Посмотри на меня - Ахерн Сесилия (книга регистрации .TXT) 📗
Оливия всегда заводила себе друзей в больницах, хосписах и домах для престарелых. С теми, кто не мог заснуть, она предавалась воспоминаниям, чтобы скоротать время, и вообще отлично справлялась.
— Спасибо, Оливия. — Опал улыбнулась и повернулась ко мне: — Итак, Айвен, как дела на улице Фуксий? Что у тебя за срочная проблема? Кажется, у Люка все в порядке?
Я поудобнее уселся на подушке:
— Да, с ним все нормально. Надо еще кое над чем поработать, например над тем, как он относится к ситуации в своей семье, но ничего экстраординарного.
— Хорошо. — Опал выглядела довольной.
— Дело не в этом. — Я обвел глазами всех сидящих в комнате. — Его тете, которая усыновила его, тридцать четыре года, и иногда она чувствует мое присутствие.
Все открыли рты и в ужасе посмотрели друг на друга. Я знал, что они отреагируют именно так.
— Но и это еще не все, — продолжил я, стараясь не получать слишком большое удовольствие от их реакции, потому что, в конце концов, это была моя проблема. — Мама Люка, которой двадцать два года, пришла сегодня к Элизабет на работу, увидела меня и даже заговорила со мной!
Все снова открыли рты — все, кроме Опал, глаза которой понимающе блеснули мне в ответ. И у меня отлегло от сердца, я понял: Опал знает, в чем дело. Она всегда все знает и поможет мне выйти из тупика.
— Где находился Люк, когда ты был на работе у Элизабет? — спросила Опал. Уголки ее губ загибались в улыбку.
— На ферме у своего деда, — объяснил я. — Элизабет не дала мне вылезти из машины и пойти с ним, она боялась, что ее отец разозлится, услышав, что у Люка есть друг, которого нельзя увидеть. — Я сделал паузу, чтобы перевести дух.
— А почему ты не пошел к Люку пешком, когда оказался на работе Элизабет? — спросил Томми, развалившись на подушке.
Глаза Опал снова блеснули. Что это с ней?
— Потому что, — ответил я.
— Ну так почему? — спросила Гортензия.
«Вот ее тут только не хватало», — подумал я.
— Ферма далеко от офиса? — спросил Бобби. Почему они задают мне эти вопросы? Какое это имеет отношение к тому, что взрослые люди видели и чувствовали меня?
— Две минуты на машине, но двадцать минут пешком, — смущенно объяснил я. — Почему вы спрашиваете?
— Айвен, — Оливия засмеялась, — ну что ты! Ты прекрасно знаешь, что если вы с другом разлучились, ты обязан его найти. Двадцать минут пешком — ничто по сравнению с тем, что ты сделал, чтобы добраться до своего предыдущего друга. — И она опять засмеялась.
— Да что с вами? — Я беспомощно всплеснул руками. — Я пытался выяснить, сможет ли Элизабет меня увидеть. И, вы знаете, я был сбит с толку. Такого раньше никогда не случалось.
— Не волнуйся, Айвен, — улыбнулась Опал, и, когда она заговорила снова, голос у нее был как мед. — Это действительно очень редкое явление. Но такое бывало.
Все опять разинули рты.
Опал поднялась, собрала бумаги и приготовилась покинуть собрание.
— Куда ты уходишь? — удивленно спросил я. — Ты ведь еще не сказала, что мне делать.
Опал сняла фиолетовые очки и посмотрела на меня своими шоколадными глазами:
— Айвен, это вовсе не чрезвычайная ситуация. И я не могу тебе ничего посоветовать. Тебе просто надо верить, что, когда придет время, ты примешь правильное решение.
— Какое решение? О чем? — спросил я, чувствуя себя еще более озадаченным.
Опал улыбнулась:
— Когда настанет время, узнаешь. Удачи!
С этим словами она ушла, оставив всех в смущении. Их озадаченные лица отбили у меня охоту спрашивать совета у кого-либо из них.
— Прости, Айвен, я была бы так же растерянна, как и ты, — сказала Гортензия, вставая и расправляя складки на сарафане. Она крепко обняла меня и поцеловала в щеку. — Мне тоже пора, иначе я опоздаю.
Я смотрел, как она торопливо идет к двери, ее светлые кудряшки подпрыгивали на каждом шагу.
— Хорошего чаепития! — крикнул я. — Попробуй тут прими правильное решение, — проворчал я себе под нос, раздумывая о словах Опал. — Правильное решение в отношении чего?
И тут меня пронзила ужасная мысль. А что, если я не смогу принять правильное решение? Что тогда? Кто-то от этого пострадает?
Глава тринадцатая
В саду за домом Элизабет тихонько оттолкнулась ногой, и качели поплыли вперед. Обхватив тонкими пальцами светло-бежевую кружку, она баюкала в руках теплый кофе. Солнце медленно садилось, и легкая прохлада постепенно выбиралась из укрытия, чтобы занять свое законное место. Элизабет посмотрела на небо, где плыли похожие на сахарную вату облака — розовые, красные, оранжевые, как на написанной маслом картине. Над видневшейся из сада горой растекалось янтарное зарево, напоминая таинственное сияние, которое исходило от одеяла Люка, когда он, укрывшись с головой, читал с фонариком. Она глубоко вдохнула холодный воздух.
«Красен закат…» — вспомнилась ей вдруг старинная поговорка.
— «…Пастух будет рад», — тихо договорила она.
Подул легкий ветерок, как будто воздух вздыхал вместе с ней. Она уже час сидела в саду. Люк, проведя день у дедушки, сейчас играл наверху со своим приятелем Сэмом. Она ждала отца Сэма, которого никогда прежде не видела: он должен был зайти за сыном. Обычно с родителями друзей Люка общалась Эдит, и перспектива болтовни о детских проблемах не вызывала у Элизабет энтузиазма.
Было без четверти десять, свет постепенно угасал. Она раскачивалась взад и вперед, сдерживая слезы, сглатывая стоявший в горле комок и отгоняя одолевавшие ее мысли. Она думала о том, что постоянно борется с миром, который грозит разрушить ее планы: с людьми, объявившимися в ее мире без приглашения, с Люком и его дурацкими выдумками, с сестрой и ее проблемами, с Поппи и ее идеями, с Джо и его кафе, с конкурентами по бизнесу. Она чувствовала, что все время борется, борется, борется. А сейчас она сидела на качелях, борясь с собственными эмоциями.
Элизабет казалось, будто она провела на ринге сотню раундов и приняла на себя каждый удар противников. Она страшно устала. У нее болели мышцы, силы были на исходе, и раны уже не заживали так быстро. С высокой стены, отделявшей ее от соседей, в сад к Элизабет спрыгнула кошка. Высоко подняв голову, она посмотрела на Элизабет блестевшими в темноте глазами. Как она уверена в себе, как полна сознания собственной значимости! Кошка вскочила на противоположную стену и исчезла в ночи. Элизабет позавидовала ее способности приходить и уходить, когда захочется, не быть никому ничего должной, даже самым близким, которые любят ее и заботятся о ней.
Элизабет оттолкнулась ногой, и качели, чуть скрипнув, двинулись назад. Гора вдалеке была, казалось, охвачена пламенем от закатившегося за нее солнца. А на другой стороне неба ждала вызова на сцену полная луна. Без умолку переговаривались между собой сверчки, последние игравшие на улице дети бежали домой. Где-то неподалеку останавливались машины, хлопали дверцы, закрывались ворота, запирались окна и задергивались шторы. А потом наступила тишина, и Элизабет снова осталась в одиночестве, чувствуя себя гостьей в собственном саду, который в темноте начинал жить другой жизнью.
Она прокручивала в памяти события прошедшего дня. Снова вернулась мыслями к визиту Сирши. Просмотрела его еще раз, потом еще и с каждым просмотром увеличивала громкость. В конце концов, они ведь все уходят, не так ли, Лиззи? Эта фраза повторялась, как на испорченной пластинке. Не отставала, будто тычущий в грудь палец. Все настойчивее и настойчивее. Сперва он лишь слегка касался кожи, затем стал больно царапать, проникая все глубже, пока наконец не пронзил насквозь и не добрался до сердца. Там было больнее всего. Подувший ветер обжег открытую рану.
Она крепко зажмурилась и второй раз за день расплакалась. В конце концов, они ведь все уходят, не так ли, Лиззи?
Фраза продолжала звучать в ушах, требуя ответа. У нее разрывалась голова. «Да!» — закричал какой-то голос внутри. Да, в конце концов, все они уходят. Все и всегда. Каждый, кому когда-то удавалось наполнить ее жизнь радостью и занять место в ее сердце, исчезал так же быстро, как кошка в ночи. Будто счастье — это всего лишь воскресное удовольствие, вроде мороженого. Ее мать поступила как солнце сегодня вечером, — ушла, забрав с собой свет и тепло, а взамен оставила холод и темноту.
