Бархатная Принцесса (СИ) - Субботина Айя (прочитать книгу txt) 📗
Молния разрезает небо прямо у меня над головой, превращая плоть в камень. Легкие разрываются без спасительного вдоха.
— Дыши… — слышу голос рядом.
И сильные руки обнимают, защищают от всего мира.
— Просто дыши, Принцесса, — шепчет Кай, перебирая мои мокрые волосы. — Это всего лишь гроза.
— Кай… Кай… — шепчу его имя непослушными губами. — Я же сбежала от тебя, понимаешь?
Он ничего не говорит, только подтягивает к себе, вынуждает встать на носочки. Его рубашка прилипла к телу, и я чувствую, как вода течет между пальцами, когда сжимаю в кулаках насквозь мокрую ткань.
— Отпусти меня, пожалуйста, — плачу навзрыд.
И знаю, если он сейчас разожмет руки — это будет навсегда. Потому что таким, как мы, судьба не дает второй шанс, ведь мы и так украли у нее эту встречу, нарушили правильный порядок вещей, в котором я — чья-то счастливая жена, а он — чей-то счастливый муж.
— Ты мой программный сбой, — говорит Кай — и я скорее чувствую, чем слышу, как он улыбается. — Ошибка, которую не исправить без полной перезагрузки мозгов. Но я тебя не держу, Принцесса.
Я отстраняюсь, увеличиваю расстояние между нами. Мне нельзя на него смотреть, но и не смотреть невозможно. Последний раз, одним глазком, чтобы выжечь на сердце, превратить в мою собственную черно-белую татуировку.
Его челка прилипла ко лбу, в вороте рубашки болтается цепочка с военными жетонами. Ткань облепила тело, грудь тяжело поднимается и опускается, а дождь стекает по приоткрытым губам. И волчий взгляд разрывает душу, просачивается в кровь, заменяя собой кислород. Может быть, только на минуту, а, может, навсегда, и тогда я умру, как только он исчезнет.
И как обухом по голове: уже слишком поздно. Я уже не спасу свое сердце, но могу побороться за душу.
— Уходи! — кричу прямо в его бесстыжие глаза, впервые в жизни совсем не стесняясь слез. И громче грозы, до порванных связок, перекрикивая тревожные сигналы собственного сердца: — Я замужем! Я не девочка на раз!
Кай даже не шевелится — просто смотрит, пока я пытаюсь осознать, что гоню прочь то, без чего смогу существовать, но не смогу жить.
— Ты дура, — спокойно говорит он. Тыльной стороной ладони вытирает губы, зло усмехается. — Вперед, вали к своему папику и к его сраной упакованной жизни, Принцесса. Хватит с меня ебанутых на всю голову телок.
Он просто проходит мимо, задевая меня лишь своим дымным запахом.
Я кладу себя ему под ноги, выстилаю рваную душу под каждый тяжелый шаг, но он никогда этого не узнает.
Так правильно, так должно быть. Я как-то научусь с этим жить, вот только придется заново учиться дышать.
Когда приезжает Олег, я все еще стою под дождем, только мне уже не холодно. И не больно. Мне пусто и немного тихо. Как будто вся моя жизнь до этого момента была громкой дискотекой, а Кай вытолкал меня за дверь. Я словно глухая и слепая, но оно и к лучшему: сейчас это именно то, что нужно. Никаких взрывных страстей, в которых мне просто не выжить. По крайней мере в этом полном штиле у меня есть маяк: собственная жизнь и семья.
Олег бежит ко мне под дождем, на ходу снимает пиджак и кутает меня в него. Теплая ткань царапает кожу, но я прижимаюсь к мужу и позволяю усадить себя в машину.
— Родная, что случилось? — слышу его встревоженный голос.
— Мне стало душно, вышла, а там гроза. — Ложь царапает горло и кажется такой очевидной, что я морально готовлюсь услышать жесткий укор. Но муж лишь сильнее прижимает меня к себе, и я фокусирую взгляд на растекающихся по его рубашке мокрых пятнах. — Отвези меня домой.
— Конечно, родная.
Муж целует меня в висок, и эта капля тепла пусть немного, но согревает.
Я с трудом помню, как мы приезжаем домой. Наверное, задремала в машине, вымотанная напряжением последних дней. Олег на руках относит меня в спальню, раздевает и словно неразумного ребенка кутает в одеяло. Оставляет ненадолго, но только чтобы принести горячий чай с лимоном и бергамотом — как я люблю.
В этой тишине между нами я чувствую себя корабликом из спичечного коробка, который непостижимым для себя образом пережил поток бурной весенней оттепели. И сейчас мне нужно просто прибиться к знакомому берегу, вспомнить о том, что семья — это уютная гавань, где я всегда могу переждать шторма и бури.
— Дани, может, сейчас не время, — начинает Олег и я невольно машу головой, предостерегая его от этих слов. Он еще ничего не сказал, но я чувствую: чтобы не сказал муж — это станет моим новым испытанием. — Родная, пожалуйста. Оля нашлась.
Я закрываю глаза, лихорадочно возвожу вокруг себя неприступные стены безразличия, но все равно не успеваю.
— У нее очень тяжелый период в жизни. Она поживет у нас, ты же не против?
— Я против, — говорю не задумываясь.
Муж вздыхает, поднимается и немного нервно расстегивает рубашку, стоя спиной ко мне. Я знаю, что дочь для него — все, и что после развода Оля поддержала его, а не мать, и, кажется, за одно это Олег заранее готов простить ей все фокусы. Но я не хочу ее видеть, потому что она будет ходячим напоминанием о том, с кем я попрощалась навсегда.
— Она очень изменилась, Даниэла. — Олег вздыхает и присаживается передо мной на корточки, поглаживает по спрятанным за толстым покрывалом коленями.
«Если бы Кай сидел так, он бы смотрел мне в глаза», — думаю я, почему-то чувствуя себя странно, даже не узнав, какого же он роста. Сто девяносто сантиметров? Нет, точно выше.
— Ты не представляешь, насколько. Работает, сдает хвосты в институте, ходит к психологу. Даже курить бросила.
Мне плевать, кем или чем стала Оля. Настолько сильно плевать, что как последней суке хочется рассмеяться прямо в лицо отцовской гордости Олега. Все, что меня интересует: до сих пор ли она — жена Кая? Но я спрашиваю совсем о другом.
— Почему она не может жить у себя?
— Потому что я нашел ее мозгоправа и поговорил с ним. Ей нужна поддержка семьи, а Нина свалила с новым хахалем на курорт и чихать она хотела на дочь, — злиться Олег.
Я не могу осуждать его жену. Может быть тот, новый и другой, ее таблетка от боли.
— Дани, родная, — Олег забирает чашку из моих рук, сжимает ладони в своих ладонях и целует костяшки. — Она не доставит хлопот. Это на время, пока Оля не встанет на ноги.
Кто я такая, чтобы становиться между отцом и его вставшей на путь исправления дочерью?
Глава девятнадцатая: Кай
— Да пошла ты! — ору я в черноту лежащего внизу города. — Трахайся с кем хочешь, срать я хотел на тебя и твои фокусы! Дура!
Я не вернулся на выставку. Позвонил Бессонову и сказал, что вышел покурить и какой-то урод на крутой тачке окатил меня из лужи. Не возвращаться же в зал на хрен мокрым. Да и не смог бы я там. Рванул бы, потому что разговор с Даниэлой превратил меня в килограмм отсыревшего динамита. Я бы сам себя не рискнул трогать, не то, что соваться в битком набитый зал. Зал, в котором среди сотни других запахов мой нос избирательно слышит только ее аромат. И он пробирает до печенок.
Хорошо, что я все-таки приехал на байке, хоть в костюме это было до чертиков неудобно. И хорошо, что никуда не вмазался, пока ехал сюда. А может, и не очень хорошо. Мысли о ней грызут мозг до такой степени, что я чувствую себя жертвой стоматологической ошибки: мне словно одним махом вырвали все зубы, а на оголенные нервы насыпали соли и крысиного яда. И эта гремучая смесь превращает меня в маньяка, которому хочется просто так, чтобы спустить пар, ввязаться в драку.
Поэтому и сбегаю от цивилизации, сюда, к черту на рога, на развалины какого-то незаконченного строительства, откуда открывается охуенный вид на ночную столицу. Курю. Много и быстро, пока в голове не начинает шуметь, и ноги не становятся ватными. К херам собачим рубашку — срываю ее и швыряю куда-то вниз. Жаль, что точно так же нельзя вырвать мысли о Даниэле и бросить их под наводненную машинами дорогу. Я доведен до той точки кипения, когда охотно бы согласился и на выборочную лоботомию, лишь бы стереть эту женщину из своей памяти.
