инфаркта. Мама превратила большой дом в пансион, благо Кроукер [2] рядом, в дни матчей народу полно, и Джина помогала матери. Идеальные хозяйки. Любезные. Приветливые. Где бы мы с ними ни встречались, мне всегда казалось, будто они стоят за стойкой в своей семейной гостинице.

Я знал, что у Джины рано умер отец, и воспользовался этой темой, чтобы ее разговорить. Использовал своего покойного отца, чтобы подобраться к ней, всю эту чушь про то, как я по нему тоскую, чувствую, будто он все еще где-то поблизости или смотрит на меня с небес и так далее. Женщины такое охотно слушают. И мне самому было приятно, что я такой парень, который может вот так разговаривать, хотя никакого присутствия отца я не ощущал, по правде говоря. Никогда. Ни разу. Даже когда он бывал мне нужен. Я на это не обижался, папа умер, умершие умерли, и кто умер, тому, пожалуй, охота уже спокойно полежать в могиле, а не переживать об оставленных на земле. Переживать – это для живых.

Но вот Хэмиш… Не знаю, с ним у меня порой это бывает – как будто он рядом. Когда я собираюсь что-то сделать, чего не стоило бы, я слышу его, этот прокуренный кашель, каким он захлебывался уже в шестнадцать лет, или же слышу, как он остерегает меня, проталкивает мое имя сквозь плотно стиснутые зубы, даже чувствую, как он тычет меня кулаком в ребра, пытаясь остановить. Но ведь это всего лишь воспоминания, не более того? Это не он сам вмешивается, хлопочет обо мне, является мне призраком.

Я мог бы рассказать Джине про Хэмиша, но не стал. Предпочел рассказывать о папе. Проще выдумывать. Из этого ведь не следует, что я лжец, плохой человек. Не я первый охмурял девушку, говоря то, что ей хотелось слышать. Энгюс, чтобы заполучить Кэролайн, полтора месяца прикидывался, будто у него нога сломана – когда она наехала на него на своем велосипеде. Она что ни день забегала его навестить, чувствовала себя виноватой, а он каждый раз прибегал из проулка, где гонял в мяч, и только-только успевал плюхнуться на кровать и задрать ногу на подушки. Нам всем пришлось подыгрывать. Маме, похоже, это казалось забавным, хоть она и не улыбалась. Но и не запрещала Энгюсу его забавы. По-моему, ей нравились эти визиты. Она часто болтала с Кэролайн. Наверное, ма нравилось, что в доме появилась девушка. И так Энгюс в конце концов ее заполучил. Или Дункан – он целый год притворялся, будто любит «Абба». Они с Мэри даже станцевали на свадьбе первый танец под их музыку, но в тот же вечер, напившись, он сказал ей, что терпеть эту группу не может и чтоб никогда больше ее при нем не включали. Она убежала рыдать в туалет, и понадобились четыре подружки и куча макияжа, чтобы ее оттуда извлечь.

На первом нашем официальном свидании я повел Джину в итальянский ресторан на Капел-стрит. Решил, что ей понравится экзотическая еда, хотя сам я пасту не очень уважаю. Тогда же я рассказал ей про марблс, а она засмеялась, подумав, что я дурачусь.

– Полно, Фергюс, расскажи, во что ты играешь на самом деле? В футбол?

Так и вышло. Я не стал рассказывать дальше. По нескольким причинам: меня смутил ее смех, в ресторане мне было не по себе, я стеснялся официантов, они следили за мной так, словно я пришел вилки воровать. Цены в меню оказались выше, чем я рассчитывал, а Джина заказала и закуску, и основное блюдо. Надо было срочно что-то выдумать, пока она не добралась до десерта. И когда она засмеялась, я подумал, ну да, может, она права, может, это глупо, может, я скоро перестану играть. А потом подумал, что могу и дальше играть, и ее заполучить, и так оно и пошло, вроде бы ничего особенного, просто разделить эти две жизни и так и держать по отдельности, я же не обманывал ее – то есть кое в чем другом уже обманул, и не раз. Пока я ждал свою девственную невесту, приходилось порой искать облегчения у Фионы Мерфи. Присягнуть готов, она сразу поняла, до какой черты я дошел, едва меня увидела. Джину в свой квартал я не водил, из-за Фионы Мерфи и из-за всех прочих девочек, с которыми прежде гулял. Фиона держала меня в руках – вполне буквально. Ее отец работал на фабрике чипсов «Тейто», и от нее вечно пахло сыром и луком. Мы с ней никогда не целовались, сколько припомню. И теперь, собираясь жениться, я всему этому решил положить конец. Обет есть обет.

Я ухаживал за Джиной целый год, но с моими родственниками она встречалась очень мало – ровно столько, чтобы никто не был смертельно обижен, но далеко не достаточно. Редкие визиты, короткие визиты. Забежать на полчасика домой, заскочить на вечеринку. Я не хотел знакомить ее со своими, потому что, узнав их, она узнала бы и меня, вернее, подумала бы, что я такой. Я хотел, чтобы она узнала меня от меня самого, когда будет со мной.

– Там одна из подружек невесты сцену закатила, – говорит Энгюс. – Та, с буферами.