Время перемен (ЛП) - Эшли Кристен (библиотека книг .TXT) 📗
Взглянув в эти глаза, я поняла, что этот спор ни к чему не приведет.
Поэтому просто прошептала:
— Тони.
— Кэди, — ответил он, одарив меня кривой ухмылкой, которая ясно говорила о том, что ему нравится побеждать, и это делало большого, плохого, возможно, с преступными намерениями, Тони Уилсона похожим на симпатичного мальчишку и, это делало меня, патологическую неудачницу Кэди Уэбстер, еще большей идиоткой, потому что я могла бы жить одной лишь надеждой еще раз увидеть эту ухмылку.
— У меня даже пива нет, — обиженно фыркнула я, решив смотреть на него, а не думать о том, как сильно мне хочется на него наброситься (с этим я боролась весь день, не легко наблюдать за тем, как Тони таскал коробки и мебель).
— У тебя есть Кола среди того барахла, что я сегодня таскал? — спросил он.
Нет.
Проклятье!
Он понял мой ответ без слов, схватил пиццу, забросил ее в духовку, и, схватив меня за руку (схватив за руку), пробормотал:
— Пойдем выпьем пива.
— Я покупаю пиво, — объявила я, и тут он перестал тащить меня к двери и обернулся.
— Что из сказанного ранее ты не поняла? — спросил он.
— Эм... что? — переспросила я, явно не понимая, о чем речь.
— Кэди, я помогаю тебе. С тобой приключается какое-то дерьмо, ты заканчиваешь тем, что напиваешься и остаешься одна на поле Дикого Билла, отбиваясь от двух засранцев, потом, рыдая, сидишь на задней дверце моего грузовика, а потом вываливаешь на меня кучу дерьма, которое жизнь сочла нужным свалить на тебя. Во-первых, парням не нравится, когда женщинам приходится отбиваться от засранцев. Во-вторых, парням не нравится, когда жизнь обрушивает кучу дерьма на милых девушек, которые просто пытаются что-то сделать. И последнее, и это может быть почти так же важно, как драка с засранцами, парни не любят, когда женщины плачут. Я собираюсь рассказать кое-что о нашем брате, что может обернуться против меня, так как я нарушаю кодекс и выбалтываю один из наших секретов, но парни ни хрена не понимают, что делать, когда женщины роняют хотя бы слезинку. И полностью теряются, когда женщина выходит из себя и рыдает, как сумасшедшая. Так что, если мне придется купить пиццу и упаковку пива, чтобы ты могла оставаться на правильном пути и никакое другое дерьмо с тобой не приключится, и я не должен буду думать о том, чтобы носить с собой носовой платок, пожалуйста, ради Бога, позволь мне это сделать.
Мне хотелось его поцеловать.
Забавно, что он скрывал, какой на самом деле милый, и мне настолько нравилось и то, и другое, что я хотела горячо и страстно его поцеловать.
Но я не могла.
Поэтому снова впилась в него взглядом.
— Я не плакса.
Его брови над удивленными глазами взлетели вверх.
— Ты что, всерьез собираешься кормить меня этой чушью?
— Ситуация была экстремальная, — объяснила я.
— Да, знаю, я рассек кожу на костяшках, ударив кулаком по лицу тому парню. Так что это от меня не ускользнуло, — парировал он.
Опять же, я испытала забавное, смешанное с виной, чувство — ради меня он рассек кожу на костяшках.
Я ничего не сказала по этому поводу.
— И я не рыдала, как сумасшедшая, — заявила я.
— Это было близко.
Я выгнула бровь и положила свободную руку на бедро.
— Мы будем пить пиво или как?
На это я получила кривую усмешку (да, эта усмешка заставляла мир перевернуться), рывок за руку, и когда он тащил меня к входной двери, ответил:
— Мы определенно идем пить пиво.
Мне не следовало идти пить пиво с Тони Уилсоном.
Мне следовало налить ему воды из-под крана вместе с пиццей, которую он купил, и как только он закончит есть, вытолкать за дверь и сделать все возможное, чтобы никогда больше его не видеть.
Но я пошла пить пиво с Тони Уилсоном.
Потому что с каждым мгновением, проведенным с ним, мне становилось все яснее, что, если я больше ни разу не увижу Тони Уилсона, моя жизнь никогда не будет прежней.
Я не была готова к тому, что такое произойдет.
И что-то еще, гораздо более тревожное, становилось яснее.
Чувство, что, вероятно, я никогда не буду к этому готова.
— Значит, я заеду за тобой в девять.
Это было после пиццы, пива и разговоров «узнать-тебя-получше», с большим количеством подшучиваний и поддразниваний Тони.
Мы с Тони стояли в дверях моей временной новой квартиры, когда он сказал это, сбив меня с толку.
— Что, прости? — спросила я.
— Суббота. Вечеринка у Ларса. Заеду за тобой сюда в девять.
Я уставилась на него.
Он что, приглашал меня на свидание?
В ответ Тони уставился на меня, но его смущение было не таким, как у меня, когда он спросил:
— Разве Мария не говорила тебе?
Она звонила, оставила сообщение, но из-за переезда я избегала ее и все такое, у меня не было времени ей перезвонить. А она наверняка звонила, чтобы пригласить меня на вечеринку.
— Ну... нет, — ответила я.
— Ясно. Ларс устраивает вечеринку. В субботу вечером. Ты говорила, что в субботу работаешь с семи до трех тридцати и с трех тридцати до полуночи в воскресенье. Так что у тебя получится пойти, и я заеду за тобой в девять.
Я склонила голову набок, решив поразмыслить над этой идеей, но с осторожностью.
— Значит, в своем стремлении удостовериться, что я больше не разрыдаюсь снова, ты теперь не только занимаешься поиском жилья, грузишь вещи и покупаешь пиццу, но и заделался моим водителем?
На это он ничего не ответил, только лениво улыбнулся, поднял руку, чтобы коснуться кончиком пальца моей щеки, убрал его, едва дотронувшись, и повернулся, открывая дверь.
Он вышел на улицу, поймал мой взгляд через плечо и сказал:
— Суббота. Девять.
Полагаю, все решено.
И, честно говоря, для меня это не было проблемой (кроме Ларса и, возможно, встречи с Лонни и Марией, и, конечно, то, что Тони, вероятно, не был тем парнем, в которого я должна была позволить себе влюбиться).
— Могу я поблагодарить тебя за помощь с переездом? — спросила я, когда он повернулся и пошел прочь.
Мой вопрос не замедлил его уход, но он ответил:
— Ага.
— Тогда спасибо. А теперь могу я поблагодарить тебя за то, что ты нашел для меня эту потрясающую квартиру? — крикнула я его удаляющейся спине.
— Это ты тоже можешь сделать, — ответил он, даже не оглянувшись.
— Тогда еще раз спасибо. А теперь могу я предупредить тебя, что обязательно найду способ отплатить? — теперь мне приходилось кричать.
Он поднял руку и резко махнул.
Я не знала, что с этим делать, и у меня не было ни малейшего шанса что-либо сделать.
Вечерние тени за маленьким двориком его друга поглотили Тони, и я потеряла его из виду.
Я все еще стояла в дверях, выглядывая в ночи Тони, пытаясь вразумить себя, и делала это так долго, что свет датчика движения, освещавший двор, погас.
Я закрыла дверь, не думая ни о чем, кроме того, что в тот день не занималась тяжелой работой, не платила ни за пиццу, ни за пиво, Тони заедет за мной в субботу в девять, и я все еще чувствовала прикосновение его пальца к своей щеке.
Другими словами, я не вразумила себя.
Вместо этого я задумалась, насколько важно в жизни быть разумной.
И, думая о Тони, я пришла к выводу, что ответ был таким... немного.
— Ну и что там?
Я отвернулась от неприкрытого созерцания Тони со своего места в гостиной Ларса, откуда могла видеть, как он разговаривает с Ларсом на кухне, и посмотрела на Марию.
— Что где? — спросила я, наверняка, зная, о чем речь.
От ее внимания не ускользнуло наше с Тони совместное появление, и уж она точно заметила, что, когда мы прошли в дверь, он держал меня за руку.
Теперь она пристально смотрела на меня, и этот взгляд не означал «лучшая-подруга-не-рассказала-о-горячем-парне». Вместо этого, ее взгляд заставил меня почувствовать нечто странное, не вину, ее я не испытывала, а необычный испуг.
