Просто Лиза - Седлова Валентина (читать бесплатно полные книги txt) 📗
— Если ты на Прасковью намекаешь, — веско и с чувством собственного достоинства ответила Наталья, то я тебе уже объясняла: она мне бабка двоюродная. Седьмая вода на киселе. И только благодаря ей мы пока от девки избавились. Мог бы и не забывать.
— С тобой, пожалуй, забудешь, — усмехнулся Борис, но Наталья, не обращая внимания на его смешок, продолжила:
— А мои родители — на заводе работали. Папа, так тот вообще инженером был. Белая кость. И если от меня, как ты выражаешься, деревенщиной несет, так это исключительно твоя вина.
— Моя вина?! — округлил глаза Борис, не ожидая от жены такого отпора.
— Твоя, твоя. Где мужики дом содержат, там и жены королевами выглядят. А где как у нас, бабы в последнем рванье ходят. Если кого и надо приодеть, так это меня! Зря я что ли столько лет тебя на своем горбу тяну? Уже и такой малости не достойна?
В кухне повисла нехорошая тишина. Наталья уже приготовилась к тому, что Борис начнет орать, а может быть, и поколотит ее, как он неожиданно сказал:
— Ну и ладно. Давай и тебе, и мне обновки организуем. А то что ж это получается: я у тебя видный мужчина, кум королю, а ты рядом со мной словно нищенка-оборванка. Непорядок.
Наталья вздохнула и быстро-быстро, пока супруг не передумал, зачастила:
— А я тут нам и магазинчик уже подобрала! Видишь, написано: модно и недорого. И рядом с метро, не заблудимся. А еще я из газеты купон со скидкой вырезала, на целых десять процентов дешевле выйдет!…
Ну, вот и еще один новый день пришел. Слава Богу, голова уже поменьше кружится. Да и тошнота к горлу реже подступает. Интересно, это овсянка на меня так благотворно действует? М-да, смешно.
Так, слышу шаги домомучительницы. Домомучительницу зовут… Фрекен Бок. Ого, это же из «Малыша и Карлсона»! Отличный мультик, да и книга неплохая. Имя автора? Ну, быстро! Астрид Линдгрен! Ура!!! А теперь физиономию покислее, и глаза закатить в жутких страданиях. Я ж «самый больной в мире человек»!
— Ну что? Смотрю, оклемалась ужо? Вчера по двору туда-сюда до отхожего места ой как бойко шастала.
— Все вашими молитвами, бабушка, — не удержалась я от того, чтобы съязвить. Правда, тут же приняла самое смиренное из всех своих обличий. Пусть гадает: смеюсь я над ней или нет.
— Что ж, — Прасковья явно не обратила внимания на мою слабую попытку протеста, — тогда жрешь завтрак и подъем. Пора тебе к своим обязанностям по хозяйству приступать.
— К каким обязанностям?
— Для начала грядки прополешь. Голова тебе тут не пригодится, так что нечего глаза закатывать. Знай, сиди на солнышке, сорняки тягай. Или думаешь, будешь на моем иждивении до седых волос сидеть? Даю тебе пятнадцать минут, а дальше как хочешь. Сама не пойдешь, силком выволоку! — и Прасковья, напоследок погрозив мне кулаком, удалилась.
Да, любит она меня просто без памяти. Хм, каламбурчик получился. Я ведь действительно как бы без памяти. Только от такой горячей любви и вправду загнуться недолго. Мне бы сейчас в санаторий какой, а не сельским хозяйством заниматься. Впрочем, рациональное зерно в этом все-таки есть. Хоть посмотрю, куда меня судьба забросила. Может быть, даже с соседями пообщаюсь. Они, если повезет, много чего интересного должны про меня и про мою лже-бабку рассказать.
Поэтому я не стала капризничать, быстро заглотила уже привычную овсяную гадость, кое-как привела себя в порядок и вышла во двор.
Прасковья уже поджидала меня с тяпкой в руках.
— Так, я покамест картошкой займусь, а ты давай морковку в порядок приведи. Мне это уже сложно, я ее ботву с сорняками путаю. А у тебя глаза молодые, зоркие, в два счета разберешься.
Ага, значит, у Прасковьи нелады со зрением. Не знаю, пригодится ли мне эта информация, но на всякий случай запомним. С такой бабулей, как она, нужно держать ухо востро.
Когда Прасковья привела меня на огород, я не смогла удержать вздох разочарования. Вокруг не было видно не единого дома. Моя надежда пообщаться с соседями таяла, как дым.
— А что это за деревня-то? — попыталась я выведать у Прасковьи перед тем, как она окончательно покинула меня.
— Какая деревня? Совсем ослепла?! Хутор это. Мой хутор.
Вот это номер. М-да, пошел за пиццей неласковым вечерком. Выходит, рассчитывать придется только на себя. Так, где тут наша морковка?
Хм, кажется, я все-таки не деревенский житель. По крайней мере, прополка никаких радостных эмоций во мне не вызвала. Скорей уж наоборот. Пальцы мигом позеленели, а потом и вовсе покоричневели. Ногти отломались один за другим, а под то, что осталось, набилась грязь. Кстати, опять же нескладушечка: если я прополкой занималась всю свою сознательную жизнь, как некоторые пытаются тут представить, то как же мне при таком раскладе удалось отрастить вполне приличные ногти? Я имею в виду те, с которыми только что распрощалась. Если не ошибаюсь, там один маникюр под штуку рублей тянул.
Вот это номер! Ничего себе подарочки моя память подбрасывает! Мало того, что я знаю, что такое маникюр, я еще и в курсе его рыночной стоимости в столичных парикмахерских! Столичных?! Ура!!! Теперь я точно знаю, что я из Москвы! Я городской житель со всеми вытекающими отсюда факторами!
А теперь успокоимся и постараемся взглянуть на вещи трезво. Что делает на неизвестном хуторе девушка из столицы, частично потерявшая память в результате, хм, полета с сеновала? На трудовой лагерь это не похоже. То, что Прасковья мне никакая не родственница — тоже понятно. Самостоятельно приволочь меня из столицы она вряд ли бы смогла. Значит, ей помогли. Вопрос: кто и зачем? Эх, как мало я все-таки еще о себе знаю! Ну, хоть бы имя вспомнить! Про фамилию я уж вообще молчу. А то — Ольга, Ольга. Ну, не мое это, нутром чую. А что мое — тоже непонятно. Я вчера почти до рассвета все известные мне женские имена перебирала. Даже до Эсмеральды и Элоизы дошла. Все без толку. Ничего сердце не тронуло.
Опять же: бабка неоднократно давала мне понять, что если ей придется не по нутру мое поведение, она запросто применит силу. Означает ли это, что она дойдет до крайностей в случае необходимости? Ну, например, опять мне по голове заедет, да с летальным исходом?
Бр-р, что-то не хочется об этом думать. И что это за «необходимость» такая, когда бедной бабке ничего не останется, кроме как применять ко мне грубое физическое воздействие?
Хм, а я, кажется, знаю. И необходимость эта называется просто: побег. Рано или поздно я сделаю отсюда ноги, к бабке не ходи. Вот ведь: опять каламбурчик получился!
Но суть дела это не меняет. Главное — выяснить, далеко ли отсюда до Москвы, и как туда добраться. Думаю, увидев знакомые улицы, я быстро вспомню недостающие детали мозаики, которую сейчас представляет из себя моя память. Понятное дело, Прасковья мне расписанье автобусов и электричек по первому требованию вряд ли предоставит. По неизвестным мне пока причинам ей выгодно держать меня подле себя. Хотя и разорительно. Иначе с чего бы пошли разговоры про «иждивение»? Похоже, вопрос моего довольствия она с теми, кто меня сюда привез, не решила. Или просто забыла о нем? Но как такая жадная женщина, как Прасковья, могла бы про это запамятовать? Выходит, на кону стояло нечто большее, нежели то, чем кормить потерявшую память девушку с серьезной травмой головы. И деньги она получила не полностью. Иначе с чего бы так вредничала? Сама-то, небось, овсянкой не питается, всю мне оставляет от щедрот своих.
Так, это меня куда-то уже не туда несет. О чем это я? Ах, да: деньги. Значит, ей заплатили, но пообещали, что в будущем дадут еще больше. Интересно: после какого такого события? Или меня планируют тут держать до скончания века?
Тут я поняла, что рискую окончательно свихнуться, даже теми немногочисленными остатками разума, которые у меня еще остались. Ладно, говорят, трудотерапия лечит. Вот и давай, Ольга, или как тебя там, дергай сорняки, помогай морковке. Глядишь, еще что-нибудь светлое в твою многострадальную голову придет…
